Увы, сват из меня не получился. И мои предположения, что Хаутон изменится к лучшему, были развеяны непривлекательными подробностями, всплывшими на поверхность во время процесса, широко освещавшегося в прессе. Вынужден был признаться самому себе, что все усилия оказались недостаточными. На Западе в моде термин «распад личности». Может быть, за время сотрудничества мне удалось в какой-то мере оттянуть распад личности Хаутона, но остановить этот процесс я не смог. Для этого нужно было и больше усилий, и больше времени.

Но зато учеником Хаутон оказался неплохим. Всякий раз, даже за несколько минут до встречи, он успевал схватить необходимые азы своей новой «профессии». Он научился пользоваться фотоаппаратом, и это значительно облегчило ряд заданий. Ко мне стали поступать копии тех материалов, которые Хаутон или Джи получали только на короткое время и не могли мне показать «в оригинале». Правда, качество съемки документов меня обычно приводило в уныние.

Чтобы облегчить вынос материалов с полигона, Хаутон приобрёл малолитражный автомобиль. Деньги на эту покупку он, естественно, получил от меня. Чуть позже бывший унтер-офицер расстался со своим «караваном» и приобрёл небольшой домик, который (не без помощи Джи) был обставлен уютно и комфортабельно. Я помог ему и в этом. Одним словом, у Хаутона не было оснований для обид и претензий. Как и обещал ему при первом знакомстве «помощник военно-морского атташе Алек Джонсон», его труды щедро вознаграждались.

День начался трудно. Я вернулся на рассвете, когда город уже гасил огни, и, припарковав машину в переулке неподалёку от «Белого дома», устало зашагал к себе, думая лишь о том, что до начала занятий мне уже не выспаться.

Я надел на руку часы-будильник, завёл их и, поставив стрелки на семь, повернулся лицом к стене, стараясь побыстрее заснуть.

Но, как это часто бывает после долгой езды за рулём, дорога тут же побежала мне навстречу, мигая фарами встречных машин.

До этого была многочасовая гонка на одном из шоссе Северной Англии, гонка, которую я старался выиграть у времени, ибо утром во что бы то ни стало должен был явиться на занятия.

В тот день намечался семинар, а пропускать его и особенно традиционный «круг» в силу известных причин не хотелось.

Накануне вечером в маленьком городке, старинный замок и парк которого обожают иностранные туристы, я встретился с одним из своих помощников и тот передал мне пухлый пакет с документами.

— Утром я должен вернуть всё это на место, — предупредил помощник.

Мы договорились встретиться через час.

За час я снял небольшой номер в первой попавшейся гостинице — в городке их было предостаточно — и, плотно закрыв дверь ванной комнаты, перефотографировал один за другим все документы.

Они действительно стоили такой гонки — чрезвычайно важны, актуальны, и их надлежало немедленно переправить в Центр.

Закончив съёмку, я вернул пакет и отправился в Лондон, обдумывая по дороге, как переправить кассеты с плёнкой по назначению.

Четкой связи с Центром в то время у меня ещё не было, и оставался только один путь — самому вылететь в маленькую западноевропейскую страну, где я мог передать кассету своему коллеге, обладавшему исключительно хорошей связью с Центром. Пожалуй, так и надо было сделать.

Я притормозил у первой попавшейся бензоколонки и, пока парень в белом комбинезоне ловко промывал губкой ветровое стекло машины и заливал в её бак «супер», успел просмотреть лежавший на столике в соседнем баре рекламный проспект БЕА, где было помещено расписание вылетов из лондонского аэропорта.

Ближайший рейс приходится на субботу — через день.

«Вот и отлично, — решил я. — Субботу и воскресенье в дороге. Понедельник — на занятия. Если только погода не подведёт…»

Но погода была преотличная, ни дождей, ни туманов. Так что всё складывалось как будто бы удачно.

Я гнал машину в сухую, тёплую ночь, ощущая подъём, вызванный сознанием только что перенесённой опасности, и лёгкую усталость.

С каждым часом дорога становилась всё пустыннее. Теперь можно было сбавить скорость и позволить себе немного отдохнуть. Но тут же увидел свет нагонявшей меня машины и снова дал полный газ. Её водитель тоже «прибавил». Я погнал машину ещё быстрее, стрелка спидометра давно уже перешагнула цифру 80 миль, а человек, который шёл за мной, вовсе не собирался отставать, сидел «на хвосте», заливая ослепительным светом мою кабину.

Я резко притормозил, уступая дорогу своему преследователю. Но «хвост» тоже сбавил скорость, продолжая маячить сзади.

Все водители знают, что на шоссе часто попадаются любители висеть «на хвосте» впереди идущей машины. Я и сам часто практиковал такой способ езды, особенно в гололёд и туман, когда впереди идущая машина служит как бы индикатором состояния дороги и позволяет заранее снизить скорость на опасном участке.

Теперь предстояло выяснить: почему за мной «хвост» — наблюдает или просто шальной автолюбитель?

Ведь контрразведчики иногда умышленно ведут себя нагло — ну, кому придёт в голову предполагать, что они так открыто станут вести наблюдение за машиной?

Оставалось либо остановиться, либо свернуть на другую дорогу.

Заметив впереди ярко-красную рекламу ночного кафе, я резко остановил машину у его дверей. Не выключая мотора, несколько секунд ждал, что станет делать дальше «хвост». Остановится? Проедет мимо?

Черный «мерседес» со свистом промчался дальше. Рыжеволосая девица, сидевшая за рулем (я успел заметить, что, кроме неё, никого в машине не было), высунулась в окно и приветливо помахала мне рукой. «Явно под газом», — с облегчением подумал я.

Я не стал заходить в кафе, а постучав для вида по переднему баллону ботинком и сокрушённо при этом покачав головой, тут же снова сел за руль и отправился дальше…

Еще два часа гонки, и я въехал в Лондон.

Прежде чем лечь спать, я вошёл в свою крохотную ванну и, быстро приготовив проявитель, обработал пленку. Снимки были четкими, нормальной плотности.

Я высушил плёнку и, сняв со стены висевший там китайский свиток, отвернул наконечник его палки и вложил плёнку в пустое пространство. Привернул наконечник на место, повесил свиток на стену.

Разбудил меня не будильник, а телефонный звонок. Но спросонок я долго смотрел на циферблат, не понимая, почему часы вдруг начали трезвонить в шесть, только потом потянулся к телефону.

— Простите, я, наверное, очень рано, — услышал я голос Вильсона. — Вы получили уже посылку из Абердина?

— Пока нет, — ответил я, чувствуя, как остатки сна покидают меня.

Повесил трубку и сразу начал одеваться.

Через десять минут после открытия крупнейшего лондонского универсального магазина «Селфриджес» я уже был там. Походив немного по залам первого этажа и купив какую-то мелочь, я увидел у одного из прилавков (тот, конечно, был заранее определен) Вильсона. Мы обменялись мимолетными взглядами, и Вильсон тотчас прошёл мимо, на ходу незаметно сунув в мой карман крошечный сверток.

Дома я развернул сверток — там была кассета с фотоплёнкой. Пожалев, что успел вылить проявитель, я снова начал готовить раствор, поглядывая на часы — опаздывать на занятия не стоило.

Я обработал плёнку, быстро высушил её и, заправив в увеличитель, прочитал подробную информацию о группе разведчиков из ФРГ, которые несколько дней назад прибыли в Англию.

Это было задание Центра — взять под наблюдение агентов западногерманской разведки, появившихся недавно в Англии. Особый интерес для Центра представлял сотрудник западногерманской разведки — БНД — Хейнрикс. В радиограмме сообщалась его кличка — Хирт («пастух» по-немецки) и то, что он, по-видимому, будет заниматься на каких-то курсах НАТО.

В группе лишь Вильсон обладал связями, которые позволяли быстро справиться с подобным заданием, и я поручил ему заняться «Пастухом» и его коллегами по геленовскому стаду.

Как следовало из сообщения, которое я сейчас просматривал, Хирт оказался сотрудником сугубо засекреченной службы западногерманской разведки, носящей кодовое название «Архив». Её создали тайно от западных держав, и уже в 1955 году по личному указанию Гелена «Архив» приступил к разведывательной работе против союзников ФРГ по НАТО. Учёба Хирта в Англии прикрывала его шпионское задание: восстановить связи с некоторыми старыми агентами третьего рейха в Англии, которые были «законсервированы» после войны. Вильсон докладывал, что пока ещё не сумел выяснить, насколько Хирт преуспел в этом деле. Позже я узнал, что, вернувшись из Англии, Хирт работал в Штокдорфе под Мюнхеном, а затем в штаб-квартире БНД в Пуллахе. В 1958 году он был переведён на другую работу, и его след потерялся. (Можно предположить, что сейчас «Пастух» находится в одной из стран НАТО и по-прежнему «трудится» в «Архиве»).