Если Господь сотворит чудо и Ной не продаст каток, она смогла бы работать и посещать вечернее отделение. Хватит ли у нее сил на семь или восемь лет — днем работать, а вечером, учиться? А по ночам не до сна: когда-то ведь надо еще и позубрить, и написать массу заданий и курсовых! Да и все ее сбережения растают, как снег весной. Нет, вряд ли это разумное решение.

Но, став учительницей, она получит постоянную работу, которая не будет зависеть от ее спортивной формы и самочувствия. Тогда можно все дни проводить с детишками, что ей нравилось больше всего на свете.

В памяти всплыла последняя беседа с Брентом.

— Подумай, Фрэнси, что еще ты умеешь? А катаешься ты прекрасно, осталось только добиться успеха на Олимпиаде. Теперь нам это непременно удастся.

— А если у тебя снова возникнут сомнения? Если тренировки не зададутся? Если мы проиграем? Ты снова бросишь меня и помчишься искать лучшую партнершу, да?

— Нет. Тебе придется поверить мне на слово. Ведь ты веришь в меня, когда я поднимаю тебя надо льдом во время поддержек?

Прошлой ночью Фрэнси проснулась — ей приснилось, что она стоит перед рукоплещущим залом. И ее охватила паника. Хорошо, они добьются успеха, а что дальше? Стать профессиональной фигуристкой и снова жить на колесах? Или выбросить все это из головы и пустить наконец корни на одном месте?

Интересно, Ной никогда не просыпался в холодном поту, в ужасе оттого, что не помнит, в каком городе и каком мотеле находится? С ней это случалось постоянно. Неизменным оставался жесткий график тренировок и соревнований. И Брент.

Собрав бумаги со стола, Фрэнси решительно встала. Так, одну важную информацию она получила. На очереди — вторая. Взяв телефон, она достала карточку и набрала номер справочной службы Ричмонда. И через минуту уже звонила Крэгу Рирдону.

— Крэг? Это Фрэнси Пикар. Вы помните меня?

— Конечно. Как у вас дела?

— Прекрасно. У нас сейчас Ной Гордон.

Крэг немного помолчал.

— Вы, наверное, возненавидели меня?

— Нет, а должна была?

— Э-э, а почему вы решили позвонить мне?

— Надеюсь убедить Ноя не продавать каток. И подумала, что вы можете подсказать мне, как это лучше сделать. Вы ведь, наверное, знаете его ближе, чем я.

— Фрэнси, он продает каток из-за меня. Неужели он не сказал вам об этом?

— Нет. Сказал лишь, что ему требуется наличность.

— Хм… А какое он на вас производит впечатление?

— Он… скрытный, и его не так-то легко понять.

— Значит, вы представления не имеете о том, что произошло.

— Я спрашивала про вас, но Ной отказался обсуждать эту тему.

— Так вот, Ной спас мне жизнь, слышите? Мои постоянные разъезды привели к тому, что у меня в семье начался полный разлад. Я стал работать еще напряженнее, чтобы семья — жена и дети ни в чем не нуждались в мое отсутствие. Но жене нужны были не деньги. Только я не сумел это понять вовремя. Лишь постоянно чувствовал свою вину перед ней и детишками и тратил на них все больше и больше.

— Крэг, зачем вы мне это говорите?

— Чтобы вы лучше все поняли. Я начал играть в рулетку, а когда не смог заплатить долги, стал еще и пить. А потом начал брать деньги из кассы компании.

Фрэнси ахнула.

— Да-да. И это было страшной подлостью по отношению к Ною, ведь он был не только компаньоном, но еще и другом. Но я не видел иного выхода. Меня повсюду подстерегали кредиторы — настоящие акулы… Жена собрала вещи, забрала детей и ушла от меня. А Ной с аудитором засели разгребать все, что я натворил. Думаете, он бросил меня? Представьте себе, он не сделал этого. Поместил меня в спецклинику на реабилитацию, а потом выкупил мой пай и помог снова встать на ноги.

«Боже, как Ною удалось пережить такое предательство? Неудивительно, что он не желает никакого партнерства. А с Крэгом он повел себя как настоящий друг».

— А сейчас у вас все в порядке?

— Да, все постепенно налаживается. У меня неплохая работа, я снова хорошо зарабатываю. Вот пытаюсь убедить жену вернуться ко мне. Но все это благодаря Ною.

Сердце Фрэнси екнуло. Она дрожащим голосом задала вопрос, ради которого, собственно, и позвонила Крэгу:

— Есть ли у Ноя какой-либо другой выход, кроме продажи катка?

— Это сложный вопрос. Наша компания… э-э… компания Ноя выстояла, несмотря на мою растрату и выкуп моего пая. Но в итоге средства у Ноя на пределе. А он человек обстоятельный и осторожный, любит иметь запас, как страховку на всякий непредвиденный случай. Сейчас у него такого запаса нет. Если что и продавать, только ваш каток. Остальные были стабильно рентабельными.

Фрэнси задала свой последний вопрос:

— Нельзя ли подождать с продажей несколько месяцев? Или хотя бы дождаться покупателя, который захочет сохранить каток?

— Если бы не кризис, я бы сказал, что это вполне реально. Но должен предупредить: в бизнесе Ной придерживается одной точки зрения — любая сделка должна приносить выгоду.

— Пытаюсь подбить его на несколько иной подход.

— Что ж, желаю удачи. Но… Ной бывает иногда очень и очень…

— Упрямым? — подсказала Фрэнси.

— И это тоже. — Крэг рассмеялся. — И все равно он чертовски хороший парень.

— Спасибо за вашу откровенность. Она помогла мне понять Ноя.

— Это так важно?

— Угу. Теперь мне будет легче иметь с ним дело.

— Поня-ят-но.

Крэг наверняка заподозрил, что дело не только в катке. Ну и ладно, пусть, она не особенно-то и скрывает это. Правда, сейчас ее интересовал именно бизнес. Возможно, Ной все же согласится отложить продажу, пока не отыщется другой покупатель, заинтересованный в катке.

Фрэнси застала его в баре, за чашкой кофе. И выглядел он так… что она с трудом перевела дух.

— Я хочу попросить вас об одной любезности, — сразу перешла она к делу.

— Может быть, сначала подкрепимся завтраком? — осторожно спросил он.

— Обычно вы, кажется, не завтракаете.

— Вы тоже. Только мои две чашки кофе с кофеином, а ваши — без.

О’кей, они уже в курсе привычек друг друга. Такое случается, когда люди много бывают вместе. Стараясь ничем не выдать волнения, она налила себе кофе и добавила сливок. Он внимательно следил за каждым ее жестом. А ей так хотелось сказать ему, что она восхищена его поведением с Крэгом. Но… ему вряд ли понравится ее всезнайство.

Отхлебнув кофе, она вдруг испытала пугающе острое желание поцеловать его… со вкусом кофе на языке… Чтобы не выдать себя вспыхнувшими щеками, она отвернулась к бару и стала усиленно размешивать сливки.

— Не продавайте каток до четырнадцатого февраля.

— Вы имели в виду именно эту любезность?

Она кивнула.

— Я собирался уехать уже в конце текущей недели.

— Нет! — Столь пылкий протест удивил даже ее саму. — Вы не можете так поступить! Дождитесь Дня святого Валентина. Дайте мне хотя бы эту отсрочку.

Он вздохнул и взъерошил волосы пятерней. Закрыв глаза и помотав головой, он произнес почти сурово:

— Вам как будто нравится изводить нас обоих! Ведь прекрасно знаете, что мне надо убираться к себе в Ричмонд!

— Это вы так решили! Я же так не думаю. — Едва выпалив все это, она готова была тут же откусить себе язык.

— Кому-то ведь надо быть мудрее и знать, что лучше для нас обоих. — При виде его грустных глаз у нее защемило сердце.

— Не пытайтесь думать за меня, Ной. — Она сердилась, понимая, что он привык думать и решать за других. Ему ведь пришлось взваливать на себя ответственность и за мать, и за Крэга, и… кто там еще был рядом с ним.

— А вы наивны как дитя. Думаете, что все само собой устроится только потому, что вам этого очень хочется. Жизнь пока была щедра к вам.

Она едва не вспылила в ответ. Мало ей удара от этой идеи с продажей катка, сумятицы в душе из-за безумной тяги к красавцу, свалившемуся на ее голову, так ее еще и поучают на каждом шагу.

— Чем же, интересно, она избаловала меня? Синяков и ушибов я успела заработать столько, что иному и не снилось. Так что вряд ли мою жизнь назовешь сладкой. Успехами тоже не избалована. Да будь все так, как вы говорите, я выскочила бы замуж за Брента и порхала с ним по стране, меняя гостиницы, а этот каток остался бы лишь воспоминанием детства! Так что не смейте называть меня наивной!