В конечном итоге сумма долгов стала слишком велика, чтобы ее можно было покрывать за счет экспорта. Японские банки стали «лопаться» и были спасены только вмешательством государства. Вместо того чтобы позволить обширной рецессии «дисциплинировать» экономику, Япония прибегла к разным спасительным мерам, позволившим сменить острую боль на долговременное недомогание, отголоски которого можно обнаружить и сегодня. Рост экономики, а вслед за ним и активность на рынке резко пошли на убыль. Довольно любопытно, что, хотя кризис разразился в начале 90-х годов XX в., многим на Западе потребовалось еще немало лет на осознание того, что японская экономика потерпела крах. Они все еще говорили о японском экономическом чуде середины 90-х годов прошлого века.

Какое же отношение это имеет к Китаю? По сути, Китай — это Япония, принимающая стероиды. Это не просто азиатская страна, в которой социальные связи ставятся выше экономической дисциплины. Китай — еще и коммунистическое государство, где денежные средства распределяются по политическим мотивам и имеет место манипулирование экономическими данными. Кроме того, это государство, где акционеры, нуждающиеся в прибыли, по значимости уступают банкирам и государственным чиновникам, нуждающимся в наличных средствах. Экономики обоих данных государств в значительной мере опираются на экспорт, демонстрируют невероятный уровень роста и рискуют рухнуть, если уровень роста начнет хотя бы немного замедляться. По моим оценкам, уровень «безнадежных» долгов Японии около 1990 г. равнялся приблизительно 20 % ее ВВП. Аналогичные показатели Китая, по самым скромным подсчетам, составляют около 25 %, и я готов поспорить, что эта цифра ближе к 40 %. Но даже 25 % — это очень-очень много.

Китайская экономика кажется полной энергии и сил, и если принимать во внимание только темпы ее роста, ею нельзя не восхищаться. Однако рост — только один из факторов, которые следует учитывать. Более важным представляется вопрос о том, приносит ли такой рост прибыль. По большей мере, рост китайской экономики абсолютно реален, за счет чего происходит поступление средств, необходимых для выполнения банковских операций. Но в действительности этот рост не усиливает экономику. А если он замедлится (к примеру, из-за рецессии в США), вся экономика может рухнуть в считаные дни.

В Азии уже бывали подобные случаи. В 80-е годы Япония была страной с самой динамично развивающейся экономикой в мире. Здравый смысл говорил о том, что она подавит США своей экономической мощью. Но в действительности, хотя экономика Японии быстро развивалась, постоянно поддерживать такой уровень роста было невозможно. Когда рост резко замедлился, в Японии произошел тотальный банковский обвал, от последствий которого она полностью так и не оправилась даже спустя неполные 20 лет. Подобным образом, когда в 1997 г. экономика Восточной Азии рухнула, это стало абсолютной неожиданностью для людей, хорошо помнивших о ее стремительном росте.

За последние 30 лет объем китайской экономики многократно возрос. Сама мысль, что такие темпы роста можно поддерживать в течение неопределенного времени, нарушает основополагающие принципы экономики. Рано или поздно определенные закономерности цикла экономического развития, из-за которых более слабые игроки вынуждены уходить с рынка, обязательно дадут о себе знать. В один момент простая нехватка квалифицированной рабочей силы положит конец постоянному росту. У роста есть структурные пределы, и Китай к ним уже близок.

Япония решила свою проблему путем перехода к низкому росту экономики. У нее был достаточный запас политической и социальной дисциплины, чтобы совершить такой переход без каких-либо беспорядков. В странах Восточной Азии эта проблема решалась двумя способами. Некоторые страны (такие как Южная Корея и Тайвань) предприняли жесткие меры и в итоге стали сильнее, чем когда бы то ни было, что стало возможным только благодаря тому, что в этих государствах было сильное правительство, способное на данные действия. А другие страны (как, например, Индонезия) так и не оправились после подобных шагов.

Проблема Китая носит политический характер. Китай удерживают воедино деньги, а не идеология. В том случае, если в экономике наступит спад и в страну перестанут поступать средства, это не только парализует банковскую систему, но и заставит содрогнуться все китайское общество до самого основания. В Китае преданность либо покупают, либо добывают силой. Если убрать отсюда деньги, остается только принуждение. Снижение деловой активности может повлечь за собой общую нестабильность, так как оно ведет к банкротствам компаний и безработице. Поэтому в стране, где бедность носит эндемический характер, а безработица — обычное дело, вызванная экономическим спадом дополнительная напряженность обязательно выльется в политическую нестабильность.

Вспомните, как Китай раскололся на прибрежную и внутреннюю части в период между вторжением британцев и триумфом Мао Цзэдуна. Для находившихся в прибрежной полосе компаний, которые процветали благодаря внешней торговле и инвестициям, превыше всего были их зарубежные интересы, из-за чего они пытались выйти из-под контроля центральной власти. Они привлекли в страну капитал европейских империалистов, а также американцев, у которых в Китае были финансовые интересы. Сегодняшняя ситуация практически ничем не отличается от прежней. У бизнесмена из Шанхая есть общие интересы с партнерами из Лос-Анджелеса, Нью-Йорка и Лондона. В сущности, благодаря именно этим связям он зарабатывает гораздо больше денег, чем благодаря связям с Пекином. По мере того, как Пекин будет оказывать на него все большее давление, он не просто захочет освободиться от его власти, но также попытается убедить другие страны направить свои войска для защиты их взаимных интересов. Тем временем более бедная часть населения, проживающая во внутренних областях страны, либо попытается переехать в прибрежные города, либо окажет давление на Пекин, требуя обложить прибрежный бизнес налогами и дать им денег. Оказавшись между молотом и наковальней, Пекин сдастся, утратив способность контролировать происходящее, или, наоборот, подавит эти выступления с такой беспощадностью, которая отбросит страну далеко назад, как во времена международной изоляции, которая была при Мао. Самым важным представляется вопрос, какой из данных вариантов развития событий более вероятен.

В основе государственного режима Китая лежат два фактора. Первый — повсеместная бюрократия, управляющая всем Китаем. Второй — мощь армии и сил безопасности, выполняющих волю государства и Коммунистической партии. Третий фактор — идеологические принципы Компартии Китая — к настоящему времени уже ушел в прошлое. Эгалитаризм, бескорыстие и служение людям стали архаичными понятиями, которые в Китае хотя все еще и проповедуют, но в которые уже никто не верит и тем более не использует.

Государство, партия и органы безопасности в той же степени поражены упадком в идеологии, что и остальная часть общества. Новые порядки принесли официальным лицам Компартии Китая непосредственную выгоду. Если бы они пытались вернуть себе полный контроль над прибрежными районами, довольно сложно себе представить, что они действовали бы чересчур агрессивно. Ведь они являются неотъемлемой частью той самой системы, которая «озолотила» эти районы. В XIX в. возникла та же проблема, когда государственные чиновники в прибрежном районе не хотели выполнять приказы Пекина. Они были за то, чтобы вести коммерческую деятельность с участием иностранцев.

Если серьезный экономический кризис действительно наступит, центральному правительству Китая придется найти идеологию, которая заменит коммунизм. Если люди будут вынуждены приносить себя в жертву, то хотя бы за что-то, во что они верят. И если китайцы уже не способны верить в коммунизм, они все еще могут верить в Китай. Китайское правительство попытается ослабить процесс распада, усилив националистические настроения и вызвав их неизменного спутника — ксенофобию. В Китае всегда относились к иностранцам с глубоким недоверием, а партии будет нужно найти «козла отпущения» для оправдания экономической разрухи. Подобно тому, как Мао Цзэдун когда-то обвинял иностранцев в слабости и нищете Китая, партия снова обвинит иностранцев в сложностях, испытываемых китайской экономикой.