В геополитике существует ключевой критерий, известный как «допустимая погрешность». С его помощью можно предсказать те пределы, в рамках которых у страны есть право на ошибку. Допустимая погрешность состоит из двух частей: типов опасности, угрожающей нации, и запаса силы, которой она обладает. У некоторых стран очень маленькая допустимая погрешность. Они бесконечно обдумывают каждую деталь своей внешней политики, понимая, что малейший ложный шаг приведет к катастрофе. У Израиля и Палестины допустимые погрешности минимальны, что объясняется небольшим размером их территорий и местоположением. У Исландии, напротив, практически неограниченные права на совершение ошибок. Это маленькая страна, но ее ближайшие соседи находятся очень далеко. Допустимая погрешность у США огромна. В Северной Америке США чувствуют себя в безопасности и обладают сокрушительной мощью. Поэтому США часто легкомысленно относятся к использованию своей силы в различных частях света. В этом нет ничего глупого. Просто им нет необходимости вести себя осмотрительнее. Более того, излишняя осмотрительность часто ведет к снижению эффективности. Словно банкир, готовый выдавать крайне рискованные кредиты в ожидании того, что в конечном счете он все равно преуспеет, США придерживаются политики, которую другие страны считают безрассудной. Ее результаты будут болезненными или даже разрушительными для других стран. А США будут идти вперед и процветать.

Мы видели это во Вьетнаме, и мы также видим это в Ираке. Упомянутые конфликты — всего лишь отдельные эпизоды в истории США, не имеющие долгосрочного значения — но не для вьетнамцев и иракцев. США — молодая и варварская страна. Населяющий ее народ быстро приходит в волнение и испытывает нехватку чувства исторической перспективы. В действительности это добавляет Америке сил, подпитывая ее эмоциями для преодоления различных бедствий. США всегда реагируют на события излишне бурно. То, что в определенный момент кажется абсолютно катастрофическим, дает американцам мотивацию для окончательного разрешения проблем. Недавно появившаяся держава всегда реагирует чрезмерно бурно. Зрелая держава способна соблюсти равновесие. Держава, которая клонится к упадку, теряет способность к сохранению такого равновесия.

США — совсем юная нация, для которой роль ведущей мировой сверхдержавы еще не до конца привычна. И, подобно «зеленому» и полному эмоций подростку, она склонна все принимать близко к сердцу, даже если причина таких волнений будет забыта уже через несколько лет. Ливан, Панама, Кувейт, Сомали, Гаити, Босния и Косово — события во всех этих странах в свое время казались крайне важными и даже определяющими. А на поверку о них сейчас помнят лишь немногие — а если и помнят, то на вопрос, что именно вовлекло США в конфликт, едва ли дадут вразумительный ответ. Причина в том, что эмоциональное напряжение не может держаться долго и неизбежно спадает.

Но важнее всего здесь то, что ливанцы, панамцы, кувейтцы, сомалийцы, гаитяне, боснийцы и косовары хорошо помнят о своих размолвках с американцами. То, что для США было лишь временным явлением, становится определяющим событием в истории других стран. И в этом заключается основная асимметричность XXI в. Сфера интересов США охватывает весь мир, поэтому они ввязываются в многочисленные конфликты в разных уголках планеты. Такие столкновения не имеют для них решающего значения, но для стран, входящих в американскую сферу интересов, любое подобное вмешательство носит судьбоносный характер. Часто страна, столкнувшаяся с Америкой, ничего не может поделать с ее действиями, что вызывает у нее как минимум сильный гнев. Такой гнев только усиливается из-за того, что его объект — США — в целом неуязвим и безразличен к происходящему. XXI в. будет изобиловать примерами безразличия Америки к последствиям своих действий и растущего сопротивления и злости остальных стран к США.

По мере того как война США и приверженцев джихада подходит к концу, первой линией обороны против представителей исламского радикализма станут сами мусульманские государства. Именно они являются конечной целью деятельности Аль-Каиды, и, каких бы взглядов на ислам или отношения с Западом они ни придерживались, мусульманские государства не передадут Аль-Каиде бразды правления. Более вероятен вариант, при котором они задействуют все возможности государственного аппарата (разведку, силы безопасности и армию), чтобы ее уничтожить.

Любое поражение Аль-Каиды равнозначно победе США. Царящие в исламском мире раздор и неспособность к единству говорят о том, что США добились своей стратегической цели. Совершенно очевидно, что с 2001 г. они старались внести в исламский мир хаос, тем самым вызывая к себе вражду и, возможно, способствуя появлению новых террористов, которые могли напасть на них в будущем. Но «землетрясение» в этом районе так и не привело к созданию региональной сверхдержавы. В сущности, этот регион еще никогда не был таким разобщенным, как сейчас, что с большой долей вероятности ставит точку в этом противостоянии. Скорее всего, США потерпят поражение или зайдут в тупик и в Ираке, и в Афганистане, что даст повод говорить о том, что эти войны закончились для них плачевно. Нет никаких сомнений, что во время кампании в Ираке американцы действовали неуклюже, прямолинейно и подчас бесхитростно. Своим стремлением решить все с помощью силы и чрезмерным упрощением сложных проблем они действительно напоминали подростка. Но в более широком стратегическом понимании вопроса это не имеет значения. До того момента, пока мусульмане будут враждовать друг с другом, победа всегда будет на стороне США.

Это вовсе не означает, что в исламском мире в определенный момент не может появиться национальное государство, способное стать региональной сверхдержавой и бросить вызов Америке. На протяжении многих веков Турция была лидером мусульманского мира, и, как мы увидим в следующих главах, она снова возвращается на мировую сцену. Основой ее подъема будет не хаос, вызванный падением СССР, а новые движущие силы. Гнев неспособен творить историю. Ее способна творить сила. Гнев может лишь дополнить силу, которая складывается из более фундаментальных реалий: географии, демографии, технологий и культуры. Каждая из них будет определять мощь Америки так же, как мощь Америки будет определять ход событий в XXI в.

В 2002 г. Усама бен Ладен написал в своем «Открытом письме Америке»: «Вы — нация, которая использует женщин как потребительские товары или средства рекламы, призывая покупателей приобретать их. Вы используете женщин, чтобы обслуживать пассажиров, посетителей и иностранцев и тем самым увеличить свою прибыль. А затем трубите о том, что выступаете за освобождение женщин».

Как явствует из этой цитаты, Аль-Каида сражается за традиционное понимание семьи, которому в ее программе отведена главенствующая роль. В основе традиционной семьи лежит несколько четких принципов. Во-первых, жизнь женщины должна протекать в границах дома, а жизнь за его пределами — это прерогатива мужчины. Во-вторых, сексуальность возможна только в семье и в доме, а внебрачная, внесемейная сексуальность недопустима. Сам факт появления женщины за пределами дома уже равнозначен внебрачной сексуальности. В-третьих, основными задачами женщины является воспроизводство и воспитание следующего поколения. Следовательно, для сохранения целостности семьи и общества необходим жесткий контроль над женщинами. Довольно любопытно, что речь здесь идет исключительно об обязанностях женщин, что ясно видно из письма бен Ладена. В американском образе жизни ему особенно ненавистна пропаганда совершенно иных взглядов на роль женщины и семьи.

Взгляды Аль-Каиды свойственны не только Усаме бен Ладену или последователям ислама. Возможно, те крайние меры, на которые готова пойти эта группа, и выделяют ее среди остальных, но вопрос о роли женщин и семьи является определяющим для большинства основных религий. Традиционный католицизм, фундаментальный протестантизм, ортодоксальный иудаизм и различные ответвления буддизма занимают весьма схожие позиции. Все эти религии, как и все общества, переживают внутренний раскол. Когда мы говорим о «культурных войнах», в США под полем битвы подразумевается семья и ее определение. Любое общество раздирают противоречия между традиционалистами и теми, кто пытается дать новое определение семье, женщинам и сексуальности.