– Сплошное недоразумение, – подсказала По-лина.

– Пускай будет так! – легко согласился Костас.

Он говорил почти без акцента.

– Вы хорошо знаете русский язык, – оценила Полина.

Костас расцвел, как ребенок.

– Я учился в Ростове. Закончил три курса.

Больше ничего не сказал. Но не очень-то он, похоже, расстраивался из-за того, что учеба в России не задалась. Он вообще производил впечатление человека неунывающего.

– Это Солт-Лейк, соляное озеро, – тараторил Костас, указывая на ровную, как стол, поверхность справа от дороги. – Здесь зимуют фламинго. Розовый фламинго! Знаете?

Полина не успела ни ответить, ни спросить, куда же эти самые розовые фламинго подевались, а Костас продолжал:

– Хала Султан Текке. Мечеть. Вон там, рядом с пальмой. Видите? Святое место для мусульман. Там похоронена тетка пророка Мухаммеда. Мусульмане пришли сюда воевать, она была с ними. Упала с мула, сломала себе шею. Бедная женщина! И зачем ей был нужен этот Кипр?

Наконец их машина вырвалась на автомагистраль, где встречные потоки автомобилей были разделены, и Полина перевела дух, потому как до сих пор она с непривычки чувствовала себя неважно: сидела слева, там, где в России обычно сидит водитель, только перед ней не было руля, и при этом машина двигалась по левой полосе, а встречные шли по правой, и ей все время казалось, что это неправильно, что это местные водители такие хулиганы – им доставляет огромное удовольствие нарушать правила дорожного движения, причем нарушать злостно, и местная дорожная полиция, не в силах вынести подобного зрелища, попросту попряталась, предоставив хулиганам возможность куролесить на дорогах кто во что горазд.

Они нагнали огромный грузовик, в безразмерном кузове которого горой громоздились ярко-оранжевые апельсины.

– О! – округлила глаза Полина. – У нас так возят картошку!

– Вы первый раз на Кипре? – спросил Костас.

– Да.

– Вам понравится! – сказал он уверенно.

А Полине уже нравилось.

Здесь было тепло и солнечно, здесь у воздуха был вкусный запах; люди, которые встречались Полине, были улыбчивы и добродушны, а их лица удивительным образом походили на профили сказочных античных богов, и это означало, что они и были потомками тех самых богов; здесь цветы росли прямо на разделительной полосе дороги, здесь сено не стояло в стогах, а было скатано в огромные барабаны, которые циклопическими колесами неведомых колесниц высились в полях, а апельсинов тут было так много, что их приходилось возить самосвалами.

– Вы говорите – картошка! – подал голос Костас. – У нас урожай картошки собирают три раза в год!

Ну вот! У них тут даже картошку трижды в год собирают! Ну может ли здесь не понравиться!

То справа, то слева на холмах мелькали дома в один-два этажа, они были нарядны и светлы, еще Полина видела кипарисы, и теперь она уже окончательно поверила в то, что находится в Средиземноморье, потому что Средиземноморье, а точнее, восточная его часть, именно так ей и представлялась. Из приемника лилась греческая музыка, дорога петляла меж холмов, среди которых нет-нет да и проглядывало море, а свежий воздух пьянил.

Вдруг море отодвинулось, а все пространство между ним и шоссе, по которому летела машина, оказалось застроенным не очень высокими, не выше пяти-шести этажей, домами. И вид чужого города, этот непривычный глазу рисунок архитектурных форм, сплошь плоские крыши, белые стены домов, и хаос в застройке, типично средиземноморский, который тем не менее хаосом кажется только на первый взгляд, и непривычного цвета нарядное бирюзовое море – все это тоже понравилось Полине, как нравилось ей все, что она видела по дороге от аэропорта.

– Лимасол, – сказал Костас, указывая на растянувшийся вдоль морского берега город.

– Так быстро? – искренне удивилась Полина.

Дорога заняла менее часа.

На кольце они повернули налево и, свернув с автомагистрали, оказались в городе. Здесь были все те же невысокие дома, первые этажи которых занимали сплошь магазинчики и небольшие, на десяток столиков, рестораны. Мелькнула вывеска «SUPERMARKET». Тот супермаркет занимал двадцать квадратных метров площади, на которой под присмотром одного-единственного продавца, пожилого киприота, была собрана всякая всячина, а метров через сто обнаружился еще один такой же карликовый «супермаркет», а дальше еще и еще, и эта простодушная игра в громкие названия тоже понравилась Полине.

Здесь было мало пешеходов, но много машин, а в тех машинах за рулем Полина то тут, то там видела женщин, гораздо больше женщин за рулем, чем в Москве, и это тоже ей понравилось.

Она смотрела во все глаза, всматривалась в этот город – непривычный, экзотичный, солнечный.

Из припаркованного рядом с магазином фургона усатый киприот в синем комбинезоне выгружал упаковки с соком. Из здания банка, что-то щебеча по мобильному телефону, вышла смуглая девушка. Турист из Европы, сухонький старичок в футболке, шортах и широкополой шляпе, неспешно брел по разогретому асфальту тротуара, устав от впечатлений то ли сегодняшнего дня, то ли всей своей жизни.

Машина повернула в переулок, обогнула дом и остановилась в спасительной тени.

– Здесь наш офис, – сказал Костас. – Вы знакомы с нашим шефом?

– Нет.

– Он хороший человек.

Костас подумал и по размышлении счел за необходимое добавить:

– Он очень хороший человек.

Он так аккуратно подбирал слова, что Полина почему-то усомнилась в его искренности.

– Сюда! – пригласил Костас, указывая на вход в дом. Четыре этажа, все те же белые стены.

– А машина! – всполошилась Полина.

Костас не запер ее и даже стекла не поднял.

– О, извините, – сказал он, нимало не смущаясь. – Мы здесь не всегда запираем машины.

Что-то подобное Полина слышала. Но вот увидеть довелось впервые.

На лифте они поднялись на третий этаж. Здесь был недлинный коридор и несколько дверей с номерами на них.

– Вот! – сказал Костас, останавливаясь перед одной из дверей. – Кабинет нашего шефа.

Полина внутренне подобралась. Костас толкнул дверь, открывая взору Полины просторный кабинет, широкий стол, а за тем столом – развалившегося в роскошном кожаном кресле мальчишку. Мальчишке было лет двенадцать, вряд ли больше, и не ожидавшая увидеть ничего подобного Полина замерла в растерянности, не решаясь переступить через порог. Костас выглянул из-за ее плеча, увидел «шефа» и бросил тому беззаботное:

– Привет!

– Привет! – ответил мальчишка.

Он был русский, как оказалось.

– Знакомься, – сказал Костас Полине. – Это Миха, мой друг.

Кажется, они Михе помешали. Тот вышел из-за стола неловко, бочком, и казался не то чтобы смущенным, но раздосадованным.

– Ты из России? – сказала Полина.

– Да.

– Из какого города?

– Из Петербурга.

У него были чудные волосы пшеничного цвета и веснушчатое лицо.

– Красивый город, – сказала Полина.

Миха в ответ только пожал плечами. Он был в тех летах, когда дом там, где находишься ты сам, ну и родители еще, разумеется.

– Вы садитесь, – несколько запоздало предложил Полине Костас, и, когда она опустилась в кресло, вдруг распахнулась дверь, вошел мужчина, неуловимо напоминающий Миху округлостью и веснушчатостью лица, цветом волос.

Он был невысок и упитан, не молод и не стар, приблизительно одного возраста с покойным Полининым отцом, а взгляд его, когда этот взгляд увидела Полина, ей совершенно не понравился. Тем взглядом он скользнул по ее фигуре, и было что-то такое в его глазах – жадное, оценивающее, как показалось Полине, она знала эти мужские взгляды, и ей всегда в таких случаях было неуютно и нехорошо. Боковым зрением она видела, как подобрался Костас, что подсказало ей – это и есть тот «очень хороший человек», о котором говорил Костас, то есть их шеф.

– Здравствуй! – сказал шеф, протягивая Полине руку.

И на руках у него были светлые, будто выгоревшие, волосы и еще татуировки. Полина на это сразу обратила внимание. В нем вообще было что-то такое, чего она всегда сторонилась: толстая золотая цепь на шее, безвкусный массивный перстень из золота, еще бы ему парочку золотых зубов – и картина была бы полной.