Конвоир распахнул одну из дверей, за которой обнаружилась крохотная, два на два метра, комнатушка без единого окна. Там не было ничего, кроме прислоненной к стене раскладушки. Полина еще не успела по-настоящему испугаться того, что здесь ей, возможно, придется провести какое-то время, а конвоир толкнул ее вперед, и, когда Полина переступила через порог, дверь за ее спиной захлопнулась и было слышно, как снаружи задвинули задвижку.
Полина ткнулась в дверь, та не поддалась, и было слышно, как удаляются шаги тюремщика. Потом погас свет, и все стихло. Было такое чувство, будто никого нет в этом проклятом доме. Полина поставила раскладушку, забралась на нее с ногами и только теперь дала волю слезам.
Никогда еще она не чувствовала себя такой одинокой и беззащитной.
Глава 19
Полина долго сидела в темноте, вслушиваясь в тишину. Ни звука. Как будто никого нет в доме. Она подошла к двери и пыталась ее открыть. Не получилось.
Первый страх уже прошел, и к Полине возвратилась способность размышлять. Теперь она понимала, что от нее действительно добиваются выплаты отцовских долгов. О долгах она слышала и прежде, еще до встречи с этими страшными людьми. Слышала от работницы отцовской фирмы. Та еще сказала, что могут попытаться забрать квартиру. Так что все совпало.
Раньше Полине доводилось читать про такие истории в газетах, в разделах криминальной хроники. Преступники, положив глаз на чью-нибудь недвижимость, делали все, чтобы этой недвижимостью завладеть. Либо спаивали владельцев квартир, либо их запугивали. Вот ее сейчас запугивают. И били именно поэтому. Она никогда и подумать не могла, что с ней может произойти нечто подобное.
В том, что план ее похитителей будет осуществлен, она нисколько не сомневалась. Да, что-то там у них не сложилось, квартира на поверку оказалась государственная, но и с этим они справятся, просто несколько длиннее окажется их путь к цели. У таких людей все схвачено, все нужные бумаги они получат, и там будут стоять и подписи, и печати те, которые необходимы, так что комар носа не подточит, а потом… А что будет потом? С нею, с Полиной?
Про это она тоже читала. Спившихся алкоголиков, бывших хозяев драгоценной недвижимости, вывозили куда-нибудь в Рязанскую область, или в Ивановскую, или еще куда, настоятельно советуя никогда больше не появляться в Москве, но были и такие случаи, когда убивали. Потому что если человек исчезал бесследно, то вместе с ним исчезали и все возможные проблемы. Про такой исход было страшно думать. И не хотелось. Как будто срабатывал защитный механизм. Все, что может произойти самого страшного, происходит с кем-то другим. Умирают другие. Очень хотелось верить, что все обойдется.
Утомленная переживаниями, Полина в конце концов заснула, но спала чутко, и, едва где-то в доме хлопнула дверь, она тотчас приподнялась на локте, невидяще вглядываясь в обступившую ее со всех сторон темноту.
Вдруг вспыхнул свет, показавшийся Полине нестерпимо ярким. Она зажмурилась, а по лестнице уже кто-то спускался. Быстрые шаги. Все ближе и ближе. Звякнула задвижка, дверь распахнулась, на пороге стоял тот самый дядька, который привел Полину в подвал.
– Пошли! – сказал он коротко.
По его лицу невозможно было определить, что будет дальше. Хмурый взгляд, все время скользящий мимо, так что его не поймать.
Он снова вел Полину, держа ее за руку. Железный захват. Казалось, сожми он руку чуть сильнее, и хрустнет кость. Полина страдала, но не смела ничего говорить.
То ли вечер, то ли раннее утро – за окном сумерки. Что за время, Полина не могла определить, потому что не отдавала себе отчета, сколько провела в подвале.
Уже наверху, в комнатах, конвоир сказал Полине:
– Сейчас поедем в Москву. Не будь дурой, веди себя хорошо, иначе башку я тебе расшибу, это я гарантирую.
Полина нисколько не сомневалась в его правдивости.
Когда вышли за порог дома, Полина увидела машину, ту самую, в которой ее везли сюда, а рядом с машиной – двух других ее конвоиров.
На этот раз ее не уложили на пол, а посадили на заднее сиденье, меж двух мужиков. Третий пошел открывать ворота. Один из конвоиров извлек из кармана нож, нажал на кнопку, лезвие выскочило со щелчком. Обладатель ножа спрятал лезвие, убрал нож в карман. На Полину даже не посмотрел, но она поняла – это как раз ее предупреждают, чтобы без глупостей было, мол.
Ворота уже были открыты. Третий возвратился к машине, сел за руль. Выехали и сразу остановились. Водитель пошел закрывать ворота.
Это действительно, как теперь убедилась Полина, был коттеджный поселок. Недлинная улица и три десятка домов на ней. Дорога еще не заасфальтирована, но щебень уже лежит. Правда, не везде. То здесь, то там видны большие лужи. В одну из таких луж самосвал вывалил гору щебня. Брызги из лужи летят в разные стороны. Дорожные рабочие в грязных замусоленных ватниках дружно матерятся.
– Сейчас поедем в Москву, – вдруг сказал один из Полининых конвоиров. – Кое-какие бумаги надо будет оформить. Не думай там дергаться, очень даже не советую.
Водитель вернулся. Сел за руль, поехали. Но тут самосвал развернулся так, что перегородил дорогу. А дальше все произошло очень быстро, Полина не успела ничего понять, а успела только испугаться. Потому что дорожные рабочие, мужички в грязных ватниках, вдруг набросились на их машину. Крики, грохот разбиваемых стекол, Полинины конвоиры летят мордами в грязь, мелькает оружие, в салон машины, где остается одна только перепуганная Полина, заглядывает какой-то дядька:
– Ты цела?!
Его лицо кажется Полине знакомым, но она так напугана, что не может понять, кто перед ней, и еще этот ватник, и шапка совершенно нелепого вида.
– Маркелов! – вдруг кричит один из «рабочих».
Господи, да это же Маркелов! Из Московского уголовного розыска!
Он помог Полине выбраться из машины.
– Все, все! – бормочет Маркелов. – Все уже хорошо! Я сейчас! – это уже своим товарищам.
Он суетится, и у него еще много дел, как видно, но и Полину он не может оставить. Все время заглядывает ей в глаза.
– Испугалась? Не надо! Все позади! Не били тебя?
– Нет… Немножко…
– Немножко – не страшно, – утешает Маркелов. – А говорили – за что?
И смотрит очень внимательно.
– Чтобы я с ними расплатилась. Папа им остался должен.
– Правильно, правильно, – бормочет Маркелов. – Все совпадает. Восемьсот тысяч долларов, я в курсе.
– Как – восемьсот? – не верит Полина. – Двести или триста!
– Это они тебе сказали? – недоверчивый взгляд Маркелова.
– Нет. Это у папы на работе.
– Не-е-ет, – тянет Маркелов. – Там другая история. Твой отец получил восемьсот тысяч долларов. Наличными. И не отдал. Вот о чем там шла речь.
Глава 20
Хеджи позвонил вечером.
– Полина? – Голос у него был возбужденный. – Наконец-то? Ты где сейчас?
– Я дома.
– В Текстильщиках?
– Разве там мой дом?
Что-то в голосе Полины ему, наверное, не понравилось.
– Я сейчас приеду.
– Приезжай, – ответила Полина равнодушно.
Он действительно примчался. Когда Полина открыла дверь, Хеджи переступил через порог и сжал ее в объятиях. Излишне сильно сжал. Так обнимают, когда недостаточно искренни.
– Жива? Здорова? Боже, как я психовал!
– Я тоже.
Хеджи посмотрел внимательно.
– Я сразу помчался к телефону, – сказал он. – Ведь должен был кто-то сообщить!
Полина кивнула в ответ. Хеджи отстранился от нее. Вид он имел крайне раздосадованный.
– Послушай! – сказал он. – Только не делай меня во всем виноватым!
– Я не делаю.
– Делаешь!
– Ты проходи, – предложила Полина.
Как будто хотела оборвать этот неприятный для нее разговор.
Они прошли в комнату.
– А родственница твоя? – спросил Хеджи.
– Она в Петербурге. Уехала на несколько дней. Еще до того, как все это случилось. У нее там квартира. Чай будешь?
