— Нет, — сказала я. — Я думаю, это шимпи. Он посмотрел на меня, как на сумасшедшую.

— По-моему, — продолжила я, — я видела шимпанзе-северян поблизости. И слышала шум драки.

— Я не думаю, что это возможно, мэм, — сказал он очень почтительно, но совершенно убежденно.

Я вытащила свой блокнот.

— Ну, значит, запишем, что в результате нападения неизвестного хищника. Так будет нормально?

— Ах да, мэм, — Джоао что-то вспомнил. — Доктор Маллабар хочет мои бумаги. Все записи, которые я вам дал.

— Все?

— Да, мэм.

— Он не сказал, зачем?

— Он говорить, для архив.

Об этом проекте Маллабар когда-то действительно говорил что-то туманное: создать хранилище, где будут все материалы по работе, проведенной в Гроссо Арборе со дня его основания. Там должны будут находиться и все полевые записи, как его собственные, так и его сотрудников. Это будет крупнейшее в мире собрание данных о приматах, заявлял он. И его нельзя сбрасывать со счетов как потенциальный источник денег: возможно, его удастся продать какому-нибудь университету или организации или включить имя очередного благотворителя в его название… всякое может случиться.

— Вы сказали доктору Маллабару, что ваши бумаги у меня? — спросила я Джоао.

— Да, мэм.

Я посмотрела на доску объявлений в столовой: по списку следующим в город за продуктами должен был отправиться Вайль. Я сразу же поехала на северную территорию, и один из его помощников сказал мне, где можно его найти.

День уже клонился к вечеру, влажность значительно возросла. Воздух стал сырым и тяжелым. Сезонные дожди должны были вот-вот хлынуть. Всю прошлую неделю с гор, расположенных за плато, доносились дальние раскаты грома, облака над нами становились все темнее, воздушные фронты проходили один за другим. Я двинулась по твердой, хорошо утоптанной тропинке через высокую, по пояс, траву, сухую и выгоревшую до желтизны обесцвеченных волос, отмахиваясь от жужжавших у меня над головой мух. В это время суток в воздухе всегда не бывало ни малейшего ветерка, и каждый лист, каждый стебель травы среди тянувшегося по обе стороны тропы кустарника казался чахлым и измученным.

Я увидела Диаса, старшего ассистента Вайля, в тени пальмы-фитинги. Он поднес палец к губам и показал мне на группу деревьев. Я всмотрелась в испещренный бликами сумрак и ярдах в сорока разглядела Яна, который сидел возле установленной на треноге фотокамеры с вытянутым телеобъективом. Я осторожно направилась к нему, стараясь не наступать на сучки и сухие листья. В рощице стояла полная тишина, и, несмотря на тень, жара казалась еще более гнетущей.

Ян Вайль обернулся на звук моих шагов. Вопреки обыкновению, на лице его не засияла та самая, застенчивая и довольная улыбка. Я чувствовала себя несколько виноватой. Мы с ним не говорили с тех пор, как Роберта застала меня у них в бунгало. Но я решила, что все же смогу совладать с его уязвленными чувствами.

Я подошла к нему и пригнулась. В тридцати футах от нас двое шимпанзе добывали себе пищу в термитнике. Я узнала Пулула, второй был совсем молодой шимпи, почти ребенок. Пулул осторожно просунул длинный стебель травы в термитник, покрутил его, вытащил, весь облепленный копошащимися насекомыми, и съел их.

Проделав это несколько раз, он посторонился, чтобы юный шимпи попробовал повторить его действия. Но длинный лист травы, который детеныш пихал в термитник, сгибался и, в отличие от Пулулова стебля, не проникал в самую глубину, к изобилию насекомых. Попытки детеныша вознаграждались от силы двумя-тремя выуженными из гнезда термитами.

Вскоре он отбросил травинку и начал осматриваться, отыскивая на земле более подходящее орудие труда. Пулул молча наблюдал за ним. Ян начал фотографировать. Детеныш нашел ветку длиной дюймов в восемнадцать с несколькими жухлыми листьями. Он оборвал листья и просунул ветку глубоко в термитник. Когда он извлек ее наружу, конец кишел насекомыми.

Ян повернулся и посмотрел на меня. «Каждый раз, когда я вижу это, я поражаюсь», — проговорил он суховатым тоном, указывая большим пальцем в сторону шимпанзе. Было видно, что он испытывает раздражение и легкую неловкость. Я объяснила ему, зачем пришла, и он согласился со мной поменяться.

— Но почему вы снова хотите ехать? — спросил он. — Чертова уйма времени за рулем.

— У меня в городе есть дела, которые нельзя откладывать.

— Вот как. — Я видела, что мой ответ его не удовлетворил. Он отвернулся и начал развинчивать и упаковывать камеру.

— Послушайте, Хоуп, — начал он, — я о том, что было на днях… Вы с этими разговорами о статье поставили меня в очень неловкое положение.

— Ничего лучшего я сочинить не смогла.

— Скажите, во-первых, что вы там делали?

Я помолчала. Возможно, настало время поговорить начистоту.

— Я хотела найти гранки этой Маллабаровой книги.

— Боже правый… — Он удивленно покачал головой. — Но зачем? Какая вам разница…

— Я просто хотела увидеть, что он там написал. Какова его общая линия.

— Я все-таки не понимаю…

— Я думаю, что он сильно отклонился от истины.

Ян Вайль снисходительно посмотрел на меня. «Однако…»

— Он допускает серьезные… концептуальные погрешности. Я это знаю.

Он взял камеру и треножник, встал. «Не смешите людей».

— Вот как?! А если я вам скажу, что шимпанзе способны на детоубийство и каннибализм?

Секунду вид у него был вежливый: он переваривал информацию.

— Полагаю, — проговорил он осторожно, — мне придется ответить, что вы сошли с ума.

— Прекрасно. А если я вам скажу, что группа шимпанзе оказалась способной напасть на шимпанзе из другой группы и жестоко его убить?

На этот раз он решил, что больше не стоит меня провоцировать.

— Я бы сказал: докажите.

— Я видела это своими глазами.

Я рассказала ему о Рите-Мей и Бобо. Я рассказала ему, как северные шимпи напали на Мистера Джеба и его убили. Подробности, которые я привела, повергли его в растерянность. Их никак нельзя было списать на приступ бреда, порожденного психическим расстройством.

— Бог мой, — произнес он встревоженно, когда я замолчала… — Мне трудно себе… А Маллабару вы говорили?

— Я пыталась. Он не хочет об этом слышать.

— Отчасти догадываюсь, почему. — Ян сжал вытянутые в трубочку губы, напряженно задумался. — Да, причины понятные. Господи, надо ж такое.

— Послушайте, я не знаю, что происходит здесь, в Гроссо Арборе, но эти шимпанзе ведут себя весьма странно.

— Вот уж действительно.

— Я хочу сказать, что наблюдала здесь вещи, которые, если общая линия Маллабара верна, просто не могли случиться.

Мы шли обратно по той же дорожке. Вид у Яна был весьма озадаченный. Я решила еще усилить его смятение.

— Я думаю, что ваша статья дает какой-то ключ ко всему происходящему. Во всяком случае, это единственная хоть сколько-то правдоподобная гипотеза. По-моему, все это связано с расколом, с тем, что Рита-Мей ушла с Кловисом. Я думаю, — тут я улыбнулась, почти в ужасе от этого прямолинейного вывода, — я думаю, ваши северные шимпанзе хотят заполучить ее обратно и для этого намерены перебить всех южных самцов.

— Послушайте, Хоуп, — вид у него стал мученический. — Это же безумие. Ради Бога, мы ведь приматологи. А то, что вы говорите, напоминает… троянскую войну.

— Допустим, я ничего не знаю, — согласилась я. — Но я вижу, что происходит. Я стала свидетельницей фактов, совершенно из ряда вон выходящих. Ваши северные шимпанзе устраивают рейды по южной территории. Они совершили нападение на двух южан, явно намеренное и ничем не спровоцированное, — я сделала паузу. — Они поймали одного и убили, стараясь причинить ему возможно больше мучений. Это было ужасно. — Я задумалась, подбирая слова. — Только что я чуть не сказала: бесчеловечно. На самом деле они вели себя совершенно по-человечески. Они хотели его смерти, и они хотели причинять боль.

Мы шли по тропе, сами не понимая куда, Диас следовал за нами на почтительном расстоянии в несколько шагов, разговор до него не долетал.