Я связалась с Джоао, сообщила, что буду наблюдать за северянами, и двинулась за ними следом, держа дистанцию в сорок-пятьдесят ярдов. Пока мы были на прогалине, я за ними кое-как успевала, но покинув ее, начала отставать. Тут я поняла, почему они продвигались вперед так уверенно и целеустремленно. Они точно знали, куда идут. Они направлялись именно туда, где я оставила Кловиса и Риту-Лу. Должно быть, они увидели их со своих наблюдательных позиций.

Потом впереди, в кронах деревьев я услышала отвратительные вопли и визг, обычное звуковое сопровождение агрессии и страха. Я резко свернула влево. Там был узкий, образованный небольшим ручьем овраг, я решила, что вдоль его осыпающегося края смогу передвигаться быстрее. На бегу я пыталась нашарить в сумке фотоаппарат. Фотографии дерущихся шимпанзе понадобятся мне, если я когда-нибудь вступлю в открытую полемику с Маллабаром. Шум впереди все усиливался, я слышала громкие удары и треск ломаемых веток.

Но, стараясь достать на бегу фотоаппарат, я плохо смотрела себе под ноги. Я ступила на самый край оврага, земля подо мной подалась, я пошатнулась, упала и покатилась, переворачиваясь и скользя по осыпи, вниз по двадцатифутовому, почти вертикальному склону на самое дно, где кончила свой путь у воды, в упругой поросли водяного кресса.

Я была оглушена и не сразу пришла в себя. Я попыталась встать на ноги и тут же тяжело осела. Все-таки поднялась, медленно, с трудом побрела вдоль ручья и вскоре наткнулась на свой фотоаппарат, который сильно испачкался, но не сломался.

Подобрав свое имущество, я заметила, что шум драки переместился выше по течению. Я прошла в этом направлении сотню ярдов. Потом он послышался мне снова, на краю обрыва, у меня над головой. Я видела в кустах и деревьях мечущихся, наносящих удары шимпанзе, но опознать их я не смогла. И вдруг все успокоилось. Потом раздалось уханье и несколько яростных криков. И снова стало тихо.

Склоны оврага были очень крутыми, земля почти без растительности, с вкраплениями камней, уцепиться здесь было практически не за что. Я двинулась вниз по течению, высматривая, где будет легче подняться. Я обнаружила несколько лиан и ползучих растений, спускавшихся по склону сверху, из леса. Взялась за самый толстый стебель, подергала его, проверяя на прочность, и начала взбираться, пядь за пядью продвигаясь вверх.

Я преодолела уже половину пути, когда надо мной раздался шорох осыпающейся земли и камешков; я подняла глаза и увидела, что на меня, подпрыгивая, летит булыжник размером с волейбольный мяч. Я не успела ни отодвинуться, ни прикрыть голову. Я увидела его и он пролетел мимо меня почти одновременно. Поднятая им волна теплого воздуха шевельнула мне волосы, возможно, он даже задел их; я услышала, как он с глухим звуком зарылся в сырой песок. Вслед за ним посыпались крупные комья земли и сланцевой глины, полетела пыль. Тут уже мне основательно досталось. Я вцепилась в свою лиану и втянула голову в плечи.

Когда на меня перестало падать и сыпаться, я осторожно спустилась к ручью, вытряхнула грязь из волос и одежды. Я вымыла лицо в жалкой струйке воды и двинулась вниз по течению туда, где могла спокойно выбраться наверх.

Я медленным шагом прошла через прогалину на главную тропу, которая вела к лагерю. Только здесь я вспомнила о драке и задалась вопросом, что стало с Кловисом и Ритой-Лу. Я остановилась и какое-то время раздумывала, не вернуться ли и не попробовать ли их поискать, но потом сообразила, что в такой поздний час и в одиночку это будет просто потерей времени.

Я снова тронулась в путь и за поворотом столкнулась с Робертой Вайль.

Увидев ее здесь, я обомлела. У меня перехватило дыхание.

— Боже правый, — проговорила я. — Господи, Роберта.

— Вот вы где, — ответила она будничным тоном, — Юджин хочет вас видеть.

Вдвоем мы пошли в сторону лагеря. Ее спокойствие казалось мне почти неестественным, возможно, в силу контраста с моим возбужденным, раздерганным состоянием. Она сказала, что не знает, зачем я понадобилась Маллабару. Он был где-то вне лагеря, вызвал ее по рации и попросил найти меня и доставить к нему. Нас ожидал «лендровер». Ей было известно только, что Маллабар хочет что-то мне показать.

— Как вы узнали, где я?

Она похлопала по рации у себя на поясе. «Я вызвала Джоао. Он сказал мне, что вы идете домой, и я решила перехватить вас на тропинке. — Она окинула меня взглядом. — Где вы так испачкались?»

— Упала. Скатилась по склону этого оврага.

— Хоуп, нужно быть осторожнее.

— Знаю. — Вдруг в голове у меня мелькнула мысль. — Вы слышали этих шимпи?

Она помолчала. «М-м… Нет. А вы что-то слышали?»

— Да, жуткий шум. Я пыталась следовать за ними. Тут-то я и упала.

— Нет, я не слышала ничего.

Не знаю почему, может быть, потому, что она не проявила никакого любопытства, я подумала, что Роберта лжет. И у меня возникло подозрение, вошло в сознание, как заноза в подушечку пальца, крохотная, но вполне ощутимая, что — возможно, вероятно, предположительно — камень, который пролетел в полудюйме от моей головы, когда я чересчур отважно карабкалась по склону, сдвинулся с места не из-за моей неосторожности, а по другим причинам.

Вернувшись в лагерь, мы уселись в «лендровер», и нас повезли сперва в Сангви, а потом дальше на юг, как я догадалась, к той самой деревне с футбольными воротами. Мы добрались туда уже затемно, с включенными фарами. В деревне нам указали, куда ехать дальше, и вскоре мы увидели «лендровер» Маллабара и группу дюжины в две местных жителей, собравшихся вокруг футбольных ворот.

Я открыла дверцу и вылезла. Я сильно устала, не могла ни согнуться, ни разогнуться. Холодный ветер доносил с собой отчетливый запах сырой земли. Этой ночью должен пойти дождь.

Маллабар отделился от толпы и направился к нам. Его осанка и решительный шаг показывали, что он одновременно взволнован и доволен собой.

— Хоуп, извините, что я вас сюда вытащил. Но вы сейчас поймете, это очень важно.

Он подвел меня к группе людей. Среди них был Хаузер, приветствовавший меня с улыбкой на лице. Я вдруг почуяла недоброе, насторожилась, словно оказавшись среди врагов. Толпа расступилась, и я увидела, зачем меня вызвали.

К штанге за задние лапы был привязан большой мертвый леопард. При свете фар белая шерсть у него в паху и на животе казалась почти непристойно чистой.

— Вот, Хоуп, — Маллабар торжествующе указал мне на мертвое животное, словно это была какая-то экзотическая редкость. — Вот ваш хищник. Вот кто убивал ваших шимпанзе.

С тех пор, как Хоуп живет на Браззавиль-Бич, она стала честнее сама с собой. Теперь она может признаться себе, что почти с того самого дня, когда у нее на глазах убили Бобо, и уж конечно со дня смерти Мистера Джеба ее поведение во многом определялось еще одним мотивом. Да, происходившее вызывало у нее ужас и тревогу, но она испытывала и другое чувство: торжество. Она казалась себе невероятно удачливой, почти избранницей. Именно она, Хоуп Клиавотер, стала свидетельницей этих необычайных событий. Происходившее тогда в Гроссо Арборе было беспрецедентным, сулило перевернуть все представления — независимо от того, как эти события будут впоследствии истолкованы. И Хоуп едва ли не с первых дней понимала, как велики шансы на то, что именно ее имя будет навсегда связано с новым знанием, новым пониманием событий.

Поэтому она так стремилась поскорее что-нибудь опубликовать; поэтому так отрывочно, с множеством умолчаний, разговаривала с Маллабаром. Если бы она сказала ему лишнее, если бы возмутила его настолько, что он бы ее выгнал, то убийства южных шимпанзе и судьба этой группы были бы изображены неправильно или вовсе не зафиксированы. Или, что хуже того, весть о них мог принести в широкий мир кто-то другой. Хотя она долго не желала в этом себе признаться, Хоуп была во власти мечтаний о будущем, куда она войдет с прочным именем, в лучах славы. Она принимала все меры, чтобы не упустить эту возможность.