Болезненно худощавый Курата произнес, поглаживая живот под пиджаком.

— Все подлежит конфискации.

— Все? Вся моя коллекция?

— Вы небось пиццу кушали?

— Что? Я?.. Ах, да...

— Лицо у вас больно кислое. Я вот тоже пиццы поел. Ужасная изжога.

Курата неприлично громко рыгнул.

— Так вы изволите говорить, что вся моя коллекция подлежит конфискации? — повторил собиратель лингвокукол свой вопрос, стараясь казаться спокойным.

Курата мученически скривил лицо и кивнул.

— По какому праву?

— Вы телевизор смотрите?

— Да, но...

— Я же показал вам визитку.

Курата начал объяснять ему, как маленькому.

— Мое имя Курата. Я инспектор из отдела нравственности при департаменте по профилактике преступности Токийского полицейского управления. Ну и, значит, решили... — скорчив болезненную мину, Курата погладил живот. — Вы уж извините. Изжога совсем замучила. Значит, постановили, мерзких лингвокукол, которые явно оказывают пагубное влияние на молодежь, уничтожить. Вот для этого и был учрежден наш отдел.

— Но это же моя частная собственность. Нельзя ее...

— Так ведь они противозаконные.

На лице Кураты появилась деланная, будто нарисованная, улыбка. Словно маску напялил на свою унылую зеленую физиономию.

— Так что любые ваши доводы бесполезны. Обращайтесь в суд, если хотите. Но имейте в виду, хорошо, если решение вынесут через десять или двадцать лет. А могут вообще отклонить иск.

— Но почему? Идиотизм какой-то!

Наблюдая за раскричавшимся коллекционером, как за картинкой в телевизоре, Курата продолжал:

— Так вот, в любом случае я пришел просто поставить вас в известность.

— Не позволю! Такого произвола я не потерплю.

— Что бы вы ни говорили, мои подчиненные уже отправились на склад.

Курата посмотрел на часы.

— Уже, наверное, закончили. Все ваши лингвокуклы конфискованы. Что ж, позвольте на этом откланяться.

Курата вежливо поклонился и вышел.

Коллекционер почувствовал себя бессильным. Как только за Куратой захлопнулась дверь, он осел на пол. Его лингвокуклы. На них он тратил все свои сбережения, во всем себе отказывая. И вот он потерял их — всех до одной.

До него постепенно начал доходить смысл происшедшего. Горе словно разъедало его тело.

И тут он почувствовал чью-то руку на своем плече.

Он медленно обернулся.

— Что с вами, хозяин?

Голос принадлежал робкому на вид юноше.

Коллекционер издал глубокий вздох.

Вообще-то это был не юноша. И даже не человек. Коллекционер получил его в довесок в антикварной лавке, где на днях приобрел партию лингвокукол. Остальные, более ценные экземпляры он убрал на склад, а эту решил использовать по назначению — прочесть, привел домой и позабыл о ней.

Коллекционер вяло засмеялся.

— Ах, это ты. Как тебя там...

— «Кровавый берег».

— Малыш Кровавый. А антологию издательства «Аркам Хаус», которая приехала вместе с тобой, увели. Всех.

— И куда их увели?

— Наверное, на пункт утилизации текстопласта, куда же еще. Там их отправят в мусоросжигатель. А потом будут примешивать в сырье для нового текстопласта.

— В мусоросжигатель... Значит, их сожгут?

— Да. И останется от них один дым да немного пепла. Мою... всю мою коллекцию...

Коллекционер обхватил голову руками и беззвучно зарыдал.

— Хозяин... — начал было Кровавый, но тот криком заставил его замолчать.

Кровавый испуганно попятился.

Некоторое время стояла тишина.

— Извини, — произнес наконец коллекционер и повернулся к юноше. Достав бумажный платок, он громко высморкался. Затем поднялся с пола, направился в угол комнаты и взял с полки лежавший там кошелек. Не глядя вытащил из него несколько банкнот и протянул их Кровавому.

— А теперь уходи.

— Как это?

— Я не могу тебя здесь оставить.

— Но я же...

— Иначе придется сдать тебя тому типу, что приходил. Так что уходи отсюда. А потом беги от них. Заставь их по крайней мере как следует погоняться за тобой.

— Куда же мне бежать?

— А это уж ты сам думай. Так или иначе, уходи, чтобы я тебя больше не видел... Прошу тебя, оставь меня одного.

Он снова сгорбился, объятый отчаянием.

— Да, хозяин.

Отвесив глубокий поклон, Кровавый вышел из комнаты.

Коллекционер тяжело вздохнул и снова зарыдал.

Все началось с открытия нового химического элемента — фантазия (лат. Fantasium), который вызывает у людей определенного рода галлюцинации. Они отличаются от обычных видений тем, что облученный фантазием объект вызывает у всех находящихся поблизости людей одинаковые галлюцинации, и по этой причине их нельзя отличить от реальности. Но как только действие фантазия заканчивается, наваждение проходит. Тем не менее если, скажем, в галлюцинации кто-то был растерзан чудовищем, то к жизни этот человек уже никогда не вернется. Однако физические свидетельства существования чудовища исчезнут вместе с наваждением. Таким образом, с научной точки зрения чудовища вовсе не существовало. Получается, что галлюцинация остается галлюцинацией и не имеет с реальностью ничего общего.

Чтобы контролировать применение и действие фантазия, его стали использовать по большей части в крупных развлекательных комплексах. Галлюцинации превратились в новый вид информации на носителях. Лингвокуклы стали одним из таких носителей, созданных с помощью фантазия.

При облучении фантазием информация в виде текста трансформируется в мелкий порошок. Но это не означает, что носитель текста переходит в порошкообразное состояние. В порошок превращается лишь текст. При нагревании этот порошок образует субстанцию, способную принимать любую форму подобно пластику. Эта субстанция получила название «текстопласт».

Если текстопласт побрызгать значениеобразующим растворителем (эту ярко-голубую жидкость обычно называют «голубым декодером»), он испускает тонкий аромат и снова превращается в текст. Восстановленный текст начинает непосредственно воздействовать на находящихся поблизости людей, посылая в их мозг информацию.

Ученые знали, что если слепить из текстопласта человеческую фигуру, то она каким-то образом начнет двигаться. Логического объяснения этому не было. Ведь сам текстопласт является продуктом галлюцинации. В результате получились книги в человеческом обличье. Их назвали лингвокуклами. Куклы эти — галлюцинации в облике людей, как бы живые истории.

То была эпоха, когда книги, которые столетиями были главными носителями информации, почти вышли из употребления. Во всяком случае, развлекательная функция чтения сошла на нет. Осталось только небольшое количество изданий в роскошных переплетах, сохранявшихся как предмет коллекционирования. Но постепенно и они были вытеснены лингвокуклами.

Однажды подвергнувшись текстуализации, лингвокукла уже не может вернуть свой прежний облик. Будучи прочитанной до конца, она перестает существовать. Поэтому любимым лингвокуклам дается пароль, охраняющий их от случайной текстуализации. Пока не произнесешь пароль, такие куклы не могут превратиться в текст, сколько ни брызгай их голубым декодером.

Благодаря этим своим свойствам лингвокуклы стали очень популярны среди спекулянтов и коллекционеров.

Если нужно было просто получить информацию, на то имелись электронные носители. Для коллекционирования предназначались лингвокуклы. Книги же сохранились только на полках музеев.

«Кровавый берег» был куклой из серии ужасов, рассчитанной на молоденьких читательниц. Эту серию, составленную из миловидных «юношей», похоже, распродали по дешевке большим тиражом.

Так что лингвокукла такого рода вряд ли представляла интерес для коллекционеров.

Дверь за его спиной захлопнулась.

Оглянувшись, как будто проверяя, правда ли его гонят отсюда, Кровавый побрел куда глаза глядят.

Он пересек небольшой сад и вышел за ворота. Дальше Кровавый не мог заставить себя сделать ни шагу. Он понятия не имел, куда идти.