— Надо залезть в компьютер, покопаться в наших досье, — задумчиво произнес Тавернье. — Возможно, эта парочка под другими именами уже успела наследить в Европе. Неужели мафия снюхалась с муллами? Ни за что бы не поверил. Ладно, давай прослушаем запись.

Пока из магнитофона неслись реплики участников совещания на вилле, Тавернье то краснел, то бледнел и судорожно сжимал ручки кресла. Это был не материал, а настоящая атомная бомба. Сходные чувства, видимо, испытывал и Шарль, то и дело вскакивавший с кресла и принимавшийся бегать по комнате, нервно приглаживая волосы. Они своими ушами слышали, как рождался кошмарный криминальный союз, но поделать ничего не могли: никаких реальных преступных действий еще не произошло. В этом смысле Корсаков, прося не торопиться с публикацией, был совершенно прав. Предстояло вдобавок решить немало проблем с привязкой голосов и реплик к конкретным лицам, а фотографий — к конкретному месту, где происходило совещание. Когда запись кончилась, друзья несколько минут молчали.

— Н-да, ну и дела творятся на белом свете, — наконец произнес Шарль. — Вообще-то из этого можно сделать ударный материал.

— Ну нашумим, а что толку? — поморщился Тавернье. — Он прав: надо повременить до получения дополнительных материалов.

— Если станет известно, что запись у нас, мы можем смело заказывать себе места на кладбище, — заметил Шарль. — А каким числом помечено письмо? Меня ведь не было дома почти полгода.

Тавернье вздрогнул. «Полгода! Что же, идти ставить свечку в церкви и печатать статью?» Его душа не желала с этим примириться.

— Надо повременить, — решительно повторил он.

За окном стало тише — к вечеру поток машин спал, к тому же подморозило, и грязная снежная каша перестала издавать хлюпающий шум, разлетаясь из-под тысяч колес. Сквозь щель в шторах светилась чистая лимонно-желтая полоса заката, на которой вырезывались черные прямоугольники зданий с венчающей их порослью антенн. Генерал, удобно расположившись в кресле и водрузив на нос очки, внимательно читал донесение агента — владельца брюссельской конторы по вербовке наемников Вилли ван Эффена. Наиболее любопытные куски он зачитывал вслух сидевшему перед ним с чашечкой кофе заместителю. Тот, разумеется, был знаком с донесением, но, акцентируя внимание на особо важных местах, генерал как бы ненавязчиво осуществлял свое руководство. Он давно уже свыкся с мыслью о том, что его не сегодня-завтра попросят уйти в отставку, и старался держаться со своим заместителем предельно тактично, поскольку знал, каково простому пенсионеру иметь в числе недругов генерала КГБ. Вообще-то ван Эффен сделал свое донесение устно, во время конфиденциальной встречи с брюссельским резидентом, а тот все услышанное пересказал на бумаге. Генерал читал:— «Агент заявил: «Внедрить в состав набираемого отряда рекомендованных вами людей оказалось невозможным, так как набор осуществлялся в предельно сжатые сроки и партия специалистов была сформирована и отправлена в Италию еще до того, как ваши люди вышли на контакт со мной. Тем не менее полагаю, что им следует сохранять со мной связь, так как нанимателям скорее всего потребуется новая партия квалифицированных военных, и тогда я смогу порекомендовать им ваших людей.

Должен, однако, сообщить, что к проекту «Восток» неожиданно проявил интерес мой старый знакомый и коллега Виктор Корсаков, он же Орсини, он же Кортес и так далее, американец русского происхождения, прекрасный военный специалист, работающий по найму после войны во Вьетнаме, во время которой получил квалификацию снайпера экстра-класса. Виктор Корсаков владеет практически всеми видами полевого вооружения современных армий, а также приемами рукопашного боя, что делает его чрезвычайно опасным даже и без оружия. Не так давно в перестрелке Корсаков был ранен в лицо, в результате чего его внешность изменилась до неузнаваемости. Поскольку покушение на Корсакова было организовано мафией, он намерен отомстить и с этой целью попросил моего содействия. Он намеревался проникнуть в формируемый мафией отряд наемников и затем предпринять против своих нанимателей диверсионные действия. Каким образом он узнал о формировании отряда и о «восточном проекте», мне неизвестно. Несмотря на его изменившуюся внешность, я опознал его по голосу и по некоторым деталям нашего совместного прошлого, о которых никто, кроме него, знать не мог. К тому же он назвал свой армейский личный номер, который мне был известен. Свои надежды на успех Корсаков связывает со своей нынешней неузнаваемостью и с тем, что я постараюсь не рекомендовать для включения в отряд тех специалистов, с которыми он мог быть ранее тесно знаком. Я решил пойти Корсакову навстречу, так как предположил, что подрывная деятельность против «восточного проекта» отвечает советским интересам». Ван Эффен добавил, что Корсаков оставил ему на хранение крупную сумму денег и разрешил ему распоряжаться ею по своему усмотрению в том случае, если в результате действий  Корсакова против мафии  ван Эффену придется скрываться. Корсаков обещал сообщать ван Эффену о своем положении, с тем чтобы тот успел принять меры безопасности, если подрывная деятельность Корсакова будет раскрыта. Ван Эффен выразил пожелание получить от нас аналогичные гарантии на тот случай, если ему удастся внедрить наших людей в отряд наемников, предназначенный для осуществления «восточного проекта».

Генерал поднял глаза на своего собеседника и продолжал:

— Резидент пишет, что от имени Центра выразил согласие, так как агент выглядел обеспокоенным. Полагаю, резидент поступил правильно: если обнаружится, что ван Эффен подсунул мафии диверсантов, сфабриковав им фальшивые биографии и поручившись за них, то ему неизбежно придется скрываться, иначе его очень быстро ликвидируют. Конечно, жаль терять такого агента, хотелось бы работать с ним и дальше. Он мог бы сигнализировать нам о многих готовящихся тайных операциях... — генерал мечтательно закатил глаза.

— Но пустить на самотек «восточный проект» мы тоже не вправе, — заметил его заместитель. — Мы обязаны любой ценой помешать его осуществлению, и прекрасно, если это удастся сделать изнутри, без особого шума.

— Да я с вами и не спорю, — вздохнул генерал. — Но этого ван Эффена раньше времени терять тоже не следует. Надо его успокоить, выделить для него приличную сумму из агентурного фонда и зарезервировать ее в банке, но только так, чтобы он раньше времени не мог ее снять. Впрочем, судя по некоторым деталям доклада, этот ван Эффен — человек порядочный, как то ни странно при его роде занятий.

— По-своему, конечно, — задумчиво кивнул заместитель. — Интересно, откуда Корсаков узнал о «восточном проекте»? Надо полагать, не от самих авторов проекта. Впрочем, теперь это не так важно — придется исходить из сложившейся ситуации. Мы должны иметь хоть какой-нибудь источник информации из того района, чтобы быть в курсе событий.

— Городок, где строится фабрика, называется Сеидабад. Известен тем, что там находится гробница какого-то мусульманского святого, — порывшись в бумагах, сказал генерал и добавил: — До чего же я не люблю всю эту азиатчину! Невозможно работать с этими черными, ни одному нельзя верить... Ну ладно, дайте задание резидентуре, пусть займется вербовкой в этом Сеидабаде, чтоб ему провалиться. Наши ребята пускай остаются в Брюсселе и держат связь с ван Эффеном. Пусть возьмут у него личный номер Корсакова — наши люди в Америке смогут по этому номеру многое узнать.

— А если все-таки удастся зачислить наших в этот отряд, как им действовать? — спросил заместитель.

— Ну мы же с вами об этом уже говорили, Сергей Николаевич, — поморщился генерал. — Взорвать всю хренотень к такой-то матери, и все. Что они еще могут сделать? Сообщать о том, сколько там отравы произвели? Другой информации в такой глуши они не получат, а фабрика тем временем будет работать и гнать товар, между прочим, в нашу страну. Неравноценный обмен получается: информация никудышная, а вред от работающей фабрики очень большой.