Наверху, снимая нас, завис вертолет. Это порадует Фьюлла.

Якорь вырвался из ила. Горизонт закачался вверх-вниз перед носом судна. Я поспешил на корму, к штурвалу. Ветра все еще не было. Яхта, не набрав скорости, при которой судно начинает слушаться руля, дрейфовала с отливом. Штурвал был вял и бессилен. Лодка организаторов скользнула ближе.

— Осталось шесть минут, — сказала Бьянка.

Яхты между нами и пограничной линией теперь медленно перемещались вперед над своими якорями.

— Ветер, — указывая рукой на воду, сказал из-под капюшона Ян.

На всем огромном пространстве до материка голубое зеркало воды покрылось рябью. У меня пересохло во рту.

Омываемые отливной волной, мы дрейфовали наискосок в направлении пограничной линии. Ветерка в полном смысле не было. Но легкое дуновение его говорило о том, что солнце нагрело землю сильнее, чем море, и теплый воздух будет подниматься, вытягивая поток холодного воздуха с моря. Солнечный ветер.

Но если он поднимется слишком скоро, нас преждевременно перенесет через пограничную линию и придется огибать яхту организаторов для повторного старта. В безветрии это могло бы занять весь день.

— Осталось три минуты, — сообщила Бьянка.

«Плаж де Ор» натолкнулся на вал отливной волны и развернулся вокруг своей оси словно игрушечная лодка в водовороте потока. Между нами и пограничной линией были другие яхты, которые, стоя на якоре, величаво отражались в голубом зеркале воды. Нас несло на судно водоизмещением в полтонны, дрейфующее кормой вперед и мягко покачивающееся при нашем приближении. Я не мог припомнить, стояло ли оно на якоре перед нами. Если да, то оно было на правильном курсе. Если нет — то мы.

— Ты сейчас врежешься в него! — вскричала Фрэнки.

— Давайте поднимем дрифтер[25], — сказал я.

Ян и Бьянка напомнили мне, что ветра нет. Они уперлись спинами в фал. Длинный, эластично увязанный змей паруса выстрелил вверх к топу мачты. «Полутонка» находилась уже в двадцати ярдах. На ее передней палубе склонился над брашпилем человек.

За палубой яхты организаторов голубое зеркало воды затуманилось ветром.

— Поднять паруса! — скомандовал я.

Фрэнки потянула парус левого борта. В спокойном воздухе грянул хлопок разрываемых эластичных стяжек. Огромный парус зареял на свободе. Теперь «полутонка» находилась в десяти футах ниже по отливному течению. Ее команда закричала. С незапущенным двигателем не было никакой возможности избежать столкновения.

Послышалось шуршание и мягкий удар. Внезапно лицо мое ощутило дуновение. Дрифтер раздулся голубиной грудью, полной ветра, и штурвал ожил в моих руках, лишь только руль зацепил воду. Человек у якорного троса «полутонки» перестал кричать, пристально наблюдая за нами. Видны были мелкие капли пота, выступившие на его лбу. Корма «Плаж де Ор» все еще поворачивалась в направлении «полутонки». Но теперь ветер был в гроте яхты, и она двигалась вперед, раскачиваясь кормой. Я осторожно положил штурвал право руля, и корма отошла от носа «полутонки». В течение пяти секунд она находилась так близко, что я мог бы подойти к борту и пожать руку человеку у брашпиля. Но все же мы не задели судна.

— Старт! — возвестила Бьянка, глядя на секундомер.

Грянул выстрел. «Плаж де Ор» скользнул через пограничную линию. Стартовое пространство позади представляло собой невообразимую толчею яхт. Впереди простиралась чистая вода.

— Блеск! — восхитилась Фрэнки.

С нее мгновенно слетела вся спесь.

Я улыбнулся ей. «Папочка всегда делает что надо».

Мы были далеко.

Удачный старт дает психологическое преимущество, хотя нельзя ожидать, что его удастся сохранить. Но мы, лидировав с отрывом в двадцать секунд, пока что удерживали его.

Ветер постепенно крепчал, пока не задул с запада во всю силу. Головные яхты подкрадывались к нам. Они шли плотной ровной группой. Справа по борту тянулся низкий берег. Слева — голубой, острый, как нож, горизонт.

К вечеру мы заметили остров Йе — синеватый черепахообразный пригорок над горизонтом.

— Держись к нему поближе, — сказал Ян.

Я отдал ему бразды правления. Бьянка положила руль к ветру. Из-под носа в корму ударили мощные залпы водяных брызг, а корпус загрохотал так, как это бывает при действительно большой скорости.

— Они не следуют за нами, — сказал Ян. — Думают, что мы сошли с ума.

Лаг метался между девятью и двенадцатью. Но группа кремово-желтых парусов вблизи нас вырывалась вперед. Я взглянул на решительный профиль Яна. Я и сам не был уверен, что он не сошел с ума. Одна из заповедей гонщика гласит: нет проку в быстром плавании, если направление выбрано неверно.

— Быть может, у них есть свой резон? — предположил я.

И тут же устыдился: Ян плавал в этих водах с тех пор, как выучился ходить.

Он промолчал. А спустя пять минут сказал:

— Смотри!

Впереди, поперек зеленых волн, было заметно медленное перемещение пены и пузырьков воздуха.

— Скумбрия, — сказал Ян.

Он говорил не о рыболовстве. Ян имел в виду, что маленькая рыбка скумбрия находит себе пищу в пене, образуемой кромкой быстрых рек отливной волны, текущих сквозь более медленные морские воды.

С шумом водяных брызг, вылетающих из-под носовой части, «Плаж де Ор» ворвался в отливное течение.

— Так держать! — скомандовал Ян.

Загромыхали лебедки. Большие аэродинамические поверхности парусов заскрипели.

— Теперь смотри, — сказал Ян.

Мы снова упорно плыли на ветер. Но вода под нами перемещалась против ветра. Остров Йе выступил из моря, словно поднятый гидравлическими домкратами. Другие парусники остались позади. В девять часов с востока скатились сумерки и за круто наклоненной передней палубой смутно вырисовались огни острова Бель-Иль.

Продвижение замедлилось. Нам навстречу дул свежий северный ветер. Мы перемещались галсами: зигзагообразным курсом, лавируя и так пролагая свой путь на север. Яхта шла правым галсом, ветер дул в мое правое ухо. Справа по борту, словно подвешенные в кокпите жуки-светляки, мерцали огни острова Бель-Иль. Наш «зиг» — правый галс в Бискайский залив — затянулся. Пора было делать оверштаг[26]и переходить на «заг» — галс в направлении берега, который вынесет нас к Поинт-де-Поулейнс, на северной оконечности острова Бель-Иль. Обогнув его, мы могли бы приспособиться к ветру, поднять спинакер и направиться домой. Вся соль была в том, чтобы сменить галс в нужный момент. Если бы мы чересчур затянули правый галс, то понапрасну потеряли бы время. Если бы преждевременно сделали оверштаг, то врезались бы в скалы.

— Теперь пора? — спросил я.

— Нет еще, — возразил Ян. — Солнечный ветер повернет нас.

Рулевой компас показывал курс триста двадцать градусов: значительное отклонение от севера к западу. Я усомнился в правоте Яна.

Из люка показалась голова Фрэнки.

— Радио, — сказала она. — Господин Фьюлла.

Внизу была темная бестолковая пещера, набитая призрачными экранами и брезентовыми мешками, разбросанными как трупы в склепе. Я втиснулся в навигаторское кресло. Даже по радио голос Фьюлла звучал так, словно он был оглушен шумом.

— Как идут дела? — спросил он. — Как Тибо?

— Чудесно, — заверил я. На такой гонке, как эта, пресса заполучит множество радиоперехватов по высокочастотной связи. — Насколько я понимаю, мы лидируем.

— Сообщите мне ваши координаты, — попросил Фьюлла.

«Плаж де Ор» шлепнулся в невысокую крутую волну и с грохотом и скрипом перевалил через нее. Я передал координаты.

— Ближайшая яхта в полумиле с подветренной стороны, — сообщил Фьюлла. — Очень хороший шанс.

Я самодовольно ухмыльнулся в микрофон. Фьюлла пожелал мне удачи. Я повесил микрофон и вышел на палубу. Спонсоры, если вы не привыкли к ним, могут заставить вас почувствовать себя пуделем.