Овощей и фруктов близко не видели. То есть видели в дуканах, на деревьях в кишлаках. Только охоты идти просить не было — запросто можно было пулю схлопотать. Действовали своими способами: меняли на тушенку, сгущенку, а иногда еще проще. Едет афганская «бурбухайка» с дынями, выйдешь на середину шоссе с автоматом — несколько дынь скинут.

Все два года ели сухпай. Каша рисовая, гречневая, тушенка. Бензину нальешь в жестянку и разогреваешь на огне консервы.

Душ сделали сами. Баня передвижная — одно горе: то вода горячая кончалась, то еще что. Приспособили пятилитровый резервуар: утром заливали холодную воду, к обеду на солнце она становилась горячей. Но от ветра — «афганца» никакая баня не спасала. Как задует — весь в пыли, хоть на дороге, хоть в палатке, хоть в кабине «Урала».

Алексей Прилип, рядовой: Вши поголовно были. Не только от грязи. Их еще с бельем завозили. Тогда, в первые год-два войны, прожарки мало где наладили.

Илья Герасимато, рядовой: Постирушки делали в бензине, от мыла толку не было. Хороших продуктов не видели. Пока их довезут до того же Шинданда, где я служил… Чем ближе к советской границе, тем больше было шансов перехватить какой-нибудь «дефицит». Недаром поговорка родилась: «Если хочешь жить, как туз, поезжай служить в Кундуз»…

Это вспоминают солдаты. Мы разговаривали с сотнями из них, и все до единого подтверждают: условия быта действовали на них не менее сильно, чем боевые операции, рейды.

А как жилось в Афгане офицерам?

Григорий Уставщиков, генерал-майор, бывший командир дивизии: Не могу смотреть на тушенку. На всю оставшуюся жизнь наелся в Афганистане. Кормили дивизию скверно. Овощей, фруктов не видели. Все шло из Союза в консервированном виде, быстро надоедало. Развивался сильнейший авитаминоз. Солдаты доходили буквально на глазах. Да что солдаты… Командующий 40-й армией Виктор Федорович Ермаков, у которого я раньше служил в Молдавии, сказал после моего прибытия в Кабул и представления ему: «Я, Гриша, похудел здесь на десять килограммов».

На операциях крепкие парни теряли по пять-шесть килограммов. А полноценно восстановиться не могли. Пайки американской армии во Вьетнаме — малой емкости, веса, высокой калорийности — нам и не снились. Более или менее удачным был сухой горный паек: фруктовый рисовый суп, сгущенка, шоколад, ржаные сухари. На всех его, естественно, не хватало. Добро бы качество соответствовало назначению. А то, к примеру, сухарями этими солдаты на спор забивали гвозди в любую доску…

Да, конечно, все можно списать на войну: не у тещи ведь на блинах, тем более в Афганистане. Но как смириться с такими фактами… Десантник, уходивший в рейд в горы, должен был навьючить (в прямом смысле слова) на себя почти 60 килограммов груза, включая оружие и боекомплект. Не случайно он вынужденно выбрасывал опостылевшие банки с перловой и гречневой кашей, а оставлял только сгущенку, галеты и воду. Лучше голодать, нежели тащиться на полусогнутых.

Сапоги и ботинки оказались почти везде и всюду негодной обувью для тех, кто участвовал в рейдах. Предметом вожделения для наших десантников были легкие горные ботинки чешского производства, в которые обувались солдаты афганской армии. Потому-то шли наши ребята в горы в кроссовках…

А знаменитые «лифчики»… Их шили сами солдаты всех призывов, воевавшие в Афганистане, передавали новичкам по наследству. «Лифчики» эти были из брезента, легкие и удобные в передвижении и особенно в бою, с карманами, куда заталкивались «рожки» автоматов, что позволяло брать куда больше боезапаса. К тому же металл защищал грудь от пуль и осколков. Знаменитому разведчику Адаму Аушеву разбитый пулей «рожок» однажды спас жизнь…

Валерий Московченко и Анатолий Сиваков жили в одной квартире в течение двух лет, с 86-го по 88-й, и почти не виделись. Все время в разъездах. Первый был начальником штаба тыла 40-й армии, второй — первым заместителем начальника тыла армии. Оба отвечали за своевременную доставку войскам материальных средств, начиная от боеприпасов и горючего и кончая продовольствием и водой, обеспечение боевых действий, эвакуацию раненых, противоэпидемиологические меры и за многое другое.

В. Московченко: Сложной проблемой стало обеспечение армии продовольствием. В особенности скоропортящимися продуктами: мясом, молоком, овощами, фруктами. Возили их самолетами преимущественно для больных и раненых. ИЛ-76 летали из Ташкента в Кабул, Шинданд, Кандагар, АН-12 и АН-26 из Ферганы — в Кундуз, Баграм, Джелалабад. Вроде и часто летали, и быстро, но в жару разве можно все сохранить в свежем виде, то же молоко?

А. Сиваков: До восемьдесят четвертого года многие питали надежду, что удастся сломить сопротивление вооруженной оппозиции, поэтому на обустройство смотрели как на не суть важное, не требующее большого рвения и старания. Вот и продолжали кое-где жить в палатках. Дома-модули не слишком улучшили быт наших воинов.

Только к середине восьмидесятых возникли признаки серьезного отношения к этой стороне жизни армии. Скажем, появились банно-прачечные комбинаты: полевое и стационарное оборудование. Полевой вариант представлял из себя стиральные машины и центрифуги для отжимания белья на полуприцепах. Но на заставах все оставалось по-прежнему — солдаты стирали сами, им единственно выдавали стиральный порошок — сначала по жесткой норме, потом стали давать больше.

Постоянно мучились с электричеством. Оно то и дело отключалось. Начали пускать «дэски» — дизельно-электросиловые установки. Они хоть как-то выручали. В таких условиях холодильники быстро выходили из строя, не выдерживая «игры» электричества и резких перепадов температур. Двигатели «летели» один за другим. А запчасти доставлялись по воздуху крайне редко. Передвижные холодильные установки «Алки» — 20-тонные механизмы — тоже оказались неприспособленными к местному климату. Два-три рейса — и на прикол.

В. Московченко: Снова о продовольствии. Условия для хранения картофеля были. Но жара… Сколько же тысяч тонн сгнило… Основной подвоз осуществлялся с октября по декабрь. Вывезти за три месяца все количество не успевали. Везли частями. Порой картошка доходила до места в абсолютно непригодном состоянии. Солдаты ели сухой картофель, разведенный в воде. В полевых условиях трудно было его приготовить — получалось клейкое, малосъедобное варево.

В. Дьяченко: Все в Афганистане питались по единой, девятой норме. Когда уходили в рейды и на боевые операции, тогда брали с собой сухие пайки, сухпаи, как их называли. Поначалу на них было много нареканий. Сплошь консервы, они плохо усваивались в афганскую жару. Я иной раз наблюдал: подразделение уходило в рейд и оставляло в расположении части консервные банки — все равно в жару их содержимое есть невмоготу. Некоторые солдаты открывали банки и тут же выбрасывали. Потом сухой паек изменили…

Горные пайки были много лучше. В зимний входили суп или борщ, колбасный фарш или прессованное мясо, галеты, чай, сгущенка. Летом добавляли сок. Подразделения спецназа дополнительно получали шоколад. С хлебом особых проблем не возникало, хотя во время боевых операций он доставлялся нерегулярно. Хлеб имелся и в консервированном виде в полиэтиленовой пленке. Правда, у него был специфический вкус. Солдаты проветривали его и ели.

A. Сиваков: Изменения коснулись и формы одежды. Хлопчатобумажная, крепкая, она тем не менее оказалась малоприспособленной к афганскому климату. Через несколько месяцев становилась, как дерюга, стояла коробом. Да и пошив не из удачных. Только к середине войны появились брюки и куртки свободного покроя.

О «лифчиках». Удобная самоделка, что и говорить. Но на него бронежилета не наденешь. То есть при всех удобствах, кармашках под «рожки» и гранаты, уязвимость воина повышалась. Спустя несколько лет бронежилеты стали выпускать с кармашками. К слову сказать, тяжеленные они поначалу были, более двадцати килограммов. Потом довели их до двенадцати. Точно так же и спальные мешки — у «духов» они из пуха, легонькие, у нас — на вате, плечи оттягивали.