Позже я, кажется, понял, что он имел в виду. Мы совершенно разные люди. Товарищ Кармаль хороший человек, но он не открытый, не всегда искренний. Он говорил мне как-то: «Вы, товарищ посол, не обижайтесь на меня. К афганцу ум приходит после обеда. Я не сразу с вами соглашаюсь, но, поразмыслив, всегда признаю вашу правоту. А если я допускаю ошибки, вы со мной не церемоньтесь, в условиях революции ошибаться нам нельзя».

У Бабрака Кармаля не очень крепкое здоровье, он не отличался высокой работоспособностью.

Но вернусь к первой встрече.

Мы обнялись, как здесь положено. Я поздравил его с избранием на высокие посты. Состоялся чисто протокольный разговор.

Потом он устраивался, приводил в порядок резиденцию (все тот же дворец Арк) и через неделю приступил к делам.

Сколько времени мне потребовалось для того, чтобы разобраться в ситуации? Года два, не меньше. Да, два года ежедневной, ежечасной, ежеминутной работы. Много читал (в том числе материалы царских архивов). Встречался с самыми разными людьми: представителями афганской интеллигенции, вождями племен, религиозными деятелями, купцами, военными. Афганцы видели, что я проявляю искренний, доброжелательный интерес к истории их страны, ее обычаям, и охотно шли мне навстречу.

А вот наша наука помочь ничем не могла. Так и не появилось трудов, которые показывали бы Афганистан во всей сложности факторов, определяющих жизнь этой удивительной страны.

С постижением реальной жизни приходили взвешенность, осмотрительность. В первые годы я, возможно, бывал излишне резок, особенно когда речь шла о внутрипартийных разногласиях в НДПА. Не вдаваясь в детали, говорил: «Не сметь!»

Да, жестковато иногда действовал. Помню, в 82-м Бабрак Кармаль решил прогнать с занимаемых постов нескольких видных министров. Ко мне пришел Маздурьяр: «Только вы можете нас спасти. Ведь если Кармаль на это пойдет, мы вынуждены будем предпринять серьезные контрмеры».

Понятно, на что он намекал. Нельзя было допустить новой крови, следовало действовать немедленно. А то они опять наломали бы дров. Ночью еду к товарищу Кармалю, спрашиваю его без лишних церемоний: «Что случилось?» Он глаза отводит: «Ничего». — «Но вот у нас есть сведения… Они соответствуют действительности?» — «Да». — «Не надо этого делать».

Конечно, я при этом оговорился, что мы не хотели бы вмешиваться в ваши внутренние дела, товарищ Кармаль, дескать, упаси бог, но все-таки лучше вам подумать хорошенько. Он мне: «Напрасно вы их защищаете». «Товарищ Кармаль, — отвечаю я твердо. — Ради единства партии, ради нашей дружбы послушайте меня».

И такое бывало. Знаю, обижался на меня Бабрак Кармаль, особенно в первые годы. А куда денешься…

Бабрак Кармаль: Став первым руководителем страны, восемьдесят процентов своей энергии я тратил на борьбу с советскими официальными лицами. Я требовал уважительного отношения к себе. Посол Табеев порой разговаривал со мной в неподобающем тоне, очень часто он не советовал, а приказывал. Я ему возражал: «Вы должны согласно международной практике общаться со мной через МИД. Что вы себе позволяете?..»

А чего стоили ваши советники при Политбюро ЦК НДПА! Они развалили дело у нас, потом, вернувшись в Союз, продолжали добивать свою собственную партию. Ваши советники были везде. Ни одного назначения на сколь-нибудь заметную должность в Кабуле и в провинциях нельзя было сделать без их согласия.

А сейчас генерал Варенников во всем обвиняет меня.[4] Он утверждает, что именно Бабрак Кармаль проявил напор, втягивая Советскую Армию в войну. Вешает мне ярлык демагога и фракционера. Ложь! Да я шагу не мог ступить без ваших советников! Они диктовали, что надо делать, — и в партии, и в государстве, и в армии.

— Позвольте один вопрос. В вашей резиденции только внешняя охрана (за пределами забора) состояла из афганских гвардейцев. На территории дворцового комплекса были советские десантники, а сами помещения находились под контролем специальной охраны КГБ. Вас, руководителя суверенного государства, это не смущало?

— Я много раз возмущался по этому поводу. Я десять раз подавал в отставку. Беда в том, что я не являлся руководителем, как вы говорите, «суверенного государства». Это было оккупированное государство. Реально правили в нем вы.

В. Снегирев: Мне довелось не раз встречаться и подолгу разговаривать с Б. Кармалем. Я воспринимал его как человека интеллигентного, мягкого, чуточку неуверенного в себе. Иногда было у меня и такое ощущение, будто ему неуютно в роли главного руководителя, словно он надел костюм с чужого плеча. Хотя внешне это почти никак не проявлялось. Тут дело скорее в интуитивном восприятии.

Наша первая встреча связана с обстоятельством, воспоминание о котором до сих пор бросает меня в дрожь. Было так.

26 апреля 1981 года Бабрак Кармаль пригласил к себе на беседу группу молодежных советников и приехавшего на празднование годовщины Апрельской революции секретаря ЦК комсомола Виктора Мишина. К назначенному часу мы собрались на первом этаже резиденции во дворце Арк. Затем в сопровождении знакомого мне охранника из 9-го управления КГБ стали подниматься по широкой лестнице. И вдруг я с ужасом вспомнил, что вопреки инструкции забыл сдать на хранение свой пистолет. Он у меня остался па своем обычном месте, засунутым сзади за брючный ремень. Пиджак хорошо маскировал пистолет, и только на ощупь можно было обнаружить его.

Ну и дела! Я мигом взмок. До порога зала, где нас встретит глава государства, всего несколько шагов, а тут вооруженный гость. Слава богу, охранник до этого встречался мне в посольстве, мы даже здоровались. Ну, а если другие охранники засекут, незнакомые? Ведь на месте пристрелить могут. Ребята они крутые, и инструкции у них соответствующие.

Я к охраннику: «Что делать? У меня пистолет. Забыл сдать…» А уже входим в зал, и прямо у входа нас встречает хозяин. Ни один мускул не дрогнул на лице телохранителя. «Спокойно! — не повернув головы, сквозь зубы процедил он. — Не дергайся. Делай вид, что так и надо. Потом разберемся».

Бабрак Кармаль принял всех нас сердечно: каждого обнял и поцеловал. Мы уселись за длинным столом в правой части зала, Кармаль жестом пригласил разливать из маленьких чайников чай, приветливо и, как показалось, грустно улыбнулся:

— Вы находитесь в стране, которая характерна истинным гостеприимством.

…Принесли и поставили на стол пепельницы, но достать сигареты никто не решился, поскольку охранник перед встречей предупредил: Кармаль предпринимает очередную попытку бросить курить. (Будущее, впрочем, показало, что эти попытки окончились неудачно.)

Затем афганский руководитель разразился короткой, но энергичной речью, которую я записал в свой дневник. Он говорил о том, что молодое поколение Афганистана должно руководствоваться учением марксизма-ленинизма — именно оно определяет путь в будущее. С другой стороны, будущее Афганистана и афганской молодежи полностью зависит от СССР, сказал Кармаль. Мы сейчас не произносим слово «комсомол», но здесь, в этой аудитории, я утверждаю, что нашим афганским комсомольцам нести факел революции.

Воспользовавшись паузой, я объяснил, что представляю в Кабуле популярную советскую газету «Комсомольская правда» и прошу товарища Кармаля дать этой газете интервью. Он без колебаний принял от меня заранее отпечатанные вопросы и сказал, что, подготовив ответы на них, встретится со мной еще раз.

Далее произошел диалог афганского руководителя с нашим комсомольским секретарем, характерный фрагмент которого я приведу.

Кармаль: Я хочу спросить, по правильному ли пути идет ДОМА?[5] Не отклонилась ли организация куда-то в сторону? У нас должен быть критический подход. Не будем льстить друг другу, что все очень хорошо.

Мишин: Партия учит тому, чтобы мы были откровенны. Мы почувствовали, что ДОМА — организация по-настоящему молодежная, марксистско-ленинская. По-моему, под руководством НДПА она будет идти правильным путем.