Постепенно удалось выяснить, что данный генерал воевал и широко маневрировал именно в Житомирской области, т.е. достаточно близко от Бердичева. Можно даже предположить, что после крупного сражения вблизи Городечно (совр. Городец) некоторые подразделения французских войск начали отступление в общем направлении на юго-восток. За ними вдогонку двинулся наш конный полк. И на подходе к Бердичеву, уже миновав Коровницы (совр. Великие Коровницы) он настиг спешивших на соединение с основной массой своих войск французов. Завязалось яростное сражение. Воспользовавшись неразберихой, двое французских офицеров, прихватив по бочонку с монетами, что было сил помчались на северо-восток, к единственному в округе обширному лесу. После Малых Пяток (совр. Пятки) они очень скоро доскакали до деревни Глубочок. Но останавливаться там они вовсе не собирались и продолжали движение на север, двигаясь по единственной дороге, проложенной вдоль левого берега реки Глубочок. Вскоре путь им преградил левый приток Глубочка, и они остановились на обрывистом высоком берегу при слиянии двух речек.

Место для захоронения крайне отягощавших их бочонков было просто идеальным. Клинообразный обрыв своим острым треугольным гребнем будто специально указывал им на уединённое и уникальное место, удивительно подходящее для захоронения обоих бочек. Скатив поклажу с холма, французы тесаками выкопали неглубокую ямку в тридцати шагах от конца земельного клина и, поместив туда небольшие, но увесистые бочечки, прикрыли их заранее снятым дёрном.

Куда отправилась эта парочка далее, история умалчивает, но ясно, что они на какое-то время укрылись в католическом монастыре, настоятель которого, как истинно западный человек, наверняка в душе поддерживал очередной поход армии католиков на Россию. Где конкретно располагался данный монастырь, не столь важно, он мог быть как в Житомире, так и в Бердичеве. Важно то, что оба офицера, счастливо избегнув смертельной опасности, какое-то время провели в нём, наверняка обсудив с настоятелем свои недавние приключения. Ясно, что вернуться и забрать бочонки немедленно они опасались.

Что могли сделать два человека против крупной кавалерийской части? Скорее всего, они постарались продвинуться в совершенно противоположном направлении. Их путь лежал на Гомель и далее на Смоленск, т.е. туда, куда в тот момент и направлялась Великая армия Наполеона. Рисковать жизнью ради золота им не было никакого резона. Вот после окончательной победы над российской армией... тогда конечно. После победы они вполне могли вернуться и выкопать спрятанное золото. Но, как известно, такой победы не произошло, и, честно говоря, у Декуля и Норанта было слишком мало шансов остаться в живых после ужасных событий, почти полностью уничтоживших столь неудачно отступавшее коалиционное воинство. Так что и с исторической точки зрения данная легенда, а следовательно, и наша кладовая запись, вполне имеют право на жизнь.

Правда, теперь выявилось ещё одно странное место в документе — дата составления «Описи». Смотрите, Тормасов гонял французов по Житомирщине где-то в середине — конце июля, а «Опись» датирована 12 октября. Это странно и не очень понятно. Ведь оба офицера никак не могли датировать сей документ октябрём, даже если бы и остались живы и каким-то образом вновь попали в окрестности Бердичева. Ведь тогда, когда была поставлена подпись на бумаге, основная масса отходящих от Москвы французов ещё пребывала в районе современной подмосковной Кубинки! Остаётся лишь предположить, что сию легенду перенесли на бумагу вовсе не они, а тот самый священник Захарий, который стал каким-то образом невольным участником тех событий. Это объясняет и то, что финальная приписка (та, о таинственных 30 метрах) была сделана после постановки финальной даты. Скорее всего, он основной текст «Описи» составил со слов французов ранее, а дату и приписочку к тексту сделал осенью, когда стало известно, что французская армия с позором отступает от Москвы. Он резонно посчитал, что те два офицера теперь-то уже точно не явятся за своим кладом, и составил памятную бумагу лично для себя.

Священник вскоре умер, и вся документация из его храма неизбежно попала в архивы вышестоящей церковной структуры. Интересно отметить ещё и то, что данная «Опись» была впервые обнаружена именно в городе Виннице, которая находится от Бердичева всего в 80 километрах. Её откопали на чердаке дома, в котором некогда жил городской чиновник, работавший с делами городских архивов. Об этом было прямо написано в присланном мне письме.

Также можно несколько слов сказать по поводу названия того самого леса, в центре которого и произошло данное приключение. Помните: «За местечком Глембочки в Пятецком лесу...» Почему лес назван именно Пятецким? Если внимательно присмотреться к современной карте данной местности, то легко понять этимологию данного названия. Смотрите. Хотя селение Пятки ныне расположено в нескольких километрах от данного лесного массива, но в XIX веке лесная опушка его была много южнее, т.е. ближе к Малым Пяткам. Есть и ещё ряд веских аргументов в пользу данного соображения. Во-первых, селение Пятки многократно крупнее того же Глубочка, и, скорее всего, данный лес был административно приписан именно к данному пункту. А во-вторых, по юго-восточной окраине бора протекает река Гнилопять. Слово это однокоренное со словом «Пятецкий». Везде присутствует сочетание букв, означающих либо цифру «пять», либо слово «пятка», или «пяток». Неблагозвучное «Гнило» постепенно ушло, а «Пятецкий» осталось.

И что же в конце концов получилось с нашей сказкой из «Кляшторного леса» в результате предварительного расследования? А получилась совершенно удивительная вещь. Та кладовая запись, которая вначале, кроме обоснованного недоверия, не вызывала никаких иных чувств, на проверку подтвердилась по всем своим основным параметрам. Так что всем любителям поисков очень советую обратить на данный район самое пристальное внимание.

***

Каждая из описанных в данной части книги легенд, согласитесь, по-своему весьма интересна и привлекательна. Однако подлинным лидером в длинном списке загадочных кладоискательских историй является история, которую я постараюсь подробнейше осветить в главе со скромным названием:

Об этой совершенно беспримерной по своему размаху поисковой экспедиции в открытой печати до сих пор ничего путного и интересного для рядового читателя написано не было. И в первом издании первой части данной книги я фактически обошёл данную легенду стороной, отделавшись кратким её изложением. При этом я даже сам не подозревал, насколько за ней скрывается сенсационный и захватывающий воображение материал. Постараюсь хотя бы в данной книге всеми доступными мне способами заполнить этот зияющий пробел и рассказать вам об этом потрясающем и интереснейшем деле. Благо в мои руки случайным образом попали не только уникальные исторические документы, но даже и дневниковые записи современных поисковиков, по которым мне и удалось воссоздать данные события практически в полном объёме.

Вот передо мной лежит довольно значительное по своему объёму «Секретное дело № 31 Штаба корпуса жандармов». Название его тоже звучит весьма внушительно, хотя и не столь конкретно, как хотелось бы: «О зарытых в землю между Дорогобужем и Смоленском или Оршею деньгах». Начато было сие дело 19 октября 1839 года, а окончено только 2 сентября 1840-го. Прежде всего, хочу с самого начала заострить ваше внимание именно на красноречивом названии сего внушительного собрания документов. Не правда ли, оно здорово смахивает на расхожее выражение: «Иди туда... не знаю куда»? Взгляните ради любопытства на карту СССР. Где тот Дорогобуж и где та Орша! Да между этими городами можно закопать не только какой-то клад, но и целую европейскую страну, а то и две!

Но это ещё не всё. Надо обязательно подчеркнуть, что ни одно поисковое предприятие, затеянное царским правительством, не было столь масштабным, целенаправленным и продолжительным по времени, как «Дело полковника Яковлева 4-го». И ни одно начинание подобного рода не возглавляли столь значительные по своему положению официальные лица империи. Содержание же его, как вы уже, наверное, догадываетесь, касается всё тех же рассеянных по всей европейской части России сокровищ, которые вёз в Париж, но так ничего до него и не довёз, Наполеон I Бонапарт. И почти все без исключения дела такого рода объединяет один общий признак. Все они начинаются с некоей докладной записки или кладоискательского сообщения, поступившего в государственную канцелярию со стороны бывших противников. Но и в этом вопросе у данного дела есть определённый приоритет. В качестве ходатая выступила весьма известная личность того времени — князь Евстахий Сапега.