Пенни пыталась подготовить себя к еще одной ночи в сырой камере, по которой свободно прогуливались крысы. Так как полицейский привел ее сюда сразу после свидания с адвокатом, то Пенни никого больше так и не видела, кроме своих сокамерниц. Весь день она ничего не ела, и хотя понимала, что ее может вытошнить, она дала себе обещание в следующий раз хотя бы попытаться поесть тюремной баланды. Еще неизвестно, как на нее подействует местная вода, однако не пить было нельзя, иначе вообще можно лишиться сил. Множество раз Пенни хотелось закричать от отчаяния и страха, однако пока ей удавалось держать себя в руках и не впадать в истерику.

Трудно было сказать, сколько еще она сможет выдержать.

Пенни посмотрела на старуху, давившую вшей в волосах, а потом на девочку, которая засовывала в трусики старую скомканную газету, поскольку у нее началась менструация.

Сгущавшаяся темнота показалась Пенни этаким колпаком, внутри которого стояло удушающее зловоние людских испражнений. От затхлого влажного воздуха волосы Пенни прилипали к скулам, постоянная возня крыс вызывала дрожь. Залитая мочой одежда издавала такой же отвратительный запах, как и ее немытое тело.

Сокамерницы весь день стирали рубашки полицейских в старом жестяном тазу, чтобы заработать по несколько песо. Как объяснила Пенни старуха, эти деньги были нужны им для того, чтобы покупать добавочные порции прогорклой жирной похлебки, которую они называли едой. Судьба этих женщин была ужасной, и, несмотря на трагизм собственного положения, Пенни жалела их.

Она давно сошла бы с ума, если бы не призрачная надежда на то, что ей удастся сообщить кому-нибудь, где она находится. За это ей придется лишиться туфель, но в данный момент у Пенни больше не было ничего ценного.

Часы с бриллиантами у нее отобрали, когда привезли в участок, а содержимое чемодана уже наверняка поделено между полицейскими, участвовавшими в ее аресте; причем львиная доля, без сомнения, досталась Жалмаско.

Это старуха, внимательно посмотрев на туфли Пенни, подкинула идею продать их. Белые кожаные туфли-лодочки от Шарля Журдана, с маленькими пряжками и золотым ободком. Пенни купила их в Гонконге во время одного из походов по магазинам, и стоили они, вероятно, столько денег, сколько старухе не заработать за месяц, а то и за год. Помня слова женщины о том, что у нее нет денег заплатить залог. Пенни предложила ей отдать туфли сыну или дочери, когда те в следующий раз придут навестить ее. В обмен Пенни хотела, чтобы сын или дочь старухи пошли в посольство Великобритании и сообщили кому-нибудь из сотрудников, что она. Пенни, находится здесь.

Затея была рискованной, и Пенни понимала это. Если бы полицейские пронюхали, что она подкупила сокамерницу, всем от этого могло стать еще хуже. Кроме того, существовала большая вероятность, что пройдет много дней, а может, и недель, прежде чем дети старухи снова придут к ней на свидание. Пенни даже не хотелось думать, в каком состоянии она может оказаться к тому времени. Сейчас она была вынуждена жить каждым часом, а если и задумывалась о будущем, то представляла, как весь этот кошмар закончится, и они с Самми встретятся где-нибудь во Франции или в Лондоне, а может, в какой-нибудь другой точке земного шара, где будут наконец в безопасности.

Откуда Пенни могла знать в тот момент, что только напрасно теряет время, пытаясь подкупить старуху и надеясь осуществить свой план. Однако теплящаяся надежда несколько успокоила ее, и Пенни погрузилась в тревожную дрему, сопровождаемую сновидениями.

Самолет Дэвида приземлился в аэропорту Ниной Акино в одиннадцать вечера. Его встречал Пьер, готовый сообщить последние новости.

— Где Пенни? — выпалил Дэвид, прежде чем Пьер успел раскрыть рот.

— Она все еще в тюрьме.

Дэвид облегченно вздохнул:

— Слава Богу! — Он направился к выходу. — А где сотрудники Администрации?

— Они поджидают тебя, хотят поговорить. Дэвид, я думаю…

— Не надо думать, — оборвал его Дэвид. — Я знаю, ты хочешь сказать, что я рехнулся, прилетев сюда, но сейчас не время — все равно я уже здесь. Мне надо побыстрее добраться до этой тюрьмы. Ехать долго?

— Час, может, чуть больше.

— А где деньги? Они поступили в банк?

— Деньги заперты в багажнике машины. Обвинение ей предъявят не раньше, чем через двенадцать часов…

— Если я все правильно рассчитал, то ей вообще не предъявят никакого обвинения. Где машина?

— Прямо возле выхода. Что значит — не предъявят обвинения? Обязаны предъявить, иначе у них будут неприятности. В посольстве Великобритании знают о ее задержании.

— Ладно, нет времени объяснять. — Дэвид вытащил из кармана блокнот, в котором делал заметки во время полета. — Возвращайся в отель и позвони этим людям.

Организуй все, включая самолет, и убедись, что он готов вылететь по первому сигналу.

Пьер побледнел.

— Дэвид, ты не можешь…

— Выполняй! — рявкнул Дэвид. — Но сперва объясни мне, как найти эту чертову тюрьму.

— Тут можешь не беспокоиться, — заверил Пьер. — В машине ожидают два агента Администрации, они составят тебе компанию. В это дело влезли еще манильское отделение Интерпола и Управление по борьбе с наркотиками.

— Ты смотри, настоящий цирк устроили!.. — заметил Дэвид язвительным тоном.

Через несколько минут он распахнул переднюю дверцу машины и уставился на сидевшего там агента.

— Кто-нибудь из ваших наблюдает за тюрьмой? — резким тоном спросил Дэвид.

— Насколько я понимаю, вы, должно быть, мистер Виллерз, — спокойно отреагировал на его вопрос агент. — Моя фамилия Форман. А его, — он указал большим пальцем на заднее сиденье, — Бертолуччи, как у знаменитого кинорежиссера. Но мы зовем его Луччи, или Луч.

— Очень рад познакомиться с вами, — усмехнулся Луччи.

— Вы поддерживаете связь с теми, кто наблюдает за тюрьмой? — рявкнул Дэвид.

— Разумеется. Вы думаете, что Муро может появиться поблизости…

— Меня беспокоит вовсе не Муро, — огрызнулся Дэвид. — А сейчас свяжитесь с ними по рации и узнайте, там ли она.

— Да, она еще там, — сообщил Форман. — И мне кажется, что будет лучше с самого начала выяснить, кто здесь отдает приказы. Уж во всяком случае, не ты, сынок.

Дэвид обошел машину и сел за руль.

— Ни в чем не повинная женщина может лишиться жизни, а вы начинаете спорить, кто тут главный. Ладно, куда ехать? Что за дьявол?.. — воскликнул Дэвид, потому что как только машина тронулась с места, он увидел в зеркале заднего вида мигалки полицейских автомобилей.

— Остановитесь, — приказал Форман и, повернувшись к Луччи, добавил:

— Иди и скажи им, чтобы отвязались, иначе мы смоемся от них и они пропустят все самое интересное.

Дэвид бросил гневный взгляд на Формана и спросил:

— Почему они здесь, а не возле тюрьмы? Насколько я слышал, это их же полицейских подкупил Муро…

— В результате чего ваша подружка снова оказалась заложницей, — напомнил Форман. — Один неверный шаг, и прощай. Пенни Мун. Во всяком случае, нам ситуация представляется именно так. Хотите возразить?

— Нет, — бросил Дэвид. — Я только хочу сказать вам: жизненно необходимо, чтобы до нашего приезда ее держали в тюрьме. Если Муро задумал то, о чем я подозреваю, то существует большая вероятность, что мы больше никогда не увидим ни его, ни ее.

— Вот как? — медленно произнес Форман, явно заинтересованный словами Дэвида. — Ты слышишь, Луччи? — обратился он к вернувшемуся в машину напарнику. — Мистер Виллерз подозревает, что мы можем больше никогда не увидеть нашего друга Муро, если его подружка не останется в тюрьме до нашего приезда. Ну, что ты об этом думаешь, Луччи?

— Я думаю, Джим, что подобное подозрение требует объяснений.

— Да, и я того же мнения. Так что вперед, мистер Виллерз, а по дороге вы расскажете нам все, что знаете.

— Но прежде чем я сделаю это, может, сообщите мне, какой юрисдикцией вы здесь обладаете?