Но нет, этого не может быть! Он готов дать голову на отсечение, что Муро ни слова не сказал ей о своих отношениях с ним, Дэвидом. Возможно, узнай об этом Пенни, для нее это и не имело бы значения, но он просто не мог представить себе такого. Ладно, должно быть, он снова обманывает себя. Испытывая такую любовь, какую он испытывает к Пенни, и такой страх за нее, совсем немудрено утратить объективность оценок. И все же свыше его сил просто ждать, наблюдая, как рушится ее жизнь. Надо как-то вырвать Пенни из гибельной ситуации, в которой она оказалась, не имея возможности противостоять силам, более могущественным, чем ее воля. А о цене, которую придется заплатить за это, он подумает как-нибудь потом.

Обернувшись, Дэвид посмотрел на Стерлинга.

— Хочешь сам позвонить или это сделать мне? — спросил Стерлинг.

Дэвид напрягся: в душе ему претило то, что предлагал Стерлинг, но он понимал, что выбора у него нет и отступать уже некуда.

— Звони ты, — коротко бросил он, рывком захлопнул дверь и вернулся под душ.

Пенни через комнату смотрела на Кристиана, который, стоя у двери, читал записку, только что подобранную с пола. Она все еще сжимала в руке телефонную трубку; сердце ныло от боли. Пенни успела услышать голос Дэвида, но была вынуждена тут же нажать на рычаг и теперь, пока Кристиан был отвлечен запиской, старалась как можно незаметнее положить трубку на рычаг.

Дочитав записку, Кристиан сунул ее в карман и поднял взгляд на Пенни. У нее все перевернулось внутри — так он был бледен.

— Что это? — прошептала Пенни.

Кристиан мотнул головой, но ему даже не удалось выдавить из себя улыбку. Губы его скривились, и он закрыл лицо ладонями.

— Кристиан! — вскричала Пенни, бросаясь к нему. — В чем дело? Что случилось? О Боже! — пробормотала она. когда убрала ладони от лица Кристиана и увидела слезы. — Кристиан, прошу тебя, скажи мне, что случилось?

— Ничего хорошего, — устало произнес Кристиан и обнял Пенни. — Я не могу так поступать с тобой, я же вижу, как ты страдаешь, и я слишком люблю тебя.

— О чем ты говоришь? — спросила Пенни, тихонько отстраняясь, чтобы посмотреть ему в лицо.

— Ты знаешь, о чем я говорю, — ответил Кристиан и снова попытался улыбнуться. — Я понимаю, ты не любишь меня, во всяком случае, не так, как думаешь, и мне…

Что ж, наверное, мне будет очень трудно, но я справлюсь с этим. Отсюда я уеду один… а ты… тебе следует вернуться к прежней жизни.

Теперь уже и Пенни заплакала. Глядя на Кристиана, она остро почувствовала, какая пустота у него сейчас в сердце.

— Боже мой, прости меня! — Казалось, кто-то другой произнес эти слова. — Я не знаю, что еще сказать…

— Эй, — воскликнул Кристиан, рассмеявшись через силу, и снова обнял Пенни. — Успокойся хоть ты. Ну не плачь. Мы же оба понимали, что это неизбежно произойдет, так что давай попытаемся быть мужественными.

Они молча подошли к кровати и сели на нее лицом друг к другу. Так текли бесконечные минуты. Кристиан смотрел на Пенни так внимательно, словно хотел навсегда запечатлеть в памяти ее образ. Когда он наконец заговорил, голос его дрожал:

— Есть самолет, который доставит тебя прямо в Лондон. Вылетает он из Манилы через четыре дня. Ты останешься со мной до отлета?

Пенни протянула руку и смахнула слезу со щеки Кристиана.

Он поймал ее ладонь и крепко сжал.

— Только не говори нет, — прошептал Кристиан. — Прошу тебя, не говори нет.

В эту минуту Пенни не была уверена, сможет ли она вообще оставить его.

— А если я не останусь, то будет хуже? — спросила она, понимая, что хуже в первую очередь будет ей самой.

— Да, — ответил Кристиан. — Но… — Он посмотрел на их ладони и просунул пальцы Пенни между своими пальцами. — Я не могу лгать тебе. Пенни, больше не могу.

Если я отпущу тебя прямо сейчас, то люди, на которых работает Бенин Лао, схватят тебя, прежде чем ты доберешься до аэропорта. Единственная причина, по которой они еще не сделали этого, заключается в том, что достаточно угрозы с их стороны похитить тебя, чтобы заставить меня сделать то, о чем они просят.

— А что… что они просят?

Кристиан невесело рассмеялся и, отвернувшись, посмотрел в окно.

— Отправить еще одну партию, — промолвил он.

Пенни молчала, Кристиан снова повернулся к ней и погладил по щеке.

— Я во всем тебя обманывал, — признался он. — Были и партии героина. Конечно, не так много, как марихуаны, но все же были. Что касается китайской мафии — ты была права. Лао… нет, тебе лучше не знать, кто он такой.

Его хозяева понимают, что рискуют, связываясь со мной, потому что у меня на хвосте висит Администрация по контролю за применением закона о наркотиках. Но они готовы рискнуть, а в ответ обещали убежище в таком месте, где меня никто и никогда не найдет и где я никому не расскажу то, что знаю.

— Именно этого ты и добиваешься? — спросила Пенни, и сердце ее сжалось от жалости к Кристиану. — Я хочу сказать, это та же тюрьма, хотя и другого рода.

Кристиан покачал головой:

— Я не знаю. Может быть. Но со временем у меня будут новые документы, новое лицо, и я смогу начать новую жизнь. Это все же лучше, чем двадцать пять лет в любой другой тюрьме, пусть даже и в федеральной.

Пенни отвернулась, разглядывая хрупкую тростниковую мебель и столики со стеклянными крышками.

— Значит, этим ты и занимался на пирсе? — спросила она. — Организовывал очередную поставку?

— Да, — ответил Кристиан, ничуть не удивляясь тому, что Пенни видела его. — Экипаж прибудет из Стокгольма в течение трех дней. А на четвертый день мы уплывем.

— Куда?

Кристиан улыбнулся.

— Этого тебе тоже лучше не знать. Но я долго не пробуду на этом корабле: меня будет ждать другой корабль, чтобы отвезти… — Он снова улыбнулся и закрыл глаза, чтобы спрятать боль.

— Господи! — простонала Пенни, обнимая его. — Это я во всем виновата. Я не должна была позволить тебе…

— Нет! Прекрати! — резко оборвал ее Кристиан. — Ты ни в чем не виновата. Пенни! Запомни это. С наркотиками я связался до того, как познакомился с тобой, и решение не сдаваться властям было мое, только мое! Так что, пожалуйста, не вини себя. Обещай мне, что никогда не будешь этого делать.

С трудом сдерживая слезы. Пенни погладила Кристиана по волосам и крепче прижала к себе. Она не могла дать ему такого обещания, но отказаться — значит заставить его еще глубже испытывать чувство вины.

— Я люблю тебя, — произнес Кристиан, и голос его дрогнул от вновь навернувшихся на глаза слез. — Если я отпущу тебя, мне будет трудно как никогда, но… — Внезапно он замолчал и вырвался из объятий Пенни. — Проклятие, что же я делаю? Не слушай меня…

— Все в порядке, — ласково промолвила Пенни. — Я все понимаю. Мне тоже будет очень трудно.

Кристиан подошел к окну и остановился возле него, глядя на выходивший из гавани корабль.

— Если ты до отъезда останешься здесь, — тихо произнес он, — то будешь в полной безопасности. Я выполняю все, что они просят, и доведу дело до конца. Как только я уплыву, Бенни Лао отправится в Гонконг, и ты сможешь сесть на самолет, который доставит тебя в Лондон. — Кристиан повернулся к Пенни, но, не в силах смотреть на нее, снова отвел взгляд. — Я попрошу тебя сделать кое-что. Мне надо, чтобы в воскресенье вечером, накануне твоего отлета, ты приняла телефонный звонок, предназначенный мне. Звонок будет сюда, в номер, а за ним последует еще один. Первый будет от Бенни Лао, он даст команду на отплытие. А второй — от капитана… — Он запнулся, осознав, что едва не произнес название корабля. — Второй звонок будет либо от капитана корабля, либо я сам позвоню. От тебя требуется только одно: передать капитану или мне сообщение Лао, и после этого для тебя все будет закончено.

— Но почему Лао не может позвонить прямо тебе? — спросила Пенни, не в силах скрыть того, что ей очень не хочется хоть как-то участвовать во всем этом.

Некоторое время Кристиан смотрел на нее, затем, сунув руки в карманы, отвернулся к окну и уставился на залив.