— Я соврала, — парировала Пенни, бросая взгляд на свою анкету.
Теперь уже Сильвия рассмеялась:
— Возможно, я бы и поверила тебе, если бы не интервью, которое ты две недели назад взяла у мадам Миттеран.
Кажется, беседа полностью проходила на французском? Пенни совсем скисла.
— Почему вы так со мной поступаете? — жалобным тоном спросила она. — Почему не можете просто назначить меня редактором отдела здесь?
— Потому что ты нужна мне в южной Франции. Это будет для тебя прекрасный опыт…
— Сильвия, мы говорим о читательской аудитории, которую интересуют способы лечения старческих болезней и пудели, а в рамках такого ограниченного поля деятельности я и сама моментально превращусь в старую маразматичку.
Сильвия снова рассмеялась:
— Вы слишком уж торопитесь, молодая леди. Твое время еще придет, не делай ошибок в этом плане. Если тебе действительно удастся превратить этот журнал в процветающее издание, то кто знает, какие возможности откроются для тебя в результате?
«Ладно, — решила Пенни про себя, расправляя плечи, — пора увольняться». Она глубоко вздохнула. Как раз теперь, когда подошел решающий момент, нужные слова почему-то не приходили на ум. Ведь она никогда не найдет другую такую Сильвию, и как бы ей ни была ненавистна мысль об отъезде из Лондона, отказ от такого предложения мог обернуться одной из самых больших ошибок в ее жизни.
— На сколько вы намерены сослать меня туда? — спросила Пенни с несчастным видом.
— На год, может быть, на два.
Пенни поникла, склонив голову. Она уже собиралась выдвинуть какое-нибудь другое возражение, но в этот момент Ребекка открыла дверь и просунула голову в кабинет.
— Простите за беспокойство, — извинилась она, — но звонит твоя сестра. Пенни. Она говорит, что ее арестовали.
Пенни издала жалобный стон. Что ж, хоть одно но крайней мере теперь было ясно — худших неприятностей у нее уже сегодня не будет.
— Вы не возражаете? — спросила она у Сильвии, которая молча махнула рукой в сторону телефона. — Она сказала, где находится? — обратилась Пенни к Ребекке, проходя через кабинет к телефону.
— В полицейском участке, — равнодушным тоном сообщила Ребекка.
Пенни бросила на нее быстрый взгляд и взяла трубку телефона.
— Самми?
— Ох, Пен, это ты!.. — услышала она радостный голос Самми.
— Что ты натворила, почему тебя арестовали? — Пенни вздохнула. — Если это наркотики, то я разрешу им повесить тебя.
— Но я не арестована. — Самми хихикнула. — Я сказала так просто для того, чтобы эта старая зануда позвала тебя к телефону.
— Очень ловко, — пробормотала Пенни. — Так где ты?
— Ни за что не догадаешься!
— Это уж точно, не догадаюсь.
— Я в Касабланке. Знаешь, это то место, о котором сняли фильм.
— Да, я слышала о нем. Ты уже вспомнила, как попала туда?
— Какой-то парень привез меня на частном самолете.
Но это не его самолет, он просто пилот. Похоже, он очень торопился в обратный путь и в итоге забыл про меня.
Удержавшись от замечания по поводу явного провала памяти пилота. Пенни спросила:
— Сколько мне будет стоить твое возвращение домой?
— Гм, я прикинула: если ты пришлешь мне три сотни фунтов, этого хватит, чтобы оплатить отель и купить билет на самолет.
— Хорошо, диктуй реквизиты банка. — Пенни уже достаточно привыкла к таким фортелям, чтобы ужасаться, услышав сумму. — Вот видите, — она вернулась на софу и кивнула в сторону телефона, — это очень уважительная причина, по которой я не могу уехать в южную Францию. Ее никак нельзя оставлять одну. Если уж такое происходит в моем присутствии, то я с ужасом думаю, что с ней будет, если я уеду из Лондона.
— Но в южной Франции тоже есть телефоны, — сухо заметила Сильвия. — А почему бы тебе не взять ее с собой?
— Взять Самми в южную Францию! Вы шутите! Да из-за нее нас обеих арестуют даже раньше, чем Жака Медесина.
Сильвия вскинула брови. Печально известному бывшему мэру Ниццы Медесину, если ей не изменяла память, до сих пор продолжали предъявлять обвинения в коррупции, так что у Пенни, вероятно, был просто пунктик по поводу мошенников. Но обсуждать эту тему Сильвия не собиралась.
— Возьми Самми с собой и дай ей работу, — продолжила она, не обращая внимания на слова Пенни. — Возможно, это как раз то, что ей нужно. Будет куда применить мозги, потом определенная доля ответственности, собственные деньги на расходы…
— И гавани, забитые яхтами, на которых можно сбежать на край света, — унылым тоном добавила Пенни.
— Ладно, подумай об этом. — Сильвия усмехнулась, поднимаясь с софы. — Уверена, тебе сегодня предстоит трудный день, поэтому воспользуйся выходными, чтобы все хорошенько взвесить. А в понедельник мы с тобой вместе пообедаем, и ты дашь мне окончательный ответ.
— Разве у меня есть какой-нибудь выбор? — поинтересовалась Пенни.
— Ну разумеется, есть, — ответила Сильвия, открывая дверь кабинета. — Но ведь мы обе понимаем, что альтернативный вариант тебя не устроит. Кстати, Ребекка даст тебе несколько прошлых номеров «Побережья», чтобы ты могла их просмотреть.
— Проклятие! — пробормотала Пенни, тяжело вздыхая, когда Сильвия закрыла за ней дверь кабинета.
Было слишком поздно делать хорошую мину и скрывать свое разочарование. К тому же Линда Кидман, со злорадством взирая на Пенни, уже проходила мимо нее в кабинет Сильвии. Сдерживая безотчетное желание залепить ей пощечину. Пенни добралась до своего стола и тяжело плюхнулась в кресло.
— Это еще что такое? — с раздражением выкрикнула она, подтягивая к себе по столу картонную коробку. — Господи! — охнула Пенни, увидев набор кремов для ухода за кожей, присланный известным косметологом Клодом.
— Пен! — позвал ее кто-то. — Иоланда и Морис хотели повидаться с тобой, как только ты освободишься. Им надо знать, в каком состоянии статья об итальянке-судье.
По-моему, они торопятся напечатать материал до того, как сицилийцы упрячут синьору — как ее там? — в бочку с цементом.
Глаза у Пенни округлились. Только этого ей сейчас и не хватало! Редактор выпуска и редактор отдела новостей разыскивают ее по поводу интервью, которое она взяла пять дней назад в Риме у Карлы Ландольфи, женщины-судьи, чьи честность и мужество перед лицом постоянных угроз со стороны мафии стали уже чуть ли не легендой. Беседа проходила целиком на итальянском, а Пенни еще даже не перевела ее. Ладно, надо будет поторопиться с этим, успокоить Иоланду и Мориса, попросить у них еще парочку дней да побыстрее сматываться на выходные.
— Кто-нибудь видел фотографии, которые я оставила на столе? — громко спросила Пенни, роясь в беспорядочно разбросанных бумагах. — Фотографии судьи.
— Фрэнк с утра заходил за ними, — проинформировал младший редактор Филипп Коллинз, усевшись напротив Пенни. — Он оставил тебе записку…
— А это откуда взялось? — Пенни схватила со стола большую книгу в жестком переплете, как оказалось — какого-то неизвестного автора с непроизносимой фамилией. Заложенная между страниц записка гласила: «Думаю, это как раз для тебя. Увлекательный русский авантюрный политический роман. Рецензия нужна к концу следующей недели. Сделаешь? Мейбелл».
Пенни отшвырнула книгу на край стола и сняла трубку телефона.
— Кто-нибудь знает номер отдела искусства? — почти завопила Пенни.
— 4962, — подсказал ей Филипп. — Ну, давай расскажи, как там все прошло? Не терзай нас всех неизвестностью.
Услышав короткие гудки, Пенни положила трубку на рычаг и водрузила на стол свой портфель.
— Джемма, как у тебя дела с перепечаткой интервью? — крикнула она.
— Через час будет готово! — прокричала в ответ секретарша.
Понимая, что все сейчас наблюдают за ней. Пенни наконец подняла голову и, увидев прямо перед собой любопытные глаза и пушистую бородку Филиппа, ощутила удивительный прилив нежности к нему. Филипп был из породы людей, которые питали отвращение к воде и, кажется, наслаждались своим неприятным запахом, отчего Пенни иногда готова была убить его. Зачастую, чтобы избавиться от такого желания, она даже была вынуждена во время обеда прикладываться к спиртному. Но сегодня она вдруг полюбила Филиппа, обожала его, хотела сидеть вот так напротив него всю оставшуюся жизнь и вдыхать восхитительный запах его немытого тела.
