Единственным сотрудником, не выказывавшим желания принимать участие в подобных развлечениях, была Мариель, хотя и она как-то по случаю соизволила присоединиться ко всей компании в «Легендах» — мексиканском кафе-баре, расположенном через дорогу от редакции.

Хотя связь Мариель и Дэвида продолжалась, но Пенни она как-то незаметно перестала волновать, чем сама Пенни была очень довольна.

Теперь, когда период сильных дождей закончился и ночи стали светлее. Пенни испытывала по-настоящему добрые чувства к Лазурному берегу и его людям. Так много дверей распахнулось перед ней, так много людей обещали свою помощь и советы, что Пенни начала считать жуткие рассказы о французской бюрократии просто мифом. Она разъезжала в «пежо» пятилетней давности с откидывающимся верхом, проявляя смелость, присущую самым героическим водителям-французам, чтобы поспеть на обед в Эз, или на вернисаж в Ментону, или в Монте-Карло на благотворительный концерт. Однажды ей даже посчастливилось выиграть в местном казино три тысячи франков.

Когда в Каннах закончился Международный телевизионный фестиваль, мэр лично прислал ей приглашение, и Пенни была в числе его почетных гостей на обеде в честь двух французских телекомпаний. А впереди был еще кинофестиваль. К изумлению и радости Пенни, организаторы пригласили ее на церемонию вручения «Пальмовой ветви», и теперь она раздумывала, стоит ли просить Дэвида, чтобы он сопровождал ее. Чего доброго, он еще посчитает Пенни недостойной того, чтобы показаться в его обществе на такой роскошной церемонии, где полно звезд. Что ж, в таком случае он узнает, куда ему следует убраться!

По правде говоря, несмотря на компьютерные баталии и неоспоримые успехи в продвижении их рабочих взаимоотношений, Дэвид был единственным темным пятном, омрачавшим безоблачный горизонт Пенни. Дело даже не в редких эротических снах, где он почему-то постоянно присутствовал, — они не очень беспокоили Пенни и на самом деле были связаны вовсе не с Дэвидом, а всего лишь с тем, что до этого времени она всегда вела довольно активную половую жизнь. Ее гораздо больше волновали частые исчезновения Дэвида и его удивительная способность организовать работу так, чтобы она не останавливалась даже в его отсутствие. Разумеется, Пьер Клеменс был просто потрясающим заместителем, но мозговым центром являлся, несомненно, Дэвид. Именно его искусству бизнесмена журнал был обязан теми невероятными успехами, которых достиг с такой легкостью.

Пенни, конечно, больше всех радовалась этим успехам…

И все же ее настораживали полное отсутствие трудностей и удивительная готовность тех, кого это касалось, браться за, казалось бы, невыполнимые задачи. Пенни видела совершенно ясно, что Дэвид всеми силами старается не привлекать внимания к своей персоне, но если он скрывал что-то — а у Пенни были сильные подозрения, что так оно и есть, — то тогда перед ней вставал вопрос: действительно ли она хочет узнать его тайну? Казалось, ответ напрашивался сам собой, — конечно, хочет, но будь она проклята, если доставит ему удовольствие своими расспросами, из которых Дэвид может понять, что ее любопытство по отношению к нему усилилось. Еще, чего доброго, проявит такую радость по этому поводу, что ей придется залепить ему пощечину.

В конце недели, большую часть которой Дэвид отсутствовал, Пенни решилась-таки позвонить Сильвии. Может быть, она узнает хоть что-то о прошлом Дэвида — что-нибудь, могущее пролить, пусть небольшой, свет на его загадочное настоящее.

Ожидая, пока ее соединят с Сильвией, Пенни покрутила вентилятор в разные стороны, пытаясь немного остыть и успокоиться, затем перевела глаза на стопку бумаг, которые только что прислал Пьер. Просматривая их одну за другой, она тяжело вздохнула. Мариель, похоже, считала, что положение любовницы Дэвида придает ей еще и статус его деловой партнерши. Она демонстративно обращалась к Пьеру с теми вопросами, с которыми должна была обращаться к Пенни.

Наконец в телефонной трубке раздался голос Сильвии, и Пенни, повернувшись в кресле, уставилась в открытое окно.

— Пенни, дорогая, все время собираюсь позвонить тебе, но каждый раз не хватает времени. Расскажи мне, как у вас там дела?

— Все отлично, — ответила Пенни, размышляя о еще одном довольно необычном факте, который заключался в том, что за последние шесть недель Сильвия даже не попыталась связаться с ней. — Мариель Дескорт продолжает оставаться моей головной болью, но с этим мне приходится мириться. Нет нужды говорить, что главной причиной наших трений является Дэвид.

— Вот как?

— Уверена, вы понимаете, о чем я говорю.

Сильвия рассмеялась:

— Да, пожалуй. Дэвид всегда был неравнодушен к женщинам, что и разрушило его брак.

Улыбка исчезла с лица Пенни.

— Его брак? — переспросила она.

— А разве он не говорил тебе, что был женат? Да, понятно, наверное, не говорил. Они разошлись около года назад, и сейчас он видится с женой только тогда, когда навещает детей.

— Детей? — вновь переспросила Пенни.

— У него два мальчика. Им сейчас… дай-ка подумать…

Одному, пожалуй, четыре, другому шесть. Пара маленьких сорванцов, но ужасно очаровательные.

— А где они? — спросила Пенни, чувствуя, что у нее все начинает плыть перед глазами.

— Во Флориде, вместе с матерью.

— Да, понятно, — рассеянно пробормотала Пенни, но тут же встряхнулась. — Что ж, я рада за него. Но как бы там ни было, я звоню именно по поводу Дэвида. — Пенни замолчала. Сейчас, когда надо было задать вопрос, она не могла подобрать нужной фразы, чтобы этот вопрос не показался Сильвии пустяковым. — Меня интересует, — начала она, — как он стал вашим крестником… — Сжавшись внутренне от страха. Пенни подумала: а стоит ли беспокоиться о каком-то этикете, когда вообще весь этот разговор выглядит нелепым?

—  — Мы с его матерью вместе учились в школе, — ответила Сильвия, и по ее тону чувствовалось, что она улыбается. — А почему ты спрашиваешь об этом?

«В школе, — подумала Пенни, испытывая отвращение к самой себе. — Разумеется, все люди учатся в школе».

— Ладно, пожалуй, мне надо перейти прямо к делу, — заявила она.

— Обычно ты так и делаешь.

— Меня интересует, откуда Дэвид знает так много нужных людей. — «Ну вот, — поздравила себя Пенни с этой выдающейся фразой. — Теперь остается только спросить, каким же фантастическим образом ему удается ходить, не хромая, на здоровых ногах».

— Откуда Дэвид знает так много нужных людей? — повторила Сильвия, явно сбитая с толку вопросом Пенни. — Ну, наверное, он знакомится с ними во время своих многочисленных поездок. А почему тебя это беспокоит?

— Даже не это. Он с такой легкостью заручился поддержкой стольких влиятельных лиц. А когда я поинтересовалась, откуда все они ему известны, Дэвид ответил, что он слишком скромный человек, чтобы рассказывать об этом. — «Заносчивый ублюдок», — добавила про себя Пенни.

Сильвия засмеялась:

— Скромность — это что-то новенькое в репертуаре Дэвида. Хотела бы я на это посмотреть.

— Значит, вы не виделись с ним в последнее время?

— Нет. А что, разве должна была увидеться?

— Где же он тогда пропадает вместо того, чтобы находиться на работе?

— Почему ты не спросила его самого об этом?

— Да я лучше предпочту набросить свой язык, как лассо, на скачущую галопом лошадь, чем доставить ему такое удовольствие. — Переждав смех Сильвии и убедившись, что та слушает ее. Пенни продолжила:

— А главное, я хочу знать, что у него за профессия… — «Профессия! Господи, да о чем я говорю?» — подумала Пенни. — Каким бизнесом он занимался до журнала? — решительным тоном спросила она.

— Ох, дай-ка подумать! Понимаешь, проще всего ответить на твой вопрос так: что его попросишь, то он и сделает. Я уже говорила тебе — у него светлая голова для бизнеса, поэтому Дэвид и стал таким состоятельным человеком.

— А я и не знала, что он богатый, — пробормотала Пенни, чувствуя, как начинает застывать лицо. Она снова переждала смех Сильвии, довольной вызванным эффектом, и с досадой спросила: