Пенни понимала, что это письмо читали посторонние люди, возможно, оно даже специально было написано для них, но это служило для нее лишь слабым утешением, поскольку не было возможности выяснить правду. Тот факт, что она носила под сердцем его ребенка, делал прохладный тон письма еще более невыносимым. Пенни написала ответ, но к тому времени, когда письмо пришло в тюрьму, Дэвида там уже не было. Его выпустили под залог, и он жил дома с Габриеллой и детьми вплоть до вынесения приговора.
В конце концов Габриелла предала Дэвида, и об этом Пенни сообщил Стерлинг. Габриелла дала ложные показания, обвинив Дэвида в организации поставок героина.
Стерлинг позвонил спустя буквально несколько дней после возвращения Пенни домой из больницы с Шейн, и хотя Пенни обуяло желание сразу полететь в Штаты и повидать Дэвида, который к тому времени находился в федеральной тюрьме штата Флорида, в первую очередь надо было думать о ребенке.
Пенни стала регулярно писать Дэвиду. Письма носили дружеский характер: в них Пенни сообщала последние новости, но никогда не упоминала ни о Шейн, ни о том, что по-прежнему безумно любит его. Ни на одно из этих писем Дэвид не ответил, и однажды…
Пенни с улыбкой посмотрела на Серину.
— А что мне оставалось делать? Если бы я не сообщила Дэвиду о дочери, то это сделала бы Сильвия. Она догадывалась, что я не решаюсь, и поэтому по-дружески подтолкнула меня. В конце концов я отправила Дэвиду письмо, написанное гораздо раньше, в тот день, когда едва не сделала аборт. В этом письме я объясняла, почему решила оставить ребенка и почему не собираюсь говорить ему об этом. Но вместе с этим письмом я отправила и другое, где рассказала Дэвиду все о его дочери, а в письмо вложила фотографию Шейн. На самом деле это было маленькой уловкой с моей стороны: я понимала, что, как только Дэвид увидит ее фотографию, он не сможет остаться равнодушным. А потом я со страхом ждала ответ — ведь Дэвид мог разозлиться на меня за то, что я так долго скрывала существование Шейн; хуже того, он мог вообще не ответить на мое письмо. — Лицо Пенни расплылось в улыбке. — К счастью, Дэвид не сделал ни того, ни другого.
— И как же он поступил?
Пенни рассмеялась:
— Да он прямо-таки с ума сошел, насколько я помню.
Прежде всего хорошенько отругал меня по телефону, а потом сказал, что любит… Нет, об этом не надо писать, звучит несколько напыщенно и самодовольно. Еще он сказал, что сгорает от нетерпения увидеть меня и Шейн. — Пенни пожала плечами. — Тогда мы с дочерью поехали в Штаты.
Она вспомнила, что только во время этого первого свидания узнала всю правду о двойной игре, которую вела Габриелла, в том числе и о ее обещании помочь Дэвиду, если он порвет всякие связи с ней. Разумеется, Дэвид так и поступил в надежде на мягкий приговор, после отбытия которого намеревался вернуться к Пенни. Но месть, или, скорее, предательство Габриеллы — как бы она сама это ни называла, — не имела границ, и хотя Дэвид согласился на ее условия, Габриелла все это время продолжала давать ложные показания против него. А после объявления приговора Габриелла начала процедуру развода, считая, что это еще более осложнит положение Дэвида и уменьшит его шансы на досрочное освобождение. Единственное, чего не предусмотрела Габриелла, так это влияния на судьбу Дэвида переполненности тюрем, в которых не хватало места и для более опасных преступников, а также снисходительности судей апелляционного суда.
Но Пенни не стала рассказывать Серине все эти подробности. Она сделала небольшую паузу и продолжала:
— Его радость была просто неописуема. Мы оба плакали… Шейн тоже плакала, уж не знаю почему. После этого мы стали навещать его так часто, как могли… И вот теперь, — Пенни махнула рукой в сторону сада, — он дома.
— Как я понимаю, гораздо раньше, чем ожидалось?
— Намного раньше. Все же он отсидел три года, а когда властям понадобилось освободить тюрьму… ну, можешь написать, что его депортировали из Штатов.
— Теперь о Габриелле… Что произошло с ней?
Пенни поморщилась. Для Габриеллы самым ужасным было узнать, что Дэвид освобожден из тюрьмы. Однако еще более ужасным стал для нее день, когда она услышала о существовании Шейн. Только недавно Дэвид и Пенни выяснили подробности того, как Габриелла заплатила Эстер и Уолли Делани пятьсот тысяч долларов, а они убедили Пенни в том, что она носит ребенка Кристиана, и подтолкнули ее к мысли об аборте. Довольно странно, но Габриелла сама рассказала об этом Дэвиду. Делани скрылись в тот самый момент, когда узнали, что Пенни все-таки не сделала аборт. О дальнейшей их судьбе Пенни ничего не слышала, да ей это было и неинтересно. Сейчас для нее имели значение только она сама, Дэвид и Шейн.
Пенни не хотелось снова возвращаться ко всем этим неприятным воспоминаниям; она только сообщила равнодушным тоном:
— Габриелла собирается выйти замуж за какого-то человека, который богаче, чем когда-либо был или будет Дэвид.
— Такие вот дела, — подтвердил Дэвид, незаметно вошедший в гостиную. Приблизившись сзади к Пенни, он положил ладони ей на плечи, нагнулся и прошептал на ухо, что оставил для нее последний кусок бисквита и она наверняка знает, как им воспользоваться.
Засмеявшись и покраснев. Пенни посмотрела на Серину.
— Ты должна извинить его. Он всегда ведет себя так, как будто, кроме нас двоих, в комнате никого нет. Бедняжку Самми это сводит с ума.
— Ладно, давайте заканчивать с нашей беседой, — предложил Дэвид. Он сел рядом с Пенни и, сунув ладонь ей под волосы, принялся поглаживать ее шею.
— Могу я спросить о ваших сыновьях? — поинтересовалась Серина. — Вы в дальнейшем сможете видеться с ними?
— Мы надеемся, что они приедут сюда на лето, — ответил Дэвид. — Габриелла еще не дала своего согласия, но кое-какие шаги на этот счет уже предприняты.
Серина несколько секунд оценивающе оглядывала Дэвида.
— Должна сказать, — заметила она наконец, — что вас явно не испортила американская тюремная система.
Пенни повернулась и сочувственно посмотрела на Дэвида. Она знала, что он не станет рассказывать Серине о том, как тяжело ему было в тюрьме. Эту тему Дэвид обсуждал только с ней.
— Что ж, я могу это объяснить. — Дэвид положил ногу на ногу, а руки закинул за голову. — Понимаете, некоторые люди опускаются под гнетом тюремной жизни, другие выдерживают его и выживают. А третьи даже пишут бестселлеры.
В глазах Серины появился живейший интерес.
— Вы хотите сказать, что написали книгу? — спросила она, уже думая о правах на издание.
— Нет, — с ухмылкой ответил Дэвид, а Пенни даже закашлялась от смеха.
Серина смутилась, затем, взяв себя в руки, обратилась к Пенни:
— Ты в общих чертах уже ответила на этот вопрос, но я никак не могу понять причину, по которой Дэвид не должен был знать о рождении ребенка.
Пенни повернулась, посмотрела на Дэвида и улыбнулась, а он взял ее за руку.
— Все дело в том, — ответил за нее сам Дэвид, прекрасно понимая, что Серина пытается докопаться до слухов, связанных с Кристианом Муро, — что она любит меня и не хотела в тот момент усугублять тяжесть моего положения. Но если она снова попытается выкинуть нечто подобное, то, клянусь, уже никогда в своей жизни не увидит, а тем более не попробует сладкий десерт.
Пенни заразительно рассмеялась.
— Это у нас такая семейная шутка, — пояснила она Серине. — А если тебя интересует Кристиан Муро, то Шейн является живым ответом на твой вопрос. Как сказала Сильвия, достаточно одного взгляда на нее, чтобы понять, чей она ребенок.
— Вы знаете, — сказала Серина, переводя завистливый взгляд с Пенни на Дэвида, — я никогда в своей жизни не видела людей, которые бы так сильно любили друг друга.
Дэвид повернулся и насмешливо посмотрел на Пенни.
— Да, — согласно кивнул он, — она меня любит, это точно. Видите, какой у нее нежный и сентиментальный взгляд?
— У вас у обоих такой взгляд, — со смехом заметила Серина.
— Вы хотите сказать, и у меня тоже? — запротестовал Дэвид.
