— Нет, — ответила Пенни.

— Оно означает, что люди возвращаются на этот остров. Так что вы тоже вернетесь.

— Надеюсь, — промолвила Пенни, глядя на Дэвида.

— Вернемся, — тихо произнес он.

Стерлинг позвонил на следующий день, в одиннадцать часов утра. Пенни дома не было, она находилась на другом конце острова и готовила сюрприз. Пенни ужасно боялась нырять в море с высоты, но она знала, что Дэвид очень любит это занятие, а нырять один, без нее, он не хотел. Поэтому Пенни и решила как бы заранее набраться храбрости, а после обеда отправиться нырять вместе с ним. Но когда она вернулась в домик, ей хватило одного взгляда на лицо Дэвида, чтобы понять, что они уже никуда не пойдут.

Сдерживая нервную дрожь. Пенни подошла к Дэвиду, и они крепко обнялись, как бы набираясь сил друг от друга.

— Что он сказал? — прошептала Пенни.

— Что мне пора возвращаться.

— Во Францию?

Дэвид кивнул, и Пенни почувствовала облегчение. Во всяком случае, не в США. Хотя бы пока.

— А Стерлинг сказал, что тебе грозит?

— Нет. Сказал только, что мои адвокаты через пару дней вылетают из Штатов.

— Значит, ты пока не знаешь, какие Габриелла дала показания?

— Пока не знаю.

Когда на следующее утро они прилетели в Ниццу, там, несмотря на яркое солнце, было холодно и сыро. В аэропорту их встречали Пьер и Рут — бывшая редактор «Старк», которую Сильвия прислала приглядывать за делами журнала до возвращения Пенни.

К удивлению Пьера, появившиеся в зале прилета Дэвид и Пенни, одетые в розово-желто-зеленые теплые куртки, купленные в Маниле перед отлетом, оживленно спорили между собой. Оказалось, что пока они ожидали в Париже рейс на Ниццу, Пенни поговорила по телефону с Рут и решила, что через четыре дня она поедет в Нью-Йорк.

— Нет никакой необходимости ехать туда именно тебе, — протестовал Дэвид. — Можешь послать кого-нибудь другого. Ради Бога, ты и так столько натерпелась…

— Ничего, сейчас я в порядке, — возразила Пенни. Она взяла Дэвида за руку, и они через вращающиеся двери двинулись вслед за Пьером и Рут на улицу. — У меня масса дел в Нью-Йорке, которые очень важны для будущего «Нюанса», например, интервью с Люком Плезансом — мы о нем договорились еще до моего бегства. Так что лучше я сама туда поеду.

— Рут, поговори с ней! — взмолился Дэвид. — Скажи ей, что у тебя здесь все под контролем. Интервью может взять Мариель, а ей надо хоть немного отдохнуть и…

— Не вмешивайся. Рут, — оборвала его Пенни и подмигнула коллеге. Они перешли дорогу и направились к машине, но тут Пенни остановилась между двумя гигантскими кактусами, сунула руки под куртку Дэвида и с печальным видом посмотрела ему в глаза. — Не возражай, — прошептала она, — пожалуйста.

— Но, дорогая…

— Никаких «но». Ты завтра уезжаешь, а я…

— Но это всего лишь Марсель. Завтра же вечером я вернусь, в крайнем случае в воскресенье утром.

— Значит, тогда ты сможешь полететь со мной в Нью-Йорк, — решила Пенни.

Вздохнув, Дэвид прижался лбом ко лбу Пенни. Он еще не знал, почему его адвокаты летят в Марсель, а не в Ниццу, хотя Стерлинг и объяснял что-то; кажется, на рейсы в Ниццу просто не оказалось билетов, но это могла быть всего лишь отговорка.

— Хорошо, — согласился Дэвид. — А сейчас мы поедем прямо домой. Я хочу, чтобы ты немного отдохнула, а то ты выглядишь как грустный кролик, даже несмотря на твою потрясающую внешность и загар.

— Поцелуй меня, — попросила Пенни, поднимая губы к губам Дэвида.

Обняв ее, словно пытаясь защитить от холода, Дэвид подарил Пенни нежный поцелуй.

— А ты поедешь со мной в Нью-Йорк? — спросила она.

Дэвид кивнул, он уже хотел было сказать: «Если смогу», — но вовремя удержался.

— Я позаботилась, чтобы на вилле включили отопление, — сообщила Рут, когда Дэвид и Пенни уселись на заднее сиденье машины Пьера. — А редакционные планы и прочие бумаги, которыми ты интересовалась, отправлю с курьером, когда вернусь в редакцию.

Дэвид повернулся и удивленно посмотрел на Пенни, а она усмехнулась в ответ.

— Успокойся, я ничего сегодня не собираюсь делать, — заверила она. — А бумаги просмотрю завтра, после твоего отъезда. — На самом деле Пенни понимала, что просто физически не сможет заняться сейчас делами журнала. Она уже и так разнервничалась по поводу завтрашней встречи Дэвида с адвокатами, а значит, не сможет сосредоточиться; к тому же начали сказываться усталость после длительного перелета и разница во времени.

Пока они мчались по автостраде в направлении Канн, голова Пенни лежала на плече Дэвида; глаза ее были закрыты. Трудно поверить, но с момента ее бегства прошло всего чуть более двух недель, а казалось — целый год: так много всего случилось за это время. До Рождества оставалось меньше месяца, и Пенни отчаянно молилась в душе, чтобы они с Дэвидом смогли встретить его вместе. Опасения за судьбу Дэвида не переставали терзать ее, и Пенни уже начинала уставать от постоянных усилий, которые требовались, чтобы держать себя в руках.

Но ей необходимо было лететь в Нью-Йорк: надо заставить себя продолжать работать ради Дэвида и ради нее самой. Теснее прижавшись к Дэвиду, она обняла его рукой за плечи и уткнулась лицом ему в шею. Пенни чувствовала, как ладонь Дэвида гладит ее волосы. Дэвид и Пьер говорили о журнале, и, убаюканная их голосами, Пенни задремала.

Дэвид разбудил ее, когда они подъехали к вилле, и как только Пенни увидела все то, что она уже привыкла считать своим домом, глаза ее наполнились слезами облегчения и радости. Рут и Пьер уехали, а Пенни с Дэвидом прошли на террасу, откуда открывался чудесный вид на голубой простор Средиземного моря и сверкающие, покрытые снегом вершины Альп. Сердце Пенни затрепетало.

Казалось, в мире ничего не могло быть прекраснее этого.

Морозный воздух пронзали солнечные лучи, а когда Пенни подняла голову и посмотрела на красные крыши деревенских домов, то почувствовала невыразимую радость при виде рождественских огней на церковной колокольне. Скрестив пальцы. Пенни мысленно прочитала молитву, прося Господа, чтобы они с Дэвидом всегда были вместе. Чувствуя, что Дэвид смотрит на нее. Пенни повернулась к нему и улыбнулась.

— Добро пожаловать домой, — тихо проговорил Дэвид и, засмеявшись, заключил Пенни в объятия — Как насчет того, чтобы понежиться в ванной, а потом отправиться спать? — спросил он, когда они вошли внутрь и зашли в кухню.

— Прекрасная идея, — одобрила Пенни, оглядывая кастрюли и медные сковородки, развешанные на каменной стене.

Улыбаясь, она вспомнила тот вечер, когда они ели пиццу, но, повернувшись к Дэвиду, чтобы напомнить ему об этом, наткнулась на его опустошенный взгляд.

— Дэвид? Дэвид, в чем дело? Ты что-то от меня скрываешь, да? О чем сказал тебе Стерлинг, когда ты звонил ему из Парижа? Дэвид, прошу тебя, ты должен…

— Эй! — Дэвид рассмеялся и обхватил ладонями лицо Пенни. — Я ничего от тебя не скрываю. Я же говорил… он просто сообщил, что завтра я должен приехать в Марсель.

— Но почему тогда у тебя такой вид?

— Потому. — Дэвид улыбнулся. — Я чертовски боюсь потерять тебя.

Продолжая с подозрением смотреть в глаза Дэвида, Пенни медленно покачала головой.

— Тебе нечего бояться, — заверила она. — Клянусь, что бы ни случилось, я всегда буду с тобой.

Проснувшись на следующее утро, они, еще сонные, с закрытыми глазами, занялись любовью. Тела их слились в единое целое, когда обоих охватила неторопливая, сладостная волна оргазма.

Спустя некоторое время Дэвид чмокнул Пенни в нос и поднялся с постели. Пенни посмотрела на него, и они оба улыбнулись, стараясь скрыть, что нервничают. Пока Дэвид принимал душ. Пенни лежала в постели, уставившись на бледное, пасмурное небо, и фантазировала, что если она не встанет, то, возможно, этот день и не начнется.

— Позавтракаешь перед отъездом? — спросила она, когда Дэвид вернулся из ванной с полотенцем вокруг бедер; другим полотенцем он вытирал волосы. Это был первый случай, когда в ее присутствии Дэвид проявил застенчивость и прикрылся полотенцем, однако даже такой пустяк встревожил Пенни.