Элеонора. Ему необходимо было три месяца полного отдыха. А мы едва убедили его отдохнуть хотя бы месяц, и то с большим трудом...
Леба. Без него невозможно обойтись.
Элеонора. А что будут делать, если он умрет от усталости?
Леба. Он не умрет, пока он необходим Республике.
Анриетта. Ну так он никогда не умрет — ведь он всегда будет ей необходим.
Элеонора (растрогана). Милая Анриетта! Ах, если бы избавить его хоть немного, хоть на малую долю от непосильного бремени, которое лежит на нем!
Анриетта. Наша беда в том, что мы, женщины, так мало можем сделать для любимого.
Леба. Вы можете очень много, вы можете все. Вы и не подозреваете, как благотворна ваша любовь и ласка для сердца мужчины, поглощенного неустанным трудом. Когда тебя гнетут заботы и усталость, когда ты пал духом, какое вы для нас утешение и поддержка!
Элизабета. Ну да, понимаю. Ты должен нести на плечах тяжелую ношу. А я — нести тебя.
Леба. Озорница!
Элизабета (озадаченная, смущенно смеется). Ах нет, я не то хотела сказать...
Леба. Ты отрекаешься от своих слов?
Элизабета. Нет, и не думаю. Ну, а ты, бессовестный, скажи-ка, что бы с тобой сталось, не будь меня?
Леба. Ах, никогда не знать тебя — это еще не самое худшее.
Элизабета (изумлена и обижена). Боже мой, вот так комплимент!
Леба. Самое худшее — узнав тебя, думать, что жизнь могла бы пройти без тебя и что может наступить день разлуки с тобой.
Элизабета. Не смей и думать об этом! Запрещаю тебе это раз навсегда! Теперь ты со мной не разлучишься, даже если бы захотел. Я срослась с тобой навеки.
Дверь отворяется, входит Робеспьер.
Робеспьер. Сидите спокойно, друзья, продолжайте беседовать. Леба, на два слова!
Леба подходит к Робеспьеру. Они стоят у порога и разговаривают вполголоса.
Я должен уйти. Мне только что сообщили, что Фуше успел вызвать к себе Барраса, Тальена, Карье, Матьё Реньо и вечером они соберутся в Клубе якобинцев. Мне надо быть там, чтобы отразить нападение врагов.
Леба. Я пойду вместо тебя. Не ходи туда. Это утомительно для тебя, да и опасно.
Элеонора, подойдя к ним, безмолвно, с мольбой сложив руки, смотрит на Робеспьера.
Робеспьер. Нет! Я разгадал их подлые замыслы. Я должен пресечь их.
Леба. Ты должен поберечь себя.
Робеспьер (твердо). Я пойду.
Элеонора. Максимилиан! Позволь приготовить тебе ужин.
Робеспьер. Свари одно яйцо.
Оставайся здесь, Леба. Видишь, как грозно смотрит на меня твоя маленькая повелительница. Успокойтесь, красотка. Никто его у вас не отнимет.
Леба. Я не могу отпустить тебя одного.
Робеспьер. Тебе нечего бояться. Меня надежно охраняют. Анриетта! Прежде чем уйти, мне хотелось бы поговорить о том, что вас заботит. Пока милая Элеонора готовит мне ужин (я огорчил бы ее, если бы от него отказался), пойдем поговорим о нашем отсутствующем друге.
Анриетта с благодарной улыбкой подходит к Робеспьеру, он ласково кладет ей руку на плечо; они уходят вместе, улыбнувшись на прощание Элизабете и Леба. Леба и Элизабета остаются вдвоем.
Леба. Все равно я пойду вместе с ним. Я не буду спокоен, зная, что он там один среди врагов.
Элизабета. Но ведь он же сказал, что ты ему не нужен. А мне ты нужен.
Леба. Я вернусь к тебе через несколько часов.
Элизабета. Несколько часов! Разве это мало? Если я их лишусь, кто мне их возместит?
Леба. Мы наверстаем их вдвойне. Полно, я не найду покоя в твоих объятиях, если отпущу его одного.
Элизабета. Я ревную тебя к нему... но понимаю, что так надо. Ступай же, охраняй нашего славного друга, ради него я согласна уступить тебя.
Леба. Подожди меня здесь. И поспи до моего возвращения. Когда я приду, тебе не удастся заснуть.
Обнимаются. Леба прислушивается.
Вот он уходит. Даже не успел поужинать.
Слышно, как хлопает входная дверь.
Элизабета. Он, когда торопится, всегда закусывает на ходу.
Леба. Я выйду немного погодя... Он рассердится, если увидит, что я следую за ним по пятам. Ах, не люблю я, когда его втягивают в эти схватки! Если бы можно было их избежать!
Элизабета. Наш дорогой друг не боится борьбы. Ему достаточно появиться, чтобы одержать победу.
Леба. Нет, нет, на сей раз это опасный бой. Противник пускает в ход отравленное оружие.
Элизабета. Как? Фуше, этот жалкий человек, такой смиренный, такой невзрачный, с постной физиономией? Я видела, как он крался по лестнице вдоль стены; он покашливал и все кланялся, словно извинялся перед каждой ступенькой.
Леба. Не доверяйся пауку! Он протянул паутину по всем углам.
Элизабета. Я не боюсь паука, я не мушка, а пчела.
Леба. Бедная моя пчелка! Где же твое жало?
Элизабета. Да, правда, мне ни разу не приходилось пускать его в ход — меня избаловали. Я с детства привыкла к тому, что все меня защищают: отец, братья, потом возлюбленный. Вся моя сила в вас.
Леба. И все же ты должна привыкать обходиться без меня.
Элизабета. Ни за что! Обходиться без тебя? А тебе без меня? Жестокий! Разве ты опять меня покинешь?
Леба. Нам придется снова разлучиться.
Элизабета. Ах, нет, нет, я не хочу! Что они еще выдумали на мое несчастье? Неужели ты позволишь, чтобы тебя опять послали в армию? Не прошло ведь и двух месяцев, как ты оттуда вернулся. А как я тосковала без тебя зимой, как мерзла одна в холодной постели! Сердце леденело, ноги стыли... Нет, больше ни за что тебя не отпущу.
Леба. Теперь твоим ножкам будет тепло. Наступила весна.
Элизабета. Сердцу холодно в любое время года, если оно одиноко.
Леба. Покуда я жив, оно не будет одиноким, где бы я ни находился.
Элизабета. Ну да, ты будешь любить меня издали, в письмах... Благодарю покорно! Мне нужны твои губы, мне нужно прижаться к твоей груди. А поцелуи на бумаге только бесят меня, я даже плакать не могу с досады.
Леба. Не отнимай у меня последних сил, мой нежный друг, у меня и так их немного. Нам обоим нужно запастись благоразумием. Каждому в отдельности благоразумия не хватает.
Элизабета. Значит, это правда? Ты опять уедешь?
Леба. Говорят, да... Но не сейчас.
Элизабета. Когда же?
Леба. Должно быть, недели через три, в начале будущего месяца.
Элизабета (с облегчением). Ах, недели через три... в будущем месяце? Ну, значит, у нас еще есть время. Может быть, кончится война... или наступит конец света... А вдруг ты и не уедешь... Нет, нет, даже и думать не хочу!
Леба. Ах, если бы я только мог!
Элизабета. А кто же может, кроме тебя, кроме нас с тобой? Позволь мне попросить Робеспьера! Он так любит и тебя и меня, он так добр... Ты же сам видел сейчас... Он оставит тебя, он не разлучит нас.
Леба. Нет, Лизетта, не позволю. Мне будет стыдно.
Элизабета. Стыдно за меня?
Леба. Стыдно перед тобой. Ведь ты — это я. Ты не можешь требовать, чтобы твой Филипп нарушил свой долг.
Элизабета. А разве нет у тебя долга по отношению ко мне? Разве ты не обязан оберегать свою подругу и малыша, который спит вот здесь? (Кладет руку на живот и подходит к Леба.)
Леба, сидя, прижимается щекой к ее телу.
Леба. Он будет умником, он поспит еще добрых два месяца, а к тому времени я вернусь и разбужу его.
