— Неужели?

— Наш интерес к театру, кино и все такое прочее. Ведь я в конце концов тоже училась на актрису. А Дамион просто потрясающий актер, один из лучших.

— Понимаю.

Адам встал, с неожиданным беспокойством подошел к окну и стал вглядываться в черноту опустевшего сада, окружавшего гостиницу.

— Не знаю, каких слов ты от меня ждешь, Линн. Теперь ты уже больше не студентка колледжа, и у меня нет никакого права судить о твоем поведении и выборе любовников. Я не твой отец и не старший брат, хотя, Господь свидетель, по-моему, ты часто забываешь об этом. Ты хочешь услышать от меня признание того, что Дамион потрясающий актер? Что ж, согласен. У меня нет сомнений, что он украсит каминную полку шеренгой «Оскаров» к концу своей актерской карьеры. Ты хочешь, чтобы я сказал, что он может оказаться потрясающим любовником? О'кей. Судя по тому, что я видел по телевизору, в постели он, похоже, фантастический мужик. Подозреваю, что всякая женщина мечтает о таком бесподобном любовнике-мачо.[1]

Адам засунул руки в карманы джинсов и немного ссутулился, так что толстые петли свитера внезапно туго натянулись на широкой спине.

— Или ты хочешь, чтобы я пожелал тебе удачи в его постели? — спросил он, и его голос прозвучал жестко и необычайно холодно. — О'кей. Вот тебе мои добрые пожелания, хотя не уверен, что они многого стоят. Надеюсь, что он окажется на высоте и оправдает все твои надежды.

Она ожидала услышать от него вовсе не это. Резкая нотка, слышавшаяся в его словах, превратила ее просьбу в нечто скорее жалкое, чем забавное. На душе сделалось муторно.

Голос Адама оборвался, и наступило болезненное молчание.

— По-моему, я говорю что-то не то. По крайней мере ты явно не это ожидала от меня услышать.

Линн заколебалась, прежде чем ответить. Беседа неожиданно настолько вышла из-под ее контроля, что она не могла придумать, как вернуть ее на прежнюю колею.

— Я… ну… вообще-то надеялась получить от тебя практический совет, Адам, а не вести дискуссию насчет качеств Дамиона-любовника. Ведь я знаю, каким успехом ты пользуешься у женщин.

Его жесткий смех прервал ее.

— Я?

— Конечно ты, — нетерпеливо произнесла она. Вечно волочившиеся за Адамом девицы стали притчей во языцех еще с его учебы в колледже. — Вот я и подумала, что мне лучше всего спросить совет у тебя: отчасти из-за того, что мы друзья, отчасти потому, что ты лучше всякого другого можешь мне сказать, на что обращают внимание мужчины, когда они… когда выбирают себе новую любовницу.

— По большей части мужчин ничто не интересует, кроме готового отдаться тела. Если ты думаешь, что торопливого траханья окажется достаточно, чтобы переменить мнение о тебе Дамиона, то тебе достаточно раздеться и лечь на ближайшую кровать или диван. И я уверен, что Дамион с восторгом уделит тебе внимание. Как и любой нормальный мужчина на его месте.

На этот раз она уже без всяких сомнений уловила нотку жестокости в голосе Адама и была крайне уязвлена ею. Линн возмутило, что он совершенно не желает ее понять, а еще она злилась, что не сумела ясно выразить свои пожелания. Ведь ей нужен совет о том, как добиться любви Дамиона. Адам же говорит так, как будто ей всего только и хочется, что переспать с кумиром публики. Она тяжело вздохнула, с трудом прогоняя непрошеные слезы.

— Я вовсе не это имела в виду, — сказала она, пытаясь улыбнуться, и встала с дивана. — Впрочем, мне кажется, Адам, что сегодня у нас разговора не получается. Пожалуй, я сейчас лучше отправлюсь спать. Увидимся завтра утром, когда не будем такими усталыми. Ты не раздумал насчет рыбалки?

Долгое время Адам неподвижно стоял у окна, ничего не отвечая на ее слова, и у Линн возникло странное, мимолетное впечатление о немыслимом напряжении, когда он прислонился лбом к темному оконному стеклу. Затем повернулся и посмотрел на нее так, словно предыдущего разговора вовсе и не было. В его улыбке сквозило все тепло, которое она привыкла видеть, а в глазах промелькнуло раскаяние.

— Извини, Линн. Сегодня вечером я вел себя как медведь с больной лапой. Неделя у меня выдалась трудная. Как тебе кажется, может, поговорим об этом в другой раз?

Тонкий слой льда, окутавший ее сердце, в одно мгновение растаял, и она сразу же улыбнулась ему в ответ. Однако здравый внутренний голос уже предостерег ее, что она сделала ошибку, попросив совета у Адама. И Линн не собиралась ее повторять.

— Мне стало ясно, что я прошу у тебя невозможного, — небрежно ответила она, хотя на душе скребли кошки. — С моей стороны нелепо считать, что ты сможешь дать мне совет, как привлечь внимание другого мужчины. Видно, отчаяние помутило мне разум. — Она улыбнулась, чтобы он не принял ее слова излишне серьезно.

— Все не так уж и нелепо, — спокойно возразил он. — Ты хорошенькая и располагающая к симпатии женщина, Линн. И если Дамион тебя не замечает, это значит, на то существуют какие-то особенные причины. Возможно, он ни разу не видел тебя в благоприятной обстановке. Ведь он общается с тобой только в конторе?

Линн в ответ вздохнула.

— Это не совсем так. Он часто просит меня составить ему компанию, когда ему приходится присутствовать на премьере фильма или на официальном приеме в студии, так что он видел меня и в неформальной обстановке. И мне известно, что он назначает свидания другим женщинам при первой же встрече, если она случается на профессиональной основе. Так чем же я хуже их? Мы с ним провели много часов наедине, обсуждая разные детали его карьеры. Он с уважением относится к моим суждениям. Ценит мое мнение. Так почему же ему ни разу не пришло в голову, что мы могли бы получить удовольствие и в личном плане?

— Проблема в том, что ты излучаешь не только компетентость в работе, но и здравый смысл. — Во взгляде Адама сверкнула добродушная усмешка. — Посмотри правде в лицо, Линн. Ты выглядишь такой свежей и здоровой, что любому, кто тебя видит, сразу приходят на ум утренние пробежки в парке и загородные прогулки. А это совершенно несовместимо с темными спальнями Манхэттена и черными атласными простынями.

— Откуда ты знаешь, что у Дамиона черные атласные простыни? — у Линн от изумления приоткрылся рот.

— Я сделал смелое предположение, — ответил Адам более сухим тоном. — Делая еще одно предположение, осмелюсь сказать, что, на вкус Дамиона, у женщины должны быть тени под глазами, припухший рот и в целом уставший от светской суеты вид.

— Я уже попыталась втянуть щеки и принять пресыщенный жизнью вид, — призналась Линн. — Перед зеркалом в ванной. Но получилось просто смехотворно. — Она провела ладонью по кудряшкам и стиснула от досады зубы. — Как я могу выглядеть умудренной и уставшей от светской суеты, когда у меня прическа будто из фильмов с Ширли Тампл? — Линн резко тряхнула головой, словно подтверждая свои слова.

— Дело вовсе не в твоих кудряшках, — пробормотал Адам.

Она ударила его диванной подушкой.

— Еще одно такое замечание, старина, и я скажу маме, что мы оба хотим на завтрак листья салата и лимонный сок. — Линн встала и прошлась по гостиной, чтобы взглянуть на свое расплывчатое отражение в темном окне. — Ох, дьявол! Так и знала, что мне надо похудеть!

Адам внезапно оказался позади нее и положил руки ей на плечи.

— Линн, не будь смешной. У тебя замечательное тело.

— Тогда почему он не замечает меня?

— Если ты хочешь, чтобы Дамион увидел в тебе потенциальную любовницу, тебе нужно немного изменить поведение. Тебе придется выглядеть как чувственная, сексуально возбудимая женщина. Ты должна казаться уверенной в своей сексуальной силе.

— А не как школьница, ты это хочешь сказать? — Линн сердито потянула за прядь волос, и та тут же снова свернулась в мягкий завиток на щеке. — Иногда я думаю, неужели я до сих пор выгляжу, как здоровая девятнадцатилетняя девственница.

— Если это так, то пусть тебя утешает мысль о том, что ты умрешь богатой. Ты сделаешь себе целое состояние, торгуя своим секретом сохранения молодости!