— А что, была такая директива?! — ахнул Афанасьев.

Глядя на него, я готов был поверить, что старик впервые слышит о подобном распоряжении. Но ведь оно не могло пройти мимо него. Такие документы регистрируют и визируют именно инспектора по жанрам. Значит, врет?

— Ты же знаешь, в цирке все держится на инициативе артиста, — примирительно сказал Афанасьев. — Стоит ли повторять старую истину?

— Да, но сколько же можно?! Когда наконец артист будет заниматься творчеством, а не бороться с бюрократизмом?!

— Э-э-э! — протянул Афанасьев, многозначительно подняв брови. Мол, никогда, на наш век хватит.

А к нам уже спешил Ионис. Увидев служащего, Султан понял, что его сейчас отведут домой, и настроение его опять испортилось. Он заглядывал мне в глаза и морщил нос, словно прося оставить его с людьми.

— Надо, Султанчик, надо, — как человека, уговаривал я львенка. — Забери его, Ионис, и бегом назад. Пора начинать. А вас, — обратился я к гостям, — прошу в зрительный зал.

— Михалыч, надо загонять тех, кто на манеже? — спросил Ионис.

— Да-да, прими всех в клетки, оставь только Тайфуна и Жанну. Потом выпускай восьмерку крупных. Дальше готовь пантеру и гепарда, я потом скажу, когда их пускать. Когда будешь гнать Жанну, смотри за Тайфуном, что-то не нравится мне, как он на нее стал бросаться. Самец, а угрожает всерьез. Одним словом, смотри в оба. Шланг протянут? Напор воды хороший?

— Четыре атмосферы, — ответил Ионис и подмигнул, как бы говоря: «Брось волноваться, все будет хорошо!»

Я забежал в гардеробную, достал из сейфа ракетницу и наган. Взял венский стул, трезубец, арапник. Выдохнув «Господи, помоги!» и ощутив острую боль в желудке, я пошел на манеж. Ионис был уже готов. Дежурный с вахты стоял на шланге. На манеже гуляли тигры — только те, которые любили или терпели друг друга. Я старался казаться спокойным, но мое волнение немедленно передалось животным. Удивленно озираясь на меня, они быстро заняли свои места. Мне не понадобилось даже хлопать бичом, как это бывало обычно. Звери нервничали, а я, стараясь успокоить их, был особенно дружелюбен. Я подзывал их, называя ласковыми именами, сюсюкал с ними. Животные, привыкшие к моей строгости, насторожились еще больше.

Поняв наконец свою ошибку, я щелкнул арапником и крикнул:

— Давай Багиру!

Ионис отозвался:

— Пошла Багира! Багира идет!

Раздалось шипение, сменившееся специфическим кашлем и протяжным «а-у-у», и тигрица вошла в туннель. Резко лязгнул металлический запор. Я ждал ее, одновременно сжимая в руке наган и венский стул, направленный ножками в сторону хищницы. Багира на долю секунды задержалась у порога, огляделась, как бы оценивая обстановку, и только после этого пошла на свое место. Легкая, но напряженная походка зверя выдавала коварство замыслов. Я улыбнулся при мысли, что читаю намерения Багиры, как раскрытую книгу. Подходя к тумбе, тигрица еле сдерживалась, чтобы не броситься на меня. Но затем общее тревожное настроение передалось и ей, и Багира грациозно вспрыгнула на свое место. Удостоив меня свирепым взглядом, она округлила шею и показала клыки, при этом ужасно сморщив нос и топорща усы. Я опустил стул. Мне были слишком хорошо знакомы ее повадки, чтобы опасаться этой пустяковой угрозы.

— Ионис, выпускай следующих! — крикнул я, а сам подумал: «Плохая это примета, когда все идет хорошо. Каково будет продолжение?»

Но поспешил отогнать дурные мысли и распорядился:

— Продолжаем. Давай гепарда!

Ионис изумленно поднял брови. Одними губами он прошептал: «Куда ты торопишься? Животные плохо сведены. Сам ведь говорил, что соединять их еще рано! Зачем это нужно?»

Но я был настроен решительно.

— Давай, Ионис, все будет о'кей, — и подмигнул ему.

Ионис насупился и нехотя открыл дверь тоннеля. Подталкивая гепарда, он мрачно подгонял:

— Да иди же, иди!

Гепард отказывался идти, ложился и рычал, тараща свои громадные глаза. Наконец он поддался понуканиям Иониса и опрометью выскочил на манеж. Но в панике метнулся совсем не туда, куда следовало. Громко мяукнув, гепард помчался под тумбами, на которых сидели тигры. Парис и Ампир сорвались со своих мест и, не долго думая, кинулись на наглеца. От неминуемой гибели гепарда спасла лишь врожденная спринтерская скорость. «Если дурак, то это надолго», — мелькнуло у меня в голове, когда я увидел, что, поравнявшись со своей тумбой, гепард резко развернулся и побежал обратно, навстречу тиграм. Два полосатых исполина, мешая друг другу, рванулись за ним, путаясь в ножках тумб и реквизите. При виде тигров гепард вновь развернулся и опрометью кинулся на свое место. Не добежав каких-нибудь полметра, он поскользнулся и, подцепленный Багирой, упал на бок. Передняя лапа его застряла между прутьями клетки.

Выставив вперед венский стул и паля из нагана, я кинулся к бедолаге. Выстрел отпугнул тигров и согнал с тумбы Багиру. Животные, до того невозмутимо сидевшие на своих местах, испугались грохота, соскочили и сбились в кучу. Гепард вскочил и на трех лапах поскакал к тоннелю, где и был принят Ионисом.

— Ну и ну! — произнес блондин.

— Это только начало, — мрачно сказал Афанасьев. — Посмотрим, что будет дальше!

Я сделал вид, что не слышу этих реплик, и распорядился:

— Ионис, посмотри, не надо ли вызвать врача. А мы пока продолжим просмотр.

— Да ничего страшного, — отозвался служащий. — Он уже наступает на лапу. Напугался только!

Немного успокоившись, я стал готовиться к выполнению первого упражнения. Заключалось оно, в том, что я, здороваясь по порядку с каждым животным, касаюсь пальцами его носа. Звери же реагируют на это по-разному: кто рычит, кто огрызается, кто машет лапой.

Я подошел к сидевшему с краю Цезарю. Лев охотно подставил носи сморщился. Я легонько коснулся громадного влажного носища. Следующим был Антей. Едва завидев мою руку, он протестующе отшатнулся и приподнял лапу. Оценив серьезность угрозы, я пожал плечами и, сказав: «Не хотите — как хотите», двинулся дальше. Обойдя по очереди всех тигров, рычавших, но терпевших символическое прикосновение к носу, я приблизился к Багире. Дотронуться до ее морды, разумеется, не представлялось возможным. Я громко произнес:

— Позвольте ваш носик!

Протянув руку, я незаметно щелкнул пальцами, что служило сигналом к подаче голоса. И Багира отозвалась: по залу разнесся неимоверный по силе звук. Тигрица замахала лапами и закрутилась на месте. Я же, сделав вид, что после такого вопля не желаю иметь с ней дела, небрежно махнул рукой и двинулся дальше. Продемонстрировав свою злость, Багира села, сморщив нос и растопырив усы. Получилось именно то, чего я добивался, — она смеялась.

Афанасьев даже подскочил.

— Вот это да! Вот это сценка! — прокричал он. — Ты можешь это повторить?

— Конечно, могу.

— Неужели получится?!

— Разумеется, — ответил я, — это же не импровизация. Это дрессура.

— Тогда повтори, — завелся Афанасьев. — Неужтоправда?!

Присев на край стула, он всем корпусом подался вперед. А я вдруг увидел, что старик не ищет возможности уличить меня во лжи. Наоборот, он жаждет убедиться в моей правоте.

Я показал сценку с Багирой еще раз. Потом еще. Афанасьев хохотал от всей души и, толкая спутника в бок, повторял:

— Смотри, Виктор, что парень творит! Тигры и львы у него играют определенные роли. Просто невероятно! Это же новое слово в дрессуре! — И, обращаясь ко мне, вновь просил: — Вальтер, ну, пожалуйста, покажи еще раз!

— Борис Эдуардович, — наконец взмолился я, — давайте пойдем дальше. Впереди еще много трюков, и большинство из них игровые.

— Да ну, откуда много?! — заерзал на стуле Афанасьев. — Ладно, показывай.

— А вот вам добавка к первой комбинации! — объявил я.

И сделал шаг в сторону сидящего с опущенной головой флегматичного Париса.

— Пожалуйте ваш носик! — сказал я, протягивая руку.

Тигр немного отодвинулся и задрал голову. Пытаясь дотянуться до его носа, я приблизился к Парису почти вплотную. Не долго думая, тигр ударил меня по плечу. А я, как говорят у нас в цирке, «принял апач», то есть сымитировал падение. Размахивая занесенным над головой арапником, я неудержимо «падал» в сторону Ампира. Схватив плеть, Ампир вырвал ее у меня и стал безжалостно трясти. Создавалось впечатление, что один тигр заступается за другого; не дает бить соседа. Я вцепился в арапник и стал тащить его на себя. Тогда Ампир подтянул меня к себе поближе и обнял. Бросив арапник, он наложил мне на плечи вторую лапу и стал, как бы успокаивая, облизывать мою голову. Афанасьев и блондин замерли.