Асанов разговаривал по телефону. Надеясь, что мне удастся оправдаться, обезоружить директора искренним раскаянием и безоговорочным признанием своей ошибки, я возможно более шутливым тоном спросил:

— Что, можно собираться?

— А как ты думаешь?! — Асанов швырнул трубку на рычаг. — Собирайся, и как можно скорей! Я уже заказал вагон.

Совершенно оглушенный, я произнес немеющими губами:

— Но ведь завтра Новый год…

— Вот и хорошо, резко парировал директор. — По крайней мере ты нам его не испортишь!

Во мне стала закипать злость. Едва сдерживаясь, я произнес:

— Да вы хоть разберитесь…

Но он не дал закончить:

— Уже разобрались. Иди и упаковывайся. Отправка завтра. Все!

Во мне поднялась волна ярости, но голос стал твердым и спокойным:

— Я готов уехать в любой город согласно разнарядке. Но не раньше, чем мне укажут, куда ехать. Главк закрылся на новогодние праздники, на месте никого нет. Куда мне прикажете отправляться?! Если я вам мешаю, то потерпите до начала рабочей недели, и больше вы меня не увидите.

— Ты не мне мешаешь, — Асанов уже не кричал, а говорил язвительным шепотом, — а коллективу!

— А коллектив — это Полосатов? — не выдержал я.

— Да, и он неоднократно говорил мне, что тебе не место в Московском цирке. Жаль, я раньше его не послушал. Ты мешаешь всем нормальным людям!

— Значит, вы нормальные, а я — нет? — Я чувствовал, как у меня на скулах напряглись и заходили желваки.

— Да, ненормальный! Выпускаешь пантер гулять по цирку! У билетеров паника, и я их понимаю: полный цирк зрителей — женщины, дети! А у нас, видишь ли, пантера разгуливает. Еще не хватало, чтобы ты выпустил тигра!

Он со злостью отодвинул чернильный прибор, переставил пресс-папье, потом вернул все обратно и закончил:

— Убирайся ко всем чертям! Не желаю из-за тебя попасть на скамью подсудимых!

— Какая скамья подсудимых?! — попытался вразумить его я. — Она же никого не съела…

— Еще не хватало! Езжай с Богом! — Асанов макнул рукой. — Уезжай, куда вздумается. И выпускай там своих пантер, львов, тигров — кого захочешь, хоть крокодилов!

— Хорошо! — взорвался я. — Уеду. Хотя случай есть случай… Но если вы так настаиваете, я уеду.

Не слушая меня, директор поднял телефонную трубку, давая понять, что разговор окончен.

В дверях я остановился и все-таки добавил:

— Ко всем чертям, но уже не к вам. Выпущу аттракцион — позовете — не приеду!

Забегая вперед, скажу, что я оказался злопамятным. Через три года Асанов действительно собирался открыть сезон моим аттракционом. Но я уперся и не поехал, заявив в главке, что еще «не созрел» для работы в Москве.

Этот довод оказался вполне веским для наших чиновников, ведь они абсолютно убеждены, что в провинции живет второсортная публика, которой годится любое зрелище, а вот Москва или Ленинград могут принимать у себя только «созревшие» произведения. Главк, таким образом, перестал настаивать на моей поездке к Асанову, и лишь мудрый управляющий Бардиан с пониманием произнес: «Однако у тебя и характер!»

Но все это было позже. А сейчас, в ночь на 31 декабря, я паковал свое имущество. За фанерной стеной, где были заперты животные Марианны Рейс, слышался душераздирающий писк новорожденных тигрят.

— А у соседей опять приплод, — вздохнув, произнес я. — Везет Марианне!

— Еще бы не везло, — отозвался Ионис, — если у нее тигры ничего, кроме детей, не делают!

Тигрята не затихали всю ночь. Мне казалось, я сойду с ума от этого жалобного писка. К рассвету наступило затишье — видимо, малыши ослабели.

Утром выяснилось, что разродилась тигрица Рада. Она уже не раз приносила потомство, но никогда не выкармливала своих детенышей.

— Уже несколько пометов погибло! — почему-то с гордостью сказал Полосатов.

Когда в цирке появилась Марианна, я бросился к ней:

— У вас малыши пищат голодные! Чего же вы ждете?!

— Ждем, когда они погибнут, — спокойно отвечала дрессировщица.

— Но вы же обязаны выкормить их! — возмутился я, чувствуя, как кровь стучит у меня в висках.

Рейс улыбнулась мне, как несмышленышу. Видно было, что мой запальчивый тон ее нисколько не задел.

— Милый Вальтер, — все так же спокойно объяснила она, — когда ты станешь дрессировщиком и твои тигрицы, дай Бог, начнут рожать, ты поймешь, что это такое. Мы с Костей тоже вначале жалели сосунков. Выкормили не один десяток тигрят. Подкладывали их и под кошек, и под собак… Сутками не спали, буквально с ног валились. Дело непростое. Домашние животные боятся звериного запаха — не принимают. Пока найдешь кормящую суку, полгорода обегаешь. А результат? Тигрята доживают до семидесяти месяцев. Но только к ним привыкнешь, как они подцепят какой-нибудь кошачий энтерит и погибают. И получается, что ты выкормишь, выходишь, измотаешься вконец, а тебе никто за это спасибо не скажет. А вот когда погибнут, тебе же дадут выговор, а то и присвоение звания задержат! Мне это надо?! Да будь они неладны! А Радка молодец, что не кормит, — заключила Марианна, самодовольно улыбаясь, — сразу идет в работу. Не подводит.

Я терпеливо выслушал эту тираду, но согласиться с доводами дрессировщицы все же никак не мог своими мыслями я поделился с Ионисом.

— Это можно расценить как преступную халатность, — подумав, рассудил мой помощник. — Каждый тигренок стоит тысяч сорок. А если в валюте?

— Ладно! — сказал я и снова пошел к Марианне.

Она встретила меня все той же невозмутимой улыбкой.

— Отдайте тигрят мне! — бухнул я прямо с порога.

— Кому, кому? — Лукаво улыбнувшись, укротительница приподняла свою тонкую; словно ниточка, бровь. — За какие такие грехи я должна отдать тигрят тебе?

Я смутился:

— Хорошо, пусть не мне! Отдайте их в зоопарк, в Уголок Дурова, в детский сад, наконец!

Рейс рассмеялась мне прямо в лицо:

— Да ни за какие деньги я не соглашусь отдать Радкиных тигрят!

Дверь распахнулась, на пороге стоял Полосатов. В его сложенных ладонях еле-еле копошились три беспомощных слепых существа. Младенцы широко разевали свои крошечные квадратные пасти и пищали хриплыми, словно потрескивающими, голосами.

— Им осталось жить считанные часы, — сказал Константин и посмотрел на меня.

— Зоопарки мы обеспечили молодняком, в детсад нельзя, а вот тебе… — Марианна рассмеялась и, обращаясь к мужу, кокетливо спросила: — Костик, отдадим Вальтеру на воспитание? Пусть попробует — выкормит, вырастит, а заодно и нас научит, как это делать!

— А что, получай новогодний подарок! — Полосатов театрально рассмеялся и, словно яблоки, высыпал тигрят мне на колени.

Я смотрел на них, не веря своим глазам. Три будущих хищника лежали у меня на коленях, слабо шевеля полупрозрачными лапками с растопыренными мягкими коготками.

— Да-да, — защебетала Марианна, — это наш подарок к Новому году!

Я искренне поблагодарил чету дрессировщиков и бросился к себе.

Но, если разобраться, радоваться было рано.

Первое: тигрята не ели уже двадцать часов.

Второе: надышались холодного воздуха.

Третье: я уезжаю, а на дворе сорокаградусный мороз.

Четвертое: необходимо срочно достать молоко — и не простое, а молозиво только что родившей самки, иначе у малышей не наладится нормальная работа желудка.

И я начал действовать. Телефонный звонок — и через четверть часа трое братьев с сестрой уже у меня. Я отдавал распоряжения, словно полководец:

— Славик, бегом в поликлинику. Назовешься моим именем и возьмешь бюллетень — я никуда не уезжаю. Игорь, ты в питомник ДОСААФ, найди проводника с кормящей сукой и вези его сюда. Да не забудь, сука должна быть только что родившей! Сережа, а ты дай объявления о том, что цирку срочно нужна кормящая сука, — на радио, в газеты и на телевидение!

— Как «кормящая сука»?! — смутился Сергей. — Такое объявление не примут.

— Примут, Сережа, примут. Ты только объясни, что имеется в виду собака. Кстати, ты подал мне блестящую идею. Аннушка, — обратился я к сестре, — у тебя такое отличное плаксивое выражение лица. Беги, голубушка, в ближайший роддом и узнай там, нельзя ли достать молозиво!