— Они перед вами!

— Так это же взрослые тигры! — не поверил я.

Сотрудники зоопарка заулыбались и дружно замотали головами:

— Нет-нет, это годовалые тигрята — Парис и Артус. Кстати, оба очень добродушные, почти ручные.

— И вы их продаете?! — изумился я.

— Что поделать, — отозвался Виксне, — в нашем зоопарке для них нет самок.

— Как вам наши тигрята? — спросил директор.

— Замечательные, — похвалил я абсолютно искренне и тут же как бы ненароком поинтересовался: — А тот львенок с площадки молодняка… Он какого возраста?

— Султану полгода, — ответил директор, — но он не продается. Во-первых, этого львенка у нас все обожают, а во-вторых, он очень привлекает публику.

— А представляете, сколько публики соберется, когда он приедет на гастроли в Рижский цирк! — Я решил двинуться напролом. — Кто знает, может быть, он и в Америку поедет. И везде мы будем говорить, что этот прекрасный лев родился у вас, в Рижском зоопарке! Представляете, как будут радоваться ваши сотрудники!

— Да, конечно, конечно, — отозвался директор, — но мы не хотели бы обижать юннатов. Ведь дети так привязаны к Султану.

— Я лучше не возьму тигрят, — солгал я. — Тигры у меня уже есть. Про львенка просто не было известно, не то я привез бы необходимые письма. Мне-то как раз нужен молодой лев. А вам он зачем? Подумайте, ведь у вас еще будут такие малыши, а мне просто некогда их выращивать. Вы же сами понимаете!

Виксне одобрительно посмотрел на меня.

Испугавшись, что я действительно не возьму тигрят, директор засуетился. Воровато оглянувшись на свою свиту, он натянуто произнес:

— Пойдемте ко мне в кабинет. Мы должны обсудить условия приобретения тигров.

Наконец-то мы остались втроем — директор, ветеринар и я. Подойдя к стеклянному шкафчику, где в безукоризненном порядке располагались нарядные родословные карточки, директор тяжело вздохнул:

— Хорошо, я возьму грех на душу — пойду против коллектива. Но и вы окажите мне услугу.

— Чем я могу помочь? — Сейчас для этого человека я был готов на все.

— Есть у нас отличный молодой жеребец ахалтекинской породы, — продолжал директор, — вороной красавец. Почти бархатный, с белыми чулочками и белой проточиной на голове. Движется божественно…

— Так в чем проблема? — не понял я.

— Надо его продать в хорошие руки.

— Продадим или себе оставим! — воскликнул я.

— Подождите, Вальтер, — охладил мой пыл директор. — Дело в том, что у этой лошади есть крупный порок: жеребец прикусочный.

Забыв, очевидно, что имеет дело с цирковым артистом, Виксне объяснил мне, словно новичку:

— Это такая вредная привычка. Собственно, даже болезнь. Животное заглатывает воздух и в любой момент может погибнуть от заворота кишок.

— Но жеребец чудесный, — перебил директор, — знает множество элементов высшей школы верховой езды.

— Испанский шаг делать умеет? — не на шутку заинтересовался я.

Директор даже вскочил:

— Да что испанский шаг! Он и пиаффе, и балансе, и смену ног, и галоп на месте исполняет! Но прикусочный! — И латыш от досады хлопнул себя по бедрам.

А меня вдруг ослепила идея: а что, если на такой вот школьной лошади въехать в клетку с хищниками?! Это же будет сенсация!

И я твердо сказал:

— Беру!

— Ну хорошо, — устало заключил директор, — за тигрят деньги оформят по перечислению, а вот за лошадь и львенка придется заплатить наличными.

Меня это вполне устраивало, так как никакого разрешения на приобретение лошади и львенка у меня, разумеется, не было. Из директорского кабинета я немедленно позвонил братьям и попросил выслать мне деньги телеграфом.

В коридоре меня догнал Виксне. Он наклонился и прошептал мне в самое ухо:

— А вы молодец: сделали вид, что вас больше всего интересует львенок. У вас есть жилка торговца. Я бы даже сказал, талант предпринимателя. Поняли, что на самом деле тигры золотые, а львенок — так, пустяк. Вам бы следовало заняться бизнесом!

Чтобы не разочаровывать собеседника, я скромно потупился. Стало быть, Виксне решил, что я веду себя необыкновенно хитро. Что ж, Плахотников вдоволь посмеется над моей предприимчивостью.

Вывозили Султана мы по-воровски: рано утром, пока сотрудники зоопарка еще не пришли на работу. Щедро угощенный сторож, пропуская машину с хищниками, покачнулся и молча открыл ворота.

— Наш народ любит природу, любит животных, — говорил по дороге словоохотливый шофер. А я почему-то думал, что латыши, в сущности, правы. Что хорошего сделали им русские?! Вот и я — приехал и тайком увез всеобщего любимца, не дав никому даже попрощаться с Султанчиком. Чтобы успокоить свою совесть, я дал себе слово после выпуска аттракциона обязательно напроситься в Ригу на гастроли и показать латышам, на что способен их питомец. А в том, что львенок окажется необыкновенно талантливым, я нисколько не сомневался.

Сразу же после Риги мне предстояло ехать в Ереван. Там меня дожидался, по выражению главного зоотехника Союзгосцирка, «чудесный гепард».

Расхваливая красоту и покладистость ереванского гепарда, Николай Сергеевич предупредил:

— Запомни, без денег и дипломатии у армян делать нечего. Они торговый народ и без выгоды для себя палец о палец не стукнут.

— Не беспокойтесь: у меня талант предпринимателя! — заверил я зоотехника.

В Ереван я приехал рано утром. Улицы города были еще пусты, так что полусонный таксист, то и дело ронявший голову на руль, умудрился довезти меня до зоопарка без приключений. На служебном входе я лихо выхватил из кармана ярко-красное удостоверение с надписью «ЦИРК» и, закрыв пальцем две средние буквы, предъявил дежурному.

— Комиссия ЦК! — нахально представился я.

Боже мой, я никогда не видел, чтобы люди так пугались! Оказывается, здесь давно ожидали государственную комиссию, призванную выяснить, куда исчезли дорогостоящие животные.

Разумеется, я не сознался в обмане и до прихода администрации получил исчерпывающую информацию о наличии в зоопарке животных, о том, кто и где содержится, кто чем болен и какие кому сделаны прививки. Информацию поистине бесценную, ведь теперь мне не так-то просто было всучить больное животное, накачанное к приезду чужака всевозможными медикаментами и внешне вполне бодрое.

— Дорогой мой, сладкий ты мой человек, — лепетал слащавый до рвоты охранник, вытирая рукавом толстый горбатый нос, — если и дальше будет такой порядок, никого в зоопарке не останется. Животные ведь тоже хотят кушать. — И он выразительно пососал собранные в пучок пальцы. — Им положено каждый день давать корм. А не дают! Спроси, где корма! На базаре! Все везут на базар!

Я сделал важное лицо и попросил собеседника показать мне гепарда.

Охранник отрицательно замотал головой:

— Это, дорогой мой, невозможно. Гепард очень-очень ценный. Прекрасное животное! Директор держит его у себя в кабинете. Но сейчас кабинет закрыт…

Внезапно он осекся и напряженно посмотрел куда-то мимо меня. Я обернулся: из-за гребня невысокого холма показалась легковая машина.

— А вот и директор! — изобразив приветственную улыбку, заорал мой провожатый.

Морочить голову директору не имело никакого смысла. Он знал о моем приезде, а кроме того, бывал в цирке и не раз видел акробатический номер Запашных. Поздоровавшись со мной, хозяин зоопарка царственным жестом отпустил охранника и, обдав меня крепким коньячным духом, небрежно извинился за опоздание:

— Прости, дорогой, было совещание у секретаря горкома.

Я улыбнулся, отметив про себя, что армяне любят хвастаться знакомством с людьми, занимающими высокие посты.

Но дела есть дела. По крутым ступенькам мы поднялись в контору. В душном директорском кабинете, с удобством развалившись на мягком диване, возлежал крупный гепард. Меня буквально ослепил его дорогой ошейник с часто посаженными бронзовыми заклепками: тщательно начищенная бронза сверкала, как золото.

При виде людей гепард медленно поднялся, мягко зевнул и потянулся. Коричневые полосы, стекающие от углов его глаз к носу, подчеркивали необыкновенную ширину выразительной морды. Сухие и очень длинные лапы с собачьими когтями неслышно ступали по мягкому ковру, а блестящая пятнистая шкура сама казалась драгоценным ковром.