Дуров кивнул и попросил багор. Скинув легкое пальто, Владимир Григорьевич подошел к слону-предводителю и попытался багром зацепить его ухо, ласково приглашая идти вперед:

— Партей, мой милый, партей!

Но слон не шелохнулся. Он стоял на месте, мотая головой и как-то подозрительно часто хлопая ушами. Наконец он угрожающе затрубил.

Дуров попросил принести буханку хлеба и без труда засунул ее в рот слону. После угощения вновь пришел черед багра. Теперь Владимир Григорьевич попытался направить слона не в сторону выхода, а просто провести по манежу.

Слон послушно сделал два-три шага, но внезапно снова прогудел и попятился. Слониха тем временем, обхватив вожатого хоботом вокруг талии, подняла его. Пьяный повис, как пустой мешок. Тогда Владимир Григорьевич решил, что проще всего подойти к индусу и попросту разбудить его. Когда мы сообразили, что Дуров не присутствовал при закулисном представлении, было уже слишком поздно: все пять слонов угрожающе трубили. Хорошо, что Дуров быстро оценил опасность и в последний момент увернулся от стремительно надвигающегося на него самца. Вид слона был страшен: высоко поднятый хобот, выставленные вперед могучие бивни и широко растопыренные уши говорили сами за себя.

Владимир Григорьевич кинулся бежать. Самец настиг его у самой кромки манежа и в тот момент, когда Дуров уже переваливал через барьер свое располневшее тело, с разбега пырнул дрессировщика. К счастью, разъяренное животное промахнулось: чрезмерно длинные бивни пронзили барьер, а Дуров упал за манеж как раз между их матово-желтыми смертоносными остриями.

Вращая головой, слон освободил бивни и изготовился к новой атаке. Дуров поднялся на четвереньки и, как мышь, выскользнул из зрительного зала. А нерастерявшийся Макс Борисов мощной ручищей схватил стул и запустил его в голову животного. Слон отступил к центру манежа и, воинственно трубя, стал делать резкие выпады в сторону тех, кто выскочил спасать Дурова и не успел вовремя унести ноги. В зале стояли невероятный шум и гам. Кричали все, но никто не знал, что предпринять.

Понятно было только одно. Если обезумевшие слоны вырвутся из цирка, на своем пути они разрушат все. А значит, их придется уничтожить. Не думаю, что в этот момент кто-то пожалел бедных вышколенных животных: еще минута — и началась бы настоящая паника.

Но все закончилось неожиданно благополучно. Слониха, все это время державшая индуса на весу, повернулась и двинулась к слоновнику. В ту же секунду самец и три самки совершенно успокоились и, плотно окружив подругу, также отправились в слоновник. Там они, не причиняя никому никакого ущерба, бдительно охраняли своего повелителя, пока тот окончательно не проспался.

Придя в себя, все мы сошлись в одном: управлять слонами без этого запойного вожатого невозможно. Было решено просить Министерство иностранных дел продлить индусу визу на тот срок, который потребуется, чтобы подготовить людей для работы с этой поразительной пятеркой.

Министерство дало добро, и индус остался. К нему приставили постоянного переводчика. И заграничный гость, вероятно, наслаждался социалистическими порядками, ибо впервые разговаривал с белыми людьми исключительно лежа по причине непрерывного угара. Честно говоря, чтобы развязать язык иноземца, мы старались вовсю. Индус же, благодарный за теплый прием и как следует накачанный традиционным русским напитком, не скрывал от любопытствующих буквально ничего. Так, он выболтал, что привезенных им слонов принимать целой группой нельзя: без него они почти неуправляемы, а вожак к тому же нередко впадает в ярость и «делает бум-бум», то есть убивает людей.

Неожиданно очень важную для себя информацию получил и я. Слоновожатый сообщил, что в СССР прислали тигра, который «много-много ел людей». Индус поведал нам историю, больше похожую на сюжет боевика. По его словам, для фирмы «Клант и К°» где-то на Суматре отловили тигрицу-людоеда. Нынешний хозяин фирмы, некто Виккенс, дал шумную рекламу на весь мир, что берется укротить людоеда. На самом деле господин Виккенс собирался потихоньку отправить опасное животное в зоопарк, а в качестве людоеда представить публике свирепого, но хорошо выдрессированного тигра. Но затея Виккенса не удалась: репортеры, усомнившиеся в необыкновенных возможностях фирмы Кланта, буквально не спускали с людоедки глаз. Авторитет компании оказался под угрозой, а Виккенсу и его ассистентам волей-неволей пришлось сдержать слово и войти в клетку к тигрице. Как рассказал нам индус, методы дрессировки у Виккенса отличались чрезвычайной жестокостью. Он буквально истязал зверей: морил голодом и жаждой, вонзал в пасть горящие факелы, бил электрическим током, нещадно избивал, ломая кости и разрывая внутренности… Все эти методы он применял и к тигрице-людоеду, но результат оказался плачевным: в считанные секунды людоедка убила одного из служащих, а всех остальных, в том числе жену Виккенса, изувечила. Сам Виккенс чудом остался жив и, еще не оправившись от страшных ран, распорядился отослать чудовище в Москву, выдав его за одного из обещанных советскому цирку животных. В доказательство своих слов индус извлек откуда-то невероятно измятый журнал с фотографией людоедки. На великолепно сделанном снимке отчетливо просматривалось, что у тигра-убийцы перебита переносица.

Внутри у меня похолодело. В Советский Союз за последнее время тигры поступали только ко мне! Да и эта перебитая переносица была мне, увы, хорошо знакома: я видел ее буквально на днях. Что же делать?! Ведь тигр-людоед, перешагнувший страх перед человеком, неуправляем. Выйти с ним на поединок — значит встретиться лицом к лицу с самой смертью.

— Что делать? — спросил я у Макса Антоновича.

Он усмехнулся и ответил:

— Отказаться легче всего. Я бы попробовал все-таки сойтись с ней в единоборстве. Может, она всю жизнь ела людей и вообще не знает страха. В таком случае ее можно напугать. Она же совсем молодая. Короче, я рискнул бы. А ты смотри сам.

В Москву я вернулся расстроенный, но обогащенный идеями. Предстояло встречать животных. Мне разрешили разместить их в Цирке на Цветном бульваре, хотя в это время там уже работал аттракцион с хищниками и большинство помещений было занято.

Наконец-то наступил долгожданный день. Тигрица Герта, черная пантера и оцелот прибыли в Московский цирк. По заведенному обычаю я отметил прибытие животных, щедро угощая каждого, кто помогал мне в разгрузке или просто глазел на зверей, еще сидящих в тесных транспортных клетках.

Укротитель леопардов и ягуаров, выступавший под псевдонимом Аэрос, взглянув на суету вокруг клеток, посетовал Плахотникову на судьбу: вот-де нет на свете справедливости, заслуженным дрессировщикам — мелкота вроде леопардов, а зеленым пацанам — тигры.

— Если бы спросили нас, укротителей, — продолжал Аэрос, — мы бы не допустили, чтоб неопытный человек, акробат, работал с группой хищников, да еще и смешанной. Ты сам посмотри, Женя, ведь он и места для животных не подготовил, а уже привез. Где клетки?! Где вольеры?!! Ничего нет! Значит, животные будут жаться в тесных транспортных клетках, получат кучу суставных болезней и окончательно одичают!

— Да что вы, Александр Николаевич, ничего подобного не будет! — возражал Плахотников. — Вы просто не знаете Запашного. Зайдите через несколько дней и тогда поймете, кому главк доверил смешанную группу. Я был с ним на зообазе. Это же не парень, а огонь. Да и я ему помогу.

— Что ты говоришь? — издевательски переспросил Аэрос. — Значит, ты ему поможешь? А тебе самому кто поможет уйти от меня, или ты забыл, что пока еще служишь дрессировщиком в моем аттракционе? И заруби себе на носу: к этому проходимцу уйдешь разве что через мой труп!

Аэрос круто развернулся, показывая, что разговор окончен, и, бурча что-то себе под нос, направился в гримерку.

В тот же день Плахотников рассказал мне об этом разговоре. И, вздохнув, добавил:

— Знаешь, Вальтер, в одном Аэрос точно прав: ты слишком рано завез животных, ведь у тебя еще даже нет металлических секций, из которых будут монтироваться вольеры.