— Знаю, знаю о тебе, молодой человек. Весть пришла добрая о тебе от верных наших друзей… А это кто же? — Полированные черные агаты круглых глаз остановились на Юлии. — Что за красавица?

— Моя сестра…

Юлия замерла под агатовым взглядом. И лишь усилием воли вынула потную руку из ладони Марка.

— Ну, что ж… прекрасно, — пророкотал Медведь. — Прекрасно! Меня зовут Бер, а как вас звать-величать?

Потом они вместе прихлебывали сладковатое густое питье, от которого становилось тепло и одновременно мутно. По крайней мере, так ощущала Юлия.

— Нам нужны, очень нужны такие молодые, прекрасные, преданные соратники, — говорил хозяин дома. — И это не важно, что сестра… хм-м… Даже очень хорошо!

Бер смерил Марка оценивающим взглядом, словно хотел измерить степень его преданности или заглянуть в его прошлое. Потом продолжил:

— Здесь вы все дочери и сыновья русской земли, потомки Лады и Дажьбога… Чтобы тут быть — вы уже знаете — придется отречься от всего прошлого. Всего неверного и ненужного, что осталось за порогом этой общины.

Теперь точно так же испытующе черные глаза смерили маленькую фигурку Юлии.

— Да, мы знаем.

Юлия очень постаралась, чтобы голос не дрожал. И вроде бы ей это удалось.

— Прекрасно… — повторил Медведь.

Он подошел совсем близко, обдав их теплым и немного удушливым запахом, и по очереди положил правую руку им на головы.

— Замерзли… — кивнул он. — Выпейте со мной, переночуйте. А завтра, слава богам, вкусим вместе с братьями и сестрами праздничную еду.

Чем дольше Бер говорил, тем сильнее двое гостей проникались неотразимой харизмой, исходившей от этого необычного человека.

— Скоро, скоро мир вернется на круги своя, — обещал он. — Скоро все будет по-другому, и справедливость восторжествует! И воспрянут древние боги, хранившие русский народ до сего времени… Скоро отомстим за поруганных богов и поможем угнетенным, накажем воров и лжецов…

Он говорил, и рык, вначале перекатывающийся как камни, постепенно укладывался в сознании слушающих ровными рядами прочной крепостной стены, камешек к камешку, почти без зазоров. Так умели древние строители — без цемента и креплений возводили здания, что стоят до сих пор. От тепла, от странного вина, от звука властного голоса и от смысла этих слов начинало казаться, что все это правда. Что так и будет… Так и будет… Горько-сладкое питье обожгло горло и грудь, согрело так, что мгновенно расслабились плечи и пальцы. А окружающее уже не казалось таким мрачным и пугающим. А даже наоборот.

— И вы, — Медведь улыбнулся, показав белоснежные зубы. — И еще многие, такие, как вы, сильные, молодые славянские потомки, станете зачинателями справедливости. Победителями в главной битве, а значит, будете в первых рядах тех, кто увидит новое время, счастливое время, которое скоро наступит!

— Да, будем, — послушно кивнули новоявленные брат и сестра.

— Слава роду!

Они сблизили чаши, и темное вино, расплескавшись, закапало из одной в другую.

— Слава богам!!

В голове у Юлии поплыло. Стало очень тепло, а потом и вовсе жарко — когда, случайно бросив боковой взгляд на стену, она вдруг узнала на ней огромную медвежью тень. Но еще жарче стало, когда открылась дверь. И Юлия увидела вошедшего человека. Кровь бросилась ей в лицо так резко, что стало горячо щекам, а руки снова сделались ледяными. На пороге комнаты, внимательно оглядывая всю эту сцену глазами цвета льда, стоял жрец Велемир.

— Приветствую… — медленно проговорил вошедший.

Юлия мгновенно вспомнила этот голос. И яркие, фантастические картины, связанные с ним, оставшиеся в ее сознании или, скорее, в подсознании, всплыли в памяти.

— Вот, Велемир! — прогрохотал Бер. — Смотри, вот мои новые воины и дети!

Юлия закрыла глаза, страшась того, что сейчас будет. Марк спокойно — по крайней мере, с виду — сдержанно улыбался. Он явно не видел опасности. Или так хорошо скрывал чувства под маской уверенного спокойствия? Но Юлия была уверена — этот колдун узнал ее в тот самый момент, как снова, уже второй раз встретились их глаза в непонятном и упорном противостоянии.

Юлия ждала, как подсудимый, признавший вину, ждет приговора. Ждала, что сейчас вот он расскажет своим дребезжащим голосом Медведю о том случае, когда она отказалась принимать участие в темном обряде. И все кончится. Она никогда не станет ангелом. Никогда не добьется цели, как обычно остановится на полдороге. Не выполнит желание Карлоса, и главное — главное! — она подведет Марка!

— Прекрасно, — тихо проговорил Велемир, точно так же, как несколько минут назад говорил сам Бер. — Прекрасно, Медведь, — повторил он. — Только у тебя там распря, — жрец кивком головы указал на входную дверь.

— Что еще тебе не по нраву, Велемир?

— Мне-то все по нраву, лишь бы боги были довольны… Только вот не по нраву твоим воинам, что жертв им мало, — невесело усмехнулся колдун. — Чуть не дерутся промеж собой за Бояну.

— Ничего.

Медведь улыбнулся, сверкнув белыми зубами между смуглых румяных губ. И, взяв за руку, подвел Юлию к Велемиру.

— Ничего, — сказал он. — Скоро будут у них еще жертвы.

Жрец вздрогнул, снова скрестив с Юлией взгляды, и быстро отвел глаза, уставившись на Медведя.

— Она? — Светло-рыжие бровки удивленно приподнялись, нарисовав на бледном лбу несколько глубоких морщин.

— Да, — довольно кивнул Медведь. — Она.

— А ты уверен в этом?

— Разумеется, — в свою очередь удивился Бер. — В чем дело, Велемир?

Велемир, не выпуская из рук круглый тяжелый амулет, висящий на груди, легким кивком поманил Медведя отойти в сторону. Они остановились друг напротив друга в затемненном углу, том самом, где на столике разложены странные предметы, испугавшие Юлию. Они говорили тихо. Но все равно в замкнутом помещении двум притихшим новичкам было слышно каждое их слово.

— Что ты знаешь о ней?

Велемир испытующе взглянул снизу вверх в темное лицо Бера.

— Что я должен о ней знать? — Медведь досадливо хлопнул жесткой ладонью по столу. — Ты все сомневаешься! — в рокочущем голосе послышался гнев. — Брат родную сестру привел, а нам каждый верный человек дорог, сам знаешь. Это ведь его кровь родная, так что же…

Велемир снова погладил кончиками пальцев круглый амулет из темной меди. Диск с вычеканенной в центре восьмиконечной звездой был таким массивным, что висел неподъемной ношей на худой, морщинистой шее жреца, непреодолимо притягивая вниз, к земле, своего владельца.

— Не кипятись, Бер, — заговорил он быстро. — Спешка и лишняя доверчивость в наших делах не лучшие помощники… Может, подождать немного? Я посмотреть должен…

— Подождать, подождать… — заворчал Медведь. — Тебе бы все ждать. Ну, добро… Пусть их отведут пока в дома, потом разберемся. Когда ты… посмотришь.

Медведь махнул рукой в сторону двери. Этот жест означал одновременно окончание аудиенции, досаду и приказание уходить. Сам он, очевидно потеряв всякий интерес к присутствующим, повернулся к ним спиной. Положил ладони на горячие камни печи и застыл, низко склонив коротковолосую голову.

Не веря такой удаче или счастью, Юлия, выходя из дома вслед за Велемиром, провожавшим их на место ночевки, поняла, что опасность миновала.

Попав на трескучий мороз из жарко натопленного дома Бера, Марк торжествующе улыбнулся. Изумрудный огонь в его глазах разгорался все ярче от отсветов оранжевых костров, отражающихся в них дикой языческой пляской.

Бер действительно сильно торопился. И чем настойчивее Велемир просил его не спешить и быть осмотрительнее, тем больше возрастало нетерпение Бера.

Поэтому обряд имянаречения Юлии и Марка был назначен им лично прямо на следующий же день, после прибытия новичков в поселение лютичей. Не очень понятное для непосвященных своими первоначальными причинами, внутреннее противостояние жреца и вождя было так заметно, что не укрылось даже от них. Юлия с Марком расценили как хороший знак свою неожиданную удачу. Ускоренное принятие их в члены элитной, наполовину тайной общины оказалось вызвано не их личными заслугами перед братьями по роду, а всего лишь эгоистичным желанием Медведя сделать что-то назло жрецу.