грядущего столкновения. Мне нужно быть готовой сражаться.

– Давай спустимся на пляж.

– Сейчас? Уже поздно.

– Ты же слышал Брейдена. У нас есть шесть недель. Лайам все еще

думает, что я собираюсь быть частью его армии. Нам нужно знать, что

именно он планирует делать. Придется выяснить, с чем мы будем иметь дело.

Остин рассматривает меня внимательно.

– Слишком опасно. Если он узнает правду о твоей силе, он…

– Не узнает.

– Лайам испытает тебя. Он никому не доверяет.

– Я сделаю это. – Я выхожу из машины и направляюсь к тропинке,

которая приведет меня к пляжу.

Спустя несколько минут Остин бежит возле меня. Он протягивает ко

мне руку, и я позволяю ему взять свою.

– Для меня становится все труднее, – спокойно говорит он. – Вскоре я

вообще не смогу пользоваться своей силой. Через шесть недель я буду так же

беззащитен, как и любой другой.

– Извини. – Я сжимаю его руку.

– За что?

Не знаю, как выразить это словами. Остин отказался от своего

бессмертия, своих сил, всего, когда спас моего коня. Хотя вне меньшей

степени это его собственная вина. Убив Дарта в ошибочной попытке

заставить меня сражаться с Сынами, он не знал, что будет стоит ему

воскрешение Дарта.

– Ты потерял все.

Он останавливает меня на тропинке и глядит на наши сцепленные

вместе руки. В лунном свете я лишь могу разглядеть его кривоватую улыбку.

– А вот тут ты ошибаешься.

Дует холодный ветер, все еще влажный послеобеденного ливня, но

моему телу тепло.

Это – Остин, мстительный бог, убивший Дану, чтобы разжечь войну

между Седьмыми Дочерьми и Сынами Киллиана. Он убил Дарта. И чуть не

убил Хейли. Заставил меня убить Блейка. Итак, он помогает мне сейчас. Я не

могу позволить себе забыть.

Разве я так ничему и не научилась от Блейка? Физическое влечение –

не то же самое, что и любовь.

Я вырываю руку и иду оставшуюся часть пути к тропе у края обрыва.

Остин шагает позади меня, но я не оглядываюсь назад. Я уже и так позволила

себе слишком сильно на него полагаться. Позволила себе поверить, что могу

доверять ему. Как я могла забыть, на что он способен? Что он уже сделал.

Но часть меня понимает, как Остин мог сделать то, что сделал. Я такой

же убийца, как и он. Я буду сражаться за то, во что верю. Убью за это.

Убийца во мне полностью понимает его.

Начался прилив, и волны бьются о два больших валуна, ведущих к

вратам, заполняя путь водой. У основания скалы остался лишь небольшой

кусочек гравия, с местом достаточным только для нас двоих. Остин стоит за

мной, настолько близко, что я могу чувствовать жар его тела и дуновение его

дыхания на своей шее.

Я скрещиваю руки на груди, дрожа от холода морского воздуха.

Странно быть так близко к воздуху и океану, наблюдать за их мощью, будучи

не в состоянии дотянуться до нее. Порыв ветра выбивает меня из равновесия,

насмехаясь надо мной. Я из всех сил стараюсь найти опору на камнях.

Руки Остина обхватывают за талию, прочно удерживая меня.

– Мы вместе сильнее, – шепчет он.

– Может быть, именно этого я и боюсь.

Лайаму понадобилось всего несколько минут, чтобы появиться во

вспышке белоснежного света. На узкой полоске пляжа места для нас троих

не достаточно. Но это не важно. Лайам парит над водой в воздухе. Его

божественность – это еще-то зрелище, величественна и великолепна, но

холодна и с оттенком тьмы. Одного взгляда достаточно, чтобы понять Лайм –

не милосердный бог. Он внушает благоговение с оттенком страха.

– Пришли засвидетельствовать свое почтение? – произносит Лайам

слова для нас обои, но свирепо взирает на Остина.

– Я пришел пригласить тебя погостить.

Лайам улыбается, и не совсем ясно, заметил ли он едва сдерживаемую

злость в голосе Остина.

– Ты, наконец-то, осознал свое место? Приготовь самую лучшую

комнату. Я буду с утра.

Лайам исчезает, оставляя после себя лишь темную тень.

– Ты пригласил его пожить с нами? – Меня передергивает. – Ты не

хочешь спускать с него глаз, не так ли?

Остин прав. Так будет легче узнать о планах Лайама. Однако парень

немного меня пугает.

Я не раздумываю, когда Остин предлагает руку, чтобы помочь

подняться по тропинке обратно к дому. И я не отпускаю ее, пока мы не

заходим в теплую прихожую.

– Уже поздно, – говорит Остин, его взгляд скользит к моим губам.

Я киваю, но не двигаюсь в сторону лестницы.

– Что происходит до?

Между бровей Остина пролегают эти небольшие линии, которые я

начинаю любить.

– До чего?

– Того, что плохо закончится?

– Не знаю.

– Если это закончится, значит ли, что мы – вместе?

Остин закрывает глаза.

– Боже, я надеюсь на это.

– А что если я просто использую тебя, чтобы позабыть Блейка?

– Это то, что ты делаешь?

Разве? Именно это было у меня на уме несколько ночей назад. Теперь

же я не уверенна.

– Не знаю.

Челюсть Остина сжимается, но его рука нежна, когда он слегка

касается ею моей щеки.

– Я не был терпеливым богом. И нахожу, что я гораздо менее

терпеливый человек. Но я буду ждать тебя, чтобы ты нашла свой путь ко мне.

– А что если это все, что есть?

– Это не так.

Хотелось бы мне, чтобы все было по-другому. Чтобы я не позволила

Блейку забраться меня из комнаты Остина в ту первую ночь. Чтобы я не

отправляла Хейли к нему вместо себя. Чтобы никогда не позволяла связать

свою душу с Блейком. Чтобы я никогда не любила его. Чтобы никогда не

убивала.

Бесполезно. Пути назад нет. Не по-настоящему.

– Я не могу забыть того, что ты сделал.

И того, что сделала я.

Остин отходит, направляясь к лестнице. Он кладет руку на перила и

оборачивается посмотреть на меня.

– Я не ожидаю, что ты забудешь, Брианна. Но может быть, ты сможешь

простить меня?

Я наблюдаю, как он поднимается вверх по лестнице.

Так жаль, что у него больше нет вечности. Бандии точно не славились

своим прощением.

– 27 –

Мик объявляет о прибытие Лайама со всем энтузиазмом кота,

взирающего на ванну.

Остин едва отрывает взгляд от своей чашки чая, но я поворачиваюсь,

посмотреть грандиозное прибытие Лайама. Лайам кладет свои руки на бедра

и обозревает огромную гостиную, словно уже мысленно декорируя ее.

Позади него происходит кое-то движение, и роскошная молодая женщина

следует за ним в комнату.

Шерри Миликен выходит вперед, ее темные волосы блестят на свету,

льющемся из больших панорамных окон. Все еще огромное потрясение

видеть Шерри, (которая, казалась такой серой мышкой до своего

семнадцатилетия) выглядящей по-настоящему великолепной наследницей

богини. Она подбегает и обнимает меня, визжа как университетская

девчонка.

– Слава Богу, ты жива!

Шерри сбежала в ночь, когда убили Сашу, но не удивительно, что она

сейчас здесь. Отвечает на призыв. Похоже, что Лайам нашел ее первый.

Шерри свернулась рядом с Лайамом, обхватив его руками за талию.

– Вы встречались с Лайамом?

Он улыбается ей.

– Вы двое знаете друг друга? Превосходно.

Шерри еще ближе прижимается к Лайаму и произносит одними лишь

губами:

– Разве он не горячий?

«Горячий» – не то слово, какое я бы использовала. Он холодный.

Ледяной. Красота Лайама – суровая, больше похожа на мраморную статую,

чем на человека из крови и плоти. Я киваю головой, скорее чтобы избежать

спора, чем все остальное. Лайам привлекает Шерри к себе и начинает к ней

приставать прямо перед нами. Я гляжу на свои руки. Остин ставит на стол

свой чай.

– Микл, возможно, тебе следует проводить Лайама в его комнату.