Кургинян: Хорошо, хорошо.
Невежин: Сидели мирно и ждали, пока финны нападут…
Кургинян: Значит, мы договариваемся о следующем:
— что территории, в принципе, разменять было можно;
— что предложения по этому поводу были;
— что мы предлагали вдвое большую территорию;
— что история это долгая — начиная с ленинской, когда он предлагал там остров Ино отдавать;
— что у нас действительно была огромная угроза под Выборгом — слишком близко находилась территория.
Значит, вся эта история тянулась. Теперь мы переходим к самым ключевым вещам — двум. Скажите, пожалуйста, вот Вы же…
Сванидзе: Я бо[юсь, что] к двум ключевым не успеете — 10 секунд осталось.
Кургинян: Не-не, успеем! «Добежим до канадской границы», — как говорил О. Генри, успеем добежать.
Сванидзе: 10 секунд.
Кургинян: Скажите, пожалуйста, две вещи: первая — если Финляндия такое маленькое мирное государство и у Советского Союза…
Сванидзе: Время.
Кургинян: …в 1944-м был такой приоритет, то почему ее не сделали коммунистической — первое, и второе — почему Сталин вычеркнул Маннергейма из списка нацистских преступников?
Невежин: Оба вопроса надо адресовать к Сталину. Мы говорим о советско-финляндской войне 39–40 года.
Кургинян: Давайте ему и адресуем!
Невежин: Наши войска уже вплотную… уже летом первый план был разработан Шапошникова, а второй план — Мерецкова. Уже войска там были — 400 тысяч человек стояли в двух километрах от финской границы. Какая может быть тут договоренность, о чем мы говорим? И причем тут 1944 год?
Сванидзе: Кирилл Викторович, у меня к Вам вопрос. Вы — ленинградский, питерский человек. Ленинград-то был действительно близко к границе!
Набутов: Близко.
Сванидзе: Ленинград-то действительно нужно было отодвинуть? Или нет?
Набутов: Близко! Уважаемый Николай Карлович, я вынужден повторить, что я не историк, я не могу так легко жонглировать формулировками, типа, а если бы… а вот те тоже тогда… — у них был план, по которому они могли бы напасть в 19 году… — но не напали же в 1919 году! А Сталин напал в 39 году под таким предлогом, что да, финны несговорчивые, вот они нехорошие — мы сейчас им по башке дадим. Звучит фраза относительно того, что не было планов советизации Финляндии, но тут же мы говорим о правительстве… об этом, даже не марионеточном, а хуже — я уж не знаю, какое бранное слово подобрать к правительству Куусинена, куда людей с русскими фамилиями, типа Прокофьев, вербовали, в Прокконена переделывая фамилию, чтобы показать, что там финны, это финское рабочее правительство. Как же так, не советизация, если вошли 30 ноября…
Сванидзе: Ленинград. Но Ленинград нужно было обезопасить или нет?
Набутов: Обезопасить — да. Но обезопасить же можно разными способами, а не только взять и нанести тяжелый массированный удар по соседнему государству. Между прочим…
Сванидзе: А если они отказываются?
Набутов: Между прочим…
Сванидзе: А если они отказываются?
Набутов: Они и отказывались — договаривайтесь!
Сванидзе: А если они отказываются?
Набутов: Договаривайтесь! Потом, уж если говорить серьезно, то вот вы поедете на границу — это в городе Сестрорецке находится, практически на границе — и посмотрите — там с военных времен сохранились гигантские ДОТы с тяжелой 152-миллиметровой артиллерией — советской, направленной на финскую территорию. У финнов с артиллерией — господин Бекман это знает, несмотря на его, так сказать, трактовку —…
Сванидзе: Завершайте, Кирилл Викторович.
Набутов: …у финнов с артиллерией было, мягко говоря, очень хреново. Очень хреново! У финнов было с артиллерией. Хотя если бы у них были большие пушки, то да, тогда уже были пушки, которые бы могли стрелять в Ленинград.
Сванидзе: Спасибо. Мы прекращаем наше телевизионное голосование. Завтра слушания по теме «Советско-финская война» будут продолжены в 21 час.
Часть 2
Сванидзе: Здравствуйте! У нас в России, как известно, прошлое непредсказуемо. Каждое время воспринимает прошлое по-своему. В эфире «Суд времени». В центре нашего внимания исторические события, персонажи, проблемы, их связь с настоящим. У вас, нашей телевизионной аудитории, также будет возможность высказаться, то есть проголосовать. Такая же возможность будет и у сидящих в зале.
В эфире второй день слушаний по теме: «Советско-финская война — неудавшаяся экспансия или стратегическая необходимость?»
О советско-финской войне вспоминают редко — естественно, ее заслонила Великая Отечественная война. Советско-финская война — следствие договора между СССР и гитлеровской Германией. Финляндия по договору входила в зону интересов СССР. СССР начал войну с Финляндией. Финны ту войну называли для себя «отечественной». Повторяю вопрос сегодняшних слушаний: «Советско-финская война — неудавшаяся экспансия или стратегическая необходимость?»
Мы запускаем голосование для нашей телевизионной аудитории. Номера телефонов вы видите на экране.
Обвинитель на процессе — писатель Леонид Млечин.
Защитник на процессе — политолог, президент международного общественного фонда «Экспериментальный Творческий Центр» Сергей Кургинян.
Прошу вывести на экран материалы по делу.
Материалы по делу.
В 1939 году численность Красной армии превышала все население Финляндии. Финский поход, по мнению руководства СССР, должен был стать легкой «разминкой» перед большой войной с Германией, но победа в итоге оказалась «пирровой». Советский Союз понес тяжелые потери. Боевые действия выявили пробелы в управлении войсками и их снабжении. После финской кампании поста Наркома обороны лишился давний соратник Сталина Климент Ворошилов, а в армии начались лихорадочные преобразования. Если до вторжения Иосиф Сталин говорил о необходимости укрепления вооруженных сил ввиду возрастающей угрозы со стороны Германии, то после войны была поставлена задача как можно дольше оттягивать возможный конфликт. По версии ряда экспертов, именно после оценки результатов советско-финского противостояния Гитлер решился на «блицкриг» против СССР. Однако, как писал позже маршал Жуков, советско-финская война дала и положительные результаты: после взятия Карельского перешейка и смещения границы дальше от Ленинграда Германия лишилась одного из стратегических направлений для нападения на СССР. К тому же, без неудачного опыта финского похода ослепленные успехом гражданской войны генералы вряд ли смогли бы подготовиться к большому противостоянию с вермахтом.
Сванидзе: Начинаем второй день слушаний по теме «Советско-финская война».
Вопрос сторонам: Победа Красной армии в 40 году — демонстрация силы или слабости?
Пожалуйста, сторона защиты, Сергей Ервандович — Вам слово.
Кургинян: Я все время не понимаю, почему надо спорить в этой интонации? Ну, мы же не хотим, не знаю, присоединить Финляндию к Российской Федерации, ничего не требуем, никого не обвиняем. Мы хотим двух вещей: исторической правды, и поскольку там погибли люди — это наши соотечественники, у меня отец там воевал, там погибли его друзья — то я хочу понять смысл этой пролитой крови. Когда-то Тютчев говорил: «Вражду твою пусть тот рассудит,/ Кто слышит пролитую кровь…/ Тебя ж, как первую любовь,/ России сердце не забудет!..» — это о Пушкине. Значит, смысл этой крови, смысл этого конфликта, часть нашей истории, звено нашей истории — всего лишь это, мы хотим только этой истины — ничего больше, мы не хотим обижать финнов. Но ведь эта же ситуация была! И второе: ну, хорошо, мы присоединили там Эстонию, Прибалтику, и так далее, но ведь с Финляндией мы могли делать в 1944 году все, что хотели! Мы могли тогда делать очень многое, и уж точно мы могли Маннергейма судить как нацистского преступника. Мы ничего этого не использовали, потому что по-настоящему никогда этого не хотели. Именно с Финляндией мы все время проводили самую мягкую линию, мы умоляли их отдать эту территорию, предлагали все, что угодно. Да, когда они не согласились — конечно, тогда все изменилось, но только тогда. Я ничего не говорю, мы, так сказать, двинулись туда, но что пишет Маннергейм? «Наш вековой враг напал на нашу страну! Призываю вас на священную войну с врагом нашей нации!» Значит, смысл-то заключается в том, что это был двусторонний процесс, трагический, очень сложный, понимаете? Очень сложный, который превращен сейчас в пропись о нехороших русских, которые обидели тех — или советских, неважно, Сталине — но так же нельзя! Так нельзя обращаться со своей историей! Или можно? И тут я хотел спросить двух моих свидетелей. Рассказывайте!
