— Не стоит. — Раванга обернулся, и девушка залюбовалась его всегдашней лёгкой улыбкой. — Теперь не стоит. Рана закрыта, но рубца ещё нет, пока лишь тонкий слой, и потому не стоит излишне лазить по скалам. Слышишь, Тангар?

Хранитель что-то промычал, разворачивая тарпа вокруг нагромождения зубцов, выросшего впереди. Дорога с перевала сильно петляла.

— Тебе нужна отдохнуть, — продолжал Великий.

— Я совсем не устала… — перебила Маритха.

— Не тебе, Тангару. Его раны не так уж малы, и чтобы мои усилия не пропали впустую, надо позволить телу самому довершить работу. — Он закончил с нажимом, потому что Тангар уже повернулся, намереваясь почтительно спорить.

— И правда, Тангар! — подхватила Маритха. Ей нужно спросить у Великого… А при Тангаре, даже самом лучшем, самом родном, ей и рта не разлепить. Да и сам Раванга не позволит. А ей позарез надо узнать, куда они путь держат.

— Прибрать надо этого подальше, — пробормотал Тангар, кивая на носилки. — Носилки узкие, места на четверых не очень-то.

— Я тут ещё посижу, — поспешила сказать Маритха. — Если надо, тут и прикорну, только верёвкой примотаюсь, чтобы во сне не соскочить. Не могу я вместе с Коркой… Может, завтра попривыкну.

— Хорошо, — все было совсем не хорошо, и Маритха чувствовала его недовольство, — вот найдём местечко поровнее да от ветра подальше и встанем на ночлег.

— Не стоит терять времени, — вмешался Раванга. — Вашему тарпу отдых сегодня не понадобится, я о том позабочусь и присмотрю за зверем. За ночь немалый путь одолеем, и Латиштра приблизится. Скоро опустится ночь, но нам она не помешает.

— Благодарствую, Великий Раванга.

Тангар перекинул ременные петли погонщика, полез в носилки, мельком взглянув на девушку. Ох, не понравился ей этот взгляд… Да что поделаешь.

Маритха перебралась вперёд, поближе к нежданному спутнику. Посидела какое-то время молча, не в силах остаться надолго без движения. Вместо того чтобы думать, как подвести к своему вопросу, в голову лезла всякая ерунда. Глупая просьба, а как жжётся изнутри!

— Так что ты хочешь попросить, Маритха?

— Я… вот если бы ты мне… немножко… Как Тангару… — от неловкости щеки налились жаром. — Ну, чтобы уродиной до конца жизни не ходить…

— Вот ты о чем.

Наверно, он продолжал улыбаться, в сгустившихся сумерках можно было бы разглядеть, но Маритха не смела глаз поднять. Великий приложил два пальца к её надбровью.

— Это тебя так заботит?

Девушка кивнула. Жжение тут же исчезло, сменилось приятным, едва заметным теплом. Тарп тем временем следовал своей дорогой. Ремни погонщика никто так и не подобрал, но зверь пошёл бодрее, точно поводья его только сдерживали.

Как бы подвести к нужному делу? Сумерки сгустились до полной тьмы, а Маритха все никак не могла начать.

Раванга убрал свою руку.

— Все. Надеюсь, по прошествии некоторого времени ничего не останется.

— Спасибо тебе, — прошептала девушка, приподнялась. — Пойду, погляжу, как там Тангар…

— Он крепко спит. Лучше, чтобы сон его этой ночью никто не тревожил, не правда ли?

Маритха села. Великий знает: у неё есть про что спросить его. И тоже не желает, чтобы хранитель услышал хоть слово.

— Как это Корка ухитрился? Тангара… Я и не заметила.

— Он оказался не только хорошим устроителем темных дел, но и метателем черных дротиков, а тело быстро вспоминает такие умения. Даже после перехода. Дротики, а также иглы сахи, к несчастью, остались при нем. Эти люди не расстаются с оружием, даже когда спят.

Маритхе почудилась лёгкая задумчивость в последних словах. Наверно, он рассматривал Нить Корки, если это сейчас возможно.

— Это что, его зверь?

— Его. Я вижу здесь след его Нити.

— И что? Они подрались меж собою? А где остальные?

— Когда, твой знакомый овладеет собой окончательно, мы все узнаем. Но не раньше. Недавнее прошлое затемнено.

— У него тоже Нить, по которой ничего не видно? Даже Ведателю? Как моя? — удивилась девушка.

— Нет. Но его Нить… у неё нет ещё, полного единства с телом. Ты знаешь, что это такое, ты ведь тоже пыталась отделить свою Нить. — Маритха вновь опустила глаза, хотя стыдиться, считала она, нечего. — А когда нет этой общности, Нить кажется чистой, свободной от многого, что в жизни накопилось. Вернётся Корка, и она снова станет такой, как была.

— Не стоит такого, как он, возвращать! — не удержалась Маритха.

— Предлагаешь оставить его умирать? Горакхи до перевала не доберутся, но кое-каких других сущностей там полно. Без моего присмотра место изгнанного сразу займёт другой. Корка слишком слаб, чтобы воспротивиться.

— Достойная награда за все его труды, — упрямо прошептала девушка, не надеясь, впрочем, что Раванга не расслышит её слов.

— Ты предлагаешь предоставить его судьбе? — Она кивнула. — Оставить тварям из незримого? — Маритха продолжала яростно кивать. — Чтобы он стерёг тут других путников, помогая незримым завладеть чужими телами? — Девушка сникла. — Труднее всего найти тело первому. Иное дело, если у тебя уже есть помощник в нашем мире. Представь, что он направится в Латиштру.

Маритха опускала голову все ниже. Великий, как всегда, был прав в своей милости к пленнику. Оставлять его тут нельзя. Но все равно её ненависть к Корке слишком сильна.

— Ты же говорил, что сам он не доберётся до Латиштры…

— Корка — нет. Рана не столь тяжела, но и не легка. И кажется мне, что прежде ему не приходилось бывать в запретных землях, дороги он не знает. А ты заметила, что раньше он не чувствовал своей раны?

Да, она заметила эту странность.

— Я ведь говорил, что существа из незримого обладают особой силой и расплачиваются за обретённое тело её потерей?

Маритха вновь кивнула, побуждая его продолжать.

— Они теряют, и это необратимо. Но когда они входят в тело, сила ещё при них и сразу никуда не уходит. Надо, чтобы она иссякла. Несколько дней. А кому и с десяток. За то время они «знакомятся» с жертвой, не отпускают её Нить, не выталкивают окончательно. Для них ведь все внове. Они стремятся походить на людей как можно больше. Выделяться в людской толпе им нельзя, смерти подобно.

— А что будет?

— «Странных» объявляют либо ущербными, либо опасными. И тех, и других рано или поздно приводят в Храм.

— И что, неужто любой Ведатель в Храме увидит незримого? Вот так просто?

— Не любой. Но любой не увидит внутри человеческой Нити и по тому угадает в людской оболочке чужое присутствие. Любой почти сразу поймёт, откуда прилетела эта песчинка.

— И что тогда? Его изгонят?

— Его тело, полученное с таким трудом, попросту уничтожат. А силы, чтобы вернуть его к жизни, у незримого больше нет. Ведь теперь он связан с телом и лишён своих настоящих возможностей. Он уязвим для людей.

— А почему не выгнать тварь? Так, как сделал ты?

— Если прошло много времени, в этом нет нужды — настоящего хозяина давно уже нет. Если немного…

Он умолк.

— Да, — подтолкнула Маритха, — если он, хозяин, ещё там? Тангар мне немножко рассказывал… каково это… Ужас!

— Изгонять незримых может далеко не каждый. Таких в Великой Аданте осталось немного. Главный Храм Амиджара закрыт, и те, кому суждено настоящее величие, больше оттуда не выходят.

Храм Амиджара… Маритха вспомнила, что говорил Аркаис про этот самый Храм. Все до песчинки.

— Закрыт? Почему? Неужто Великие в нашем мире больше не нужны?

— Бессмертные оставили его своей милостью — наставников, способных вдохнуть в твою Нить настоящее величие, к этому времени не осталось. Великий — не слово, что ласкает слух, а всего лишь ступень, на которой стоишь.

— И что? В нашем мире больше не будет Великих? Это несправедливо! Неужто ты сам не можешь быть наставником?

— Я пытался. Учить способен любой, научить же — далеко не каждый из тех, кто берётся. Каждому — своё.

— Вот и Тёмный всегда так говорит. Каждому — своё.

— Никто из моих учеников не встал на эту ступень. Все они до сих пор безмерно далеки от неё. Но я надеюсь. Быть может… — он не продолжил.