— Так что же? — допытывалась девушка.

— Он обещал делать все, что я скажу, кроме… впрочем, длинный перечень оговорок не изменит сути. Взамен Раванга больше никогда не должен был вернуться в Табалу.

— Он и так не собирался! Если б не Храм… Он сказал, Храм горит… Подходящая ночь для охоты, что и говорить…

— Договор есть договор. С Васаи я тоже многого не взял. Всего одно дело, как видишь. Не люблю связывать себя с людьми, но идти туда самому и выяснять посреди Латиштры, кто из нас с Равангой сильнее… А твой хранитель цеплялся бы за тебя до тех пор, пока оставался бы жив.

Маритха вздрогнула. Да, Тангар её бы никому не отдал. Даже Тёмному, хоть на своей шкуре опробовал его силу. Как же ей не хватает своего хранителя! Единственного, кто думает про неё, а не про какую-то Дверь в каких-то пещерах!

— Что с ним?

— Ничего, кроме излишней тревоги о тебе. Я распорядился, чтобы Тангару зла не причиняли. Очень уж он тебе дорог.

Маритха с удивлением взглянула на него. Выходит, Тёмный не хотел причинять ей… огорчения. И на том спасибо.

— Так он…

— Целый. Невредимый.

— Он не знает, где я?

— Нет.

— А Великий?

— Теперь — да.

— Ты открыл ему?

— Я же с тобой, разве не так?

Так. Раз он отказался от Васаи и его людей, то прятать Маритху больше нет нужды. Великий, что же, отдал её Аркаису? После всего, что делал с ней и говорил? Значит, у него не осталось никакой надежды на её твёрдость? Или, наоборот, — теперь уж он уверился?

— Он придёт за мной?

— Нет.

— Почему?

— Тебе пора сменить спутника. Мы так решили.

— Решили! — фыркнула она. — Если бы решили, чего бы обманом умыкать!

— Потому и решили, что обман удался. Потому договорились. До Храма ты будешь со мной, желаешь такого попутчика или нет. Там встретишь остальных. И Равангу, и своего незабвенного Тангара.

— Что это значит? — осторожно спросила Маритха.

— Ты сама просила, чтобы мы договорились. Мы пришли к соглашению. Раванга обещал не мешать тебе, и этого вполне достаточно. Открывай Дверь Храма. А потом мы сами решим, кто и чего достоин. Пусть будет воля Бессмертных.

— Договорились… — прошелестела она одними губами.

Порешили промеж себя, что Двери ей таки открывать придётся, а сам живой Ключ и спросить не удосужились.

— А что тебе не нравится? Разве не ты хотела, чтобы мы договорились сами, без тебя? А тебе без помех предоставили сделать то, что предназначено Бессмертными.

Так-то оно так… Однако обидно. Как будто она теперь вещь какая-то.

— Это не так, — сказал он уже мягче. — Ты забыла о нашем договоре. Ты сама решаешь, кому открывать и открывать ли. Только ты. Невзирая на чужие речи. С открытыми глазами. С кем бы ты ни оказалась перед Дверью, со мной или с Равангой, договор остаётся прежним, а глаза должны быть открытыми. Потом ты не сможешь сказать, что тебя обманули. Что же тут обидного?

— И что, ты меня не затем умыкнул, чтобы я для тебя постаралась? — попыталась девушка его обличить.

— Конечно же, за этим! Ну и что?

Как же он ловок! Просто голова кругом… Маритха уже сама запуталась, чего она от него хотела, в чем уличить собиралась…

— Ты, не можешь меня заставить, — бормотала она, не зная, что на это ответить.

— Не могу, — согласился Тёмный. — Весьма забавно. И поучительно. Я не могу тебя заставить! Но если корень всего — твоя добрая воля, нужно открыть оба глаза, а не только один. Ты много времени потратила на Равангу и его нравоучения. Теперь мой черед. Просто смотри. Слушай. Будь рядом. Ты согласна?

— Да! — вырвалось так быстро, что девушка не успела ничего сделать. Да и зачем, если он все равно знает!

Маритха покосилась на бережно завёрнутый муштар, закинутый за спину Сына Тархи. Больше ничего при нем не было. Только тёмное длиннополое одеяние.

— А ты… будешь ещё петь? Ну… вскорости?

— Не знаю. Возможно.

— А мне можно немножко послушать? — невольно просила она, хотя могла бы быть и понастойчивее.

— Не знаю. Возможно.

Он усмехнулся куда-то в сторону. Верно, мыслям своим. Говорить с ней Тёмному, как видно, расхотелось.

— А далеко нам до Храма добираться-то? От Латиштры? — не отставала Маритха.

— Оттуда путь неблизкий. Но и Латиштра уже далеко отсюда. Мы на полпути к Храму. Даже ближе.

Маритха насторожилась. Опять какие-то шутки с пространством?

— А знаешь ли ты, сколько спала?

Девушка ожесточённо трясла головой. Этого ещё не хватало!

— Прошло десять дней. Сегодня пошёл второй десяток. Все это время тебя везли к цели. И быстро, не то что на тарпе.

— А откуда Васаи дорогу знает?

— Он не знает. Адика указывали путь. Они тебя оберегали.

Тут Маритха вспомнила про молчаливых спутников, трусивших сзади на своих аинче.

— И я тоже… следил за тобой. Ни один волос не мог упасть с твоей головы без моего ведома и разрешения. Расстояние крадёт и силы, и возможности, но поверь: никто бы не посмел причинить тебе вред. Ни случайная тварь, ни твари, с которыми я связал себя на время. — Он немного обернулся, указывая назад, где оставались люди «хозяина» Табалы. На них намекал. Как он их… Раванга никогда бы так не сказал.

И все же он берег её… и это согревало сердце. Хоть и берег для своей же выгоды. Ну и ладно.

Девушка украдкой посматривала на своего спутника, делая вид, что оглядывается на шерстистых адика. Вот он закрыл глаза, продолжая удерживать поводья её аинче.

— Я много говорю? — тихо спросила она, не в силах дать ему покой, которого он хотел.

— Как обычно.

— Это много?

— Не больше, чем остальные. Не беспокойся, сейчас ты мне не мешаешь. У меня не осталось здесь больше дел, а размышлениям и восстановлению сил это не помеха.

Любезно. И потому на него непохоже. Хотя что от него ждать, коль у него такая нужда в Маритхе! Так или иначе, от неё теперь зависит его жизнь.

Девушка преисполнилась гордости. Любые едкие слова, на которые Аркаис такой мастер, могли испортить ей торжество, и потому она молча нежилась в лучах своего самодовольства.

Однако к полудню она загрустила. Некстати вспомнился Тангар, представились одинокие ночи впереди и твердокаменный Сын Тархи, что не даст себе труда ободрить, согреть. Защитит он, конечно, куда лучше хранителя. Да и время с ним летит ещё незаметнее… но только днём. От Тангара столько не узнаешь, не проведаешь. От него не веет чем-то странным и необыкновенно притягательным, что рождает в Маритхе сладкий трепет. Зато Тангар простой и прямой и всякий час не насмешничает. И опекает так заботливо, за каждым шагом следит! В глаза бросились поводья её аинче в тонких пальцах у Тёмного. Вообще-то нельзя сказать, что этот её тоже на произвол судьбы оставляет. И он о ней печётся, только по-своему. Да и как ему, Сыну Тархи, Пожирателю Нитей и почти Бессмертному, такими мелочами заботиться? Небось сам-то не ест, не пьёт, не спит, как и Раванга. Вот бы узнать…

— Не ем, не пью, не сплю, — насмешливо уронил Сын Тархи, не открывая глаз.

Маритха принялась губы кусать. Ни одной мыслишки от него не скроешь. Стыд-то какой, её измышления! А как их скроешь?

— Как ты будешь жить с открытыми глазами, если сама себя стыдишься? — снова застал он её врасплох.

Маритха подумала, что бы ответить, чтобы себя не уронить.

— А что тут трудного такого? — осторожно спросила.

— Ты хочешь ясности, — отозвался он, — а стыд всегда побуждает укрывать то, что не нравится, даже от себя. От себя в первую очередь.

Что ж, наверно, он опять прав. Как всегда. Девушке не хотелось влезать в эти скользкие споры, которые оставляли её без сил, словно камни приходилось таскать, а не словами перебрасываться. Ведь имя его Нити — Ясность. Маритхе не допрыгнуть.

— Так куда мы путь держим? В какую сторону? — уклонилась она.

— Скоро увидишь.

— А кто такие эти адика и почему за мной привязались? Ты им велел, они тебя слушают?