— А, ну, отдай мне ключ, стерва!
— Дочь моя-я… прислушайся к голосу разу-ума…
— Вот же, дура, ты и влипла, — и, вновь зажмурившись, откинула голову на стол…
И главное, я сама такого финала никак уж не ожидала… Ну, что, птицы… А ведь вы еще кружитесь. Я вас чувствую… Как воздушный поток сопротивляется под сильными крыльями. Как земля внизу выгнулась вам навстречу зеленой перевернутой тарелкой. Со стоящей по центру, маленькой часовней. От которой сейчас стелется по воде густой дым. И медленно тает… И мужчин, замерших рядом я тоже вижу. И пса, нарезающего вокруг здания отчаянные круги… Я все это так отчетливо вижу. Что даже чистый теплый воздух вокруг себя ощущаю. И, кажется, стоит открыть глаза, как в них немилосердно ударит…
— Мама моя… солнце…
О, проклятущий стол! Испортил мне весь полет!!!..
Х-хрясь!..
— О-о…
В первый раз как-то помягче получилось. Правда сейчас, вместо сонного озера, бодрое чириканье птиц и шумящая яблоневая листва. Да только веревки эти надоели вместе с сомнительной формы столом…
— О-ох! Хобья ж карусель…
— О-о… Любимый, слезай с меня. Я в такие игры… — Виторио, перевешанный в аккурат поперек, открыл на меня глаза:
— Зоя, эти твои птицы…
— Дети мои! Зоя! Мой мальчик! А я тут… — вот кого так быстро в гости не ожидала — магистр разве что, бабочкой при виде нас под яблоней не порхал.
— А-а-а!!! — Арс, приземлившийся следующим, оказался куда более сдержан. — Здрасьте… Сестренка, в следующий раз предупреждай.
— Я думала, Виторио понял.
— Приблизительно, исходя из предыдущего опыта, но… Зоя…
— Мальчик мой! Это же… Это же раз в жизни простому смертному! Такой шанс! И эти птицы прекрасные… Все остальное перед ними — просто блеклая суета, — все вместе устремили мы прочувствованные взоры в небо, но, пестрых млинзи там так и не увидели.
— А меня кто-нибудь из вас троих развяжет?
— Конечно, — со вздохом, качнулся к моему столу магистр. Да так над левой ногой и застыл. — А я, как всех по вашему, Зоя, «шлейфу» перебросил, сразу — в жандармерию. Им координаты дал и новым подвалом сюда. Домашних ваших успокоить. У вас ведь все хорошо?
— Теперь хорошо… Ну и как, успокоили домашних?
— В общем-то, да, — смущенно скривился тот. — А потом, вдруг, такая мощная волна пошла, и я сразу по ее траектории сюда побежал… Такая волна, что… — и распрямив спину, задрал в листву голову.
— Мужчины, а Малай где? Малай?!
— Зоя, я не знаю. Он так быстро куда-то…
— Уав-у-у!
Нещадный треск местной святыни оповестил нас о третьем, «удачно приземлившемся»:
— А-ай-ё!
Волкодав, резво подскочив, метнулся ко мне. Магистр — так и остался лежать. Под яблоней. Посыпанный сверху ветками.
— Сэр Киприус?
— Да… мой мальчик?
— Видно, судьба у вас… такая.
— Это вы про моего Малыша вспомнили?.. О, да. О-ох. Они все на меня падают… — и, глядя на нас, едва унимающих смех, сдержанно засмеялся.
— Мужчины, а ведь вы — в крови. И…
— Это, в основном, не наша.
— Хвастун ты, братец.
— Да мы то что? Вот пес твой, это — да. Отработал на совесть. Троих вплавь пустил.
— Виторио, вам с ним надо подружиться. И «псиной» его не зови. Пожалуйста.
— Это почему? — скосился на Малая мужчина. — Он мне штаны порвал, и зубы свои скалил.
— Это была моя команда. И к тому же, у вас глаза одинаковые. Особенно, взгляд.
Пес и мой любимый мужчина одарили друг друга пристальными изучающими прищурами:
— Ладно, Малай… Я так понял, он — первый член твоей «здешней» семьи?
— Угу.
— И мы — в Ящерке, у бывшего главного храма?
— Угу.
— Руку давай. Пошли с остальными знакомиться… Зоя? Мы ведь тебя уже отвязали?..
— Угу. Пошли. Только…
— Что?
— Ты сам всё скоро увидишь, — поднимаясь со скрипнувших досок, поймала я на себе сочувственный братский взгляд…
Мои «успокоенные домашние», все как один, торчали на балконе с торца дома. Правда, Дахи и монны Розет в наличии не имелось. Зато у Люсы дальнозорко бликовала труба (Арса подарок. Видно, на будущее Спо). Я, глядя на эту композицию, с младенцем по центру на подружкиных руках, заранее напыжилась и мысленно сплюнула через плечо. Виторио тоже притормозил. Правда, у него подзорной трубы не было. Так что пока шли исключительно молча и… вместе.
— И ведь как чуяло мое сердце, что не надо было тебя туда отпускать! В эту гремучую столицу! — первой выступила с «трибуны» обладательница трубы. — Здравствуйте, мессир Виторио!
— И вам всем хорошего дня.
— И ведь две ночи не спали. Ни я, ни Теодоро. Ну, у него-то зубки лезут. А я… от Мадонны не отходила!
— Люса! Марит! Мессир Беппе!.. Спускайтесь! — у-ух… мама моя.
— Зоя, а у нас — верхний передний прорезался!
— Марит, сюда ребенка неси.
— Ага… Так что, малыш теперь об край кружечки очень громко стучит!
— Марит!
— Правда ведь, Спо?!..
И мне показалось, меня саму этой «кружечкой», вдруг, накрыло… Так тихо стало вокруг…
— Что?.. Зоя, как она его назвала?
— Спо, Виторио.
— Почему, «Спо»? Я не понимаю… Зоя?
— Мы все его так зовем. Кроме Люсы и сэра Клементе.
— Зоя… по-че-му?
— Потому что… — наконец, осмелилась я на него посмотреть и, прежде чем сказать, выдохнула. — Спо — твой родной сын. Я родила этого ребенка от тебя…
— Что?!
— О, Боже и все небеса хороводом. Сын баголи и бенанданти. И как я, старый идиот, раньше не догадался с этим деревом? С этой новой жизнью? Ну, надо же, ваш общий…
— Магистр, умолкните. Зоя, ты это сейчас со всей ответственностью говоришь?
— Да. Поэтому он и Спо. И я сама до последнего…
— А вот и мама наша!
Виторио на этот, нервно-радостный клич, вдруг, резко развернулся и вперился взглядом в улыбающегося во весь рот Спо:
— Вы мне…позволите?
— Конечно, — протянула ему малыша Марит.
Тот в ответ в первое мгновенье напрягся и даже изобразил на личике легкое недоуменье, чуть не выпустив из руки свою любимую гороховую погремушку, а потом… хлоп! Этим же сокровищем прилетело обретенному отцу прямо в нос. Подоспевшая Люса умильно выдохнула. Я — напротив, обратилась в одну натянутую до предела струну. Мой любимый, прищурившись, на всякий случай, прижал ребенка к себе. Спо пискнул и… закрепил результат. Теперь по лбу. Как раз в тот момент, когда ему двумя пальцами медленно, очень медленно и осторожно отгибался белоснежный воротничок… Мама моя…
— Спо… Теодоро. Мой сын… — мужчина и ребенок, прижатые друг к другу лбами, внимательно друг на друга глядели… малыш не выдержал первым:
— Ап-пу, — и расплылся во всю румяную ширь. — Ап-пу.
— Ап-пу, Спо. Конечно, «ап-пу»… Монна Люса?
— Да, мессир Виторио? — с рукой на груди, выдохнула в тишине нянька.
— Возьмите малыша, — и, поцеловав сына в лоб, протянул его опешившей женщине. А потом, не оборачиваясь, пошел по дорожке прочь…
А я так и осталась торчать, натянутой, как струна. Лишь уткнулась глазами в белоснежную рубашонку Спо. С маленькой растекшейся каплей на грудке.
— Подружка, ты совсем, что ли, дура?
— Что?..
— Ты почему за ним не бежишь?
— Сестренка, надо догонять.
— Зоя, его ведь Теодоро признал.
— Дитя мое, это же — нонсенс. И вы вот так просто отпустите свою единственную судьбу?
— Что?.. — дзын-нь! И струна, больно дернув за сердце, лопнула. — Лучше сразу самой. На той яблоне… Виторио!.. — и со всех ног понеслась за ним вслед.
Я нагнала его возле маленького, затерянного в сирени фонтана. И со всего маха, обхватила руками со спины:
— Я тебя никуда, никуда не отпущу.
Мужчина, качнувшись вперед, замер и глухо выдохнул:
— Зоя… Зоя. Руки свои. Мне надо…
— Куда тебе надо, когда мы с сыном — здесь? Любимый, я тебя никуда не отпущу. Прости меня. Прости. Прости. Прости.
— За что? Ты родила прекрасного сына.
