И один лишь Малай молча и очень пристально следил за нами, сидя сбоку у кроватного изголовья.

— А я, знаете, о чем сейчас подумала?.. Я раньше считала себя сиротой. А теперь просто права на это не имею.

— И кто у тебя его отобрал?

— Да никто. Я сама. Ну, какая я сирота? А вы? А мессир Беппе и монна Розет? А мой брат и Люса? Просто, семьи у всех разные. У меня — вот такая семья.

— Монна Зоя, а как же наш капитан? Он вам теперь кто?

— Он?.. Любимый мужчина и… отец моего ребенка, — и в какую бы даль не закинула меня моя шальная судьба, этого факта теперь ничто не изменит…

Вечер, тихий, безветренный, целиком заполнил собою комнату и раскрасил горы густыми прощальными полосами: махрово зеленой, сиреневой, фиолетовой. Само же небо сейчас сияло над неровными пологими кручами ярко-оранжевым апельсином уже невидимого уходящего солнца. Это, если смотреть с балкона налево. А если опустить глаза вниз… Сплошной туманный океан, накрывший, уже отходящее ко сну, огромное пространство предгорья. И где там теперь белые дома деревень, поля и широкая прямая дорога, ведущая на север в Диганте, к торжественно-постному Виладжо и дальше, дальше, до лазурного Моря радуг? Где оно всё?

— Прямо, как «чистый холст». Даже, без подмалевка. Что хочешь, то и рисуй.

— Монна Зоя, вы зачем поднялись с постели?

— А? — и я даже не удивилась. Дон Нолдо, стукнув пару раз по балконным шершавым плиткам тростью, встал рядом. У перил. — Обычная здесь панорама… Так, почему игнорируете советы моего многомудрого лекаря? Он, вы знаете, очень обидчив.

— А я — плохая пациентка, дон Нолдо. Да мне и намного легче уже.

— Неужели?.. А где ваша верная свита?

А где моя «верная свита»? Разбрелась по здешним просторам. Дахи с Малаем валяются на библиотечном ковре среди книг (с картинками). Это мне Марит донесла. Сама же направилась в джингарскую баню с бассейном («Если я ЭТО в своей жизни пропущу, то, прокляну себя самопроклятьем»).

— Заняты важными делами, но, как соберутся, обязательно к нам с сыном зайдут.

— Да-а. Занятная она у вас.

— Кто?

— Ваша свита… — задумчиво протянул мужчина. — А ваш маленький сын…

— Спо? — скосилась я на мужской орлиный профиль.

— Да, Спо. Откуда такое прозвище?

— Из сказки.

— Из сказки? — с улыбкой уточнил дон Нолдо. — Все сказки, монна Зоя, когда-то сочиняли люди а, в связи со скудной фантазией последних, сюжеты брались исключительно из реальности.

— И что?

— «Спо» — прозвище кланового рода Форче. Вот так то.

— Мама моя.

— Это от него вы так стремительно бежали? — вот это «вопрос»!

— Нет. То есть, да… То есть… Уф-ф… — вконец растерялась я. — Дон Нолдо, ваш закон гостеприимства подразумевает откровенность гостей?

— Только в том случае, монна Зоя, если им требуется моя помощь или защита… Вам они требуются? — и прямо посмотрел на меня своими глазами навыкат.

— Да. Причем, всем. Кроме Малая.

— Неужели?.. — прищурился мужчина. — Давайте с вами так договоримся: я утаю от сэра Клементе ваше нарушение режима, если вы немедленно вернетесь в постель. Что же до остального, то, расскажете мне, когда сочтете нужным.

— Я сейчас, — и сглотнула слюну.

— Что именно?

— И вернусь и… все расскажу.

И на этот раз обошлось без «животного магнетизма». Просто, честной платой откровенностью за добро. Потому что бегать устала. Да и «свита» моя, с каждым новым забегом разрастающаяся пополненьем… Я же и за них теперь отвечаю… Вот, что за жизнь?..

— … И с тех пор клановая жизнь, как спавшая со страны опухоль, сосредоточилась в одном только месте — западнее этого перевала, — опершись руками на трость, переставил ноги дон Нолдо и вновь откинулся на спинку стула. — Ну, а что касается ваших опасений…

— Да? — даже голос у меня перехватило.

— Видите ли, монна Зоя, юридически они такое право имеют. Это — еще остаточный рефлекс нашего правосудия на былую власть бенанданти. Но, пока отец ребенка жив и находится в полном здравии, лишь он властен принимать такое решение.

— Тащить его за собой в закрытые клановые земли?

— Ну да. Повторяю, пока он жив и здоров. Однако у этого человека в клане остались ближайшие родственники: дядя, насколько я помню, и его сыновья.

— Да какое они имеют отношение к моему сыну? — дернулась я на своем краю кровати. — Они ему — никто.

— Тем не менее, — с нажимом произнес мужчина. — Реальная опасность существует… Теперь, что касается «гостеприимной цитадели радости», Розе Бэй… Вы им нужны, как средство манипуляции и не больше. Только лишь вы. Ну, а монну Марит они просто проучат.

— Это, в каком смысле?

— Возможно, в летальном, — хладнокровно скривился дон Нолдо. — Однако у меня с Фелисой старые счеты и здесь я смогу вам помочь: обеспечить ей большие судебные хлопоты на ближайшие, как минимум, полгода. Давно повод искал, да просто тратить свое драгоценное время на такую…

— Я портовым матом ругаюсь.

— Буду на будущее знать… Мерзкую даму совсем не хотелось, — все же благородно закончил аристократ. — Она нос свой хорошо держит по ветру и сразу поймет, откуда его принесло. А если еще намекнуть, по какой причине именно… Но, это уже — не ваши заботы. И… компаньонка, монна Сусанна…

— Иззи.

— Иззи… А вот тут мальчик прав: Фелиса не могла искать именно его. Значит, ее кто-то навел и конкретно на исчезновение Дахи из дома мессира Виторио. Но, здесь стоит подождать и, если я в своих умозаключениях прав, то очень скоро мы это узнаем… Монна Зоя, попросите вашу подругу черкнуть своему деду записку. Это все, что от вас обеих требуется.

— А текст?

— Самый простой. Ведь вы же хотите, чтобы они с монной…

— Розет.

— … не волновались?

— Это, конечно, дон Нолдо. Я ее попрошу.

— И последнее, монна Зоя, — глянул он на меня и вновь качнулся вперед. — Совсем недавно вы упомянули одну, очень старую сказку. А я цинично заметил о ее, вполне реально существующем прототипе. Так вот, рад вам сообщить, что и вы сами, и ваш сын, и его отец тоже теперь — часть новой легенды. Ну, или, сказки.

— Это… как?

— Это одновременно просто и теоретически невозможно. Дело в том, что… — вдруг, хмыкнул он. — вы, как баголи, и мессир Виторио, как бенанданти по крови, никогда бы, подчеркиваю, теоретически, никогда бы не смогли сотворить то, что появилось на свет вчера.

— Я вот сейчас не совсем… — потерла я, уже саднящий от такого обращения нос.

— Ваш общий ребенок. Ведь жрицы дома Вананды должны были априори сохранять свою девственность. Это — во-первых. Во-вторых, отдаться врагу, бенанданти, могли лишь против собственной воли. И, если такое во время войны случалось, то они, как правило, помолясь, гордо кончали жизнь самоубийством. Ну, или старанием самой Вананды, ребенок появлялся на свет уже мертвым. И, в третьих — ваш Спо, монна Зоя, рожден от любви. А уж такое и вовсе… Вот я и говорю: с точки зрения простых людей, данный факт — обычное дело. А с другой стороны — полная историческая и религиозная невозможность. Причем, поощренная, что двуликой Ванандой, что нашим Единородным. И вы даже представить себе не можете, до какой степени, поощренная.

— Да мне и этого уже, — глубоко выдохнула я. — хватило.

— Монна Зоя…

— Подружка, ну ты… даешь, — в дверях с раскрытыми настежь ртами стояли Дахи, с книжкой наперевес и, румяная после бани, Марит. — Ой, Малай, уже входим… Это ничего, что мы…

— Ни-чего… Дон Нолдо?

— Да, монна Зоя?

— А как мне жить после этого?

— Нормально. Как и жилось раньше. Впрочем, «нормальной» вашу жизнь назвать вряд ли можно, — и медленно встал со стула. — Спокойной ночи и… я зашлю к вам слугу за запиской.

— Угу, — проводила я его взглядом до двери. — Ну что, продолжаем жить дальше?.. Ой, нет. Мне сначала вам многое нужно рассказать…

К вечеру дня следующего я уже вполне владела искусством младенческого пеленания, упражняясь на пузатой глиняной вазе с камина. И даже один раз, закусив губу, проделала тоже самое со Спо. Симона одобрительно хмыкнула. Марит разлепила зажмуренные глаза. Дахи… А Дахи весь день пробегал с Малаем по садам и лужайкам… Два бдительных охранника. Поэтому появление долго отсутствующего в нашем периметре дона Нолдо они пропустили. Зато мы с Марит, сложив на коленях ручки, приготовились все так же благоговейно внимать.