Мужики в ответ замерли, и один уже распахнул рот…

— Уф-ф, а вот и они! За тобой.

— Куда?!

— За тобой, бесовка! А не хошь… так с нами останься, — и громко заржали на пару, видно, для впечатленья.

Ну, я и «впечатлилась». Да так, что вновь подорвалась с песка на ноги. Получилось слегка с кривизной. И ненадолго. Я лишь взглядом успела мазнуть туда, куда и «спасители» мои пялились: узкая лестница вниз, из-под густой зелени, с яркими пятнами цветов вдоль перил, а по ней бодро спускаются трое. Такой же «несвежий смуглец», «атлет» в темном жилете, а вот, третий…

— Мама моя… Бу-э, — и снова коленями в песок…

— Долгих лет вам, мессир Леон!

— Всех благ!

— Бу-э.

— И вам удачи.

— Так уже, удача нам! Вот, гляньте.

— Бу-э… Ой, мамочки. Бу-э.

— Ну и?

— Ох, это она воды нахлебалась. Мы ж ее…

— Из океана выловили, мессир Леон. Видать, с корабля проходящего скинули: шишка на лбу и поранена там же. А так…

— Рана? Большая?

— Бу-э-э. О-ох.

— Да нет. Быстро заживет. Да и не хватятся ее, доподлинно говорю, мессир Леон. Наоборот, избавиться, видно…

— В этом сам разберусь… Ладно. Никип, давай к ней и… в общем, помоги.

— Ага.

— Руки свои… Я сама, — однако, меня сегодня мало кто слушает. Зато «третьего» я теперь рассмотрела — редкостная «натура». Бледный, худой, губы — «в ниточку» и важности преисполнен, как швейцар в столичном театре. Мессир Леон. Вот значит, как.

— Никип?

— Я са-ма, — процедила, вытирая рот свисающим рукавом.

— Кх-хе. Ну, попробуй «сама».

И попробовала. По горячему песку босиком — скорость заметно прибавляется. Тем более, «легкость» в организме значительно возросла. Лишь «запечатлела» напоследок своих «спасителей» — вдруг, пригодится? И услышала вслед:

— Так-так… И сколько за эту русалку хотите? — новый поворот в моей непутёвой судьбе. Жаль лишь, «цену» ему я так и не расслышала…

Истратив весь свой запал на прыжки по береговой полосе, я очень скоро выдохлась. Так, что вновь упасть и не вставать. Однако здесь повезло:

— Поготь ка: надо начальство дождаться, — парень сам тормознул у первой лестничной ступени и наглядно скрестил на груди руки.

Я на ближайшую из них — упала:

— О-о…

— Чего, совсем плохо? — не то уточнил, не то — посочувствовал.

— Угу… Голова… Никип ведь?

— Ага, — с прищуром оскалились мне.

— А я где, Никип?

— Кх-хе! Видать, точно тебя «шандарахнули».

— Угу, видать, — и впервые притронулась к своему ноющему лбу. — О-о… Ты хоть скажи мне: это Божьи скалы или уже материк?

— Материк. Южное чидалийское побережье. А место… — и отвернул голову к солнечному заливу. — Место — Бухта Роз. «Розе Бэй». Слыхала о таком?

— Не-ет… По-моему, нет. Так здесь что, розы разводят? — по крайней мере, ясно б стало, по какой оказии меня сюда «купили». Однако парень ответить не успел:

— Как тебя зовут?

Я от этого тихого голоса, почему-то, вздрогнула:

— Зоя.

— Так-так, Зоя, — одарил меня еще одним цепким взглядом вернувшийся «покупатель». — Ты — девочка взрослая и, надеюсь, в истерики впадать не станешь. Не хотелось бы портить такое красивое лицо еще одной… шишкой.

— А что, есть, от чего? — без особого интереса уточнила я.

Мессир Леон многострадально вздохнул:

— Это, смотря как, ты к жизни относишься. Можно, например, полагать, что сегодня тебе дважды в ней крупно повезло: когда тебя из воды достали, и когда от этих скотов спасли. А можно и считать себя жертвой злого рока.

— Тоже дважды?

— В этом, Зоя, все и дело.

— Так вы мне просто скажите: зачем я вам сдалась в этой цветочной бухте? А то у меня от ваших философских вывихов… — и шумно выдула воздух от по новой накатившего спазма.

Мужчина в ответ хмыкнул:

— Я понимаю… Послушай меня, Зоя. Пытать тебя своими «вывихами» больше не стану, а вот что скажу: любой долг приходится отдавать. И будем считать, ты этому месту… кое-что задолжала. За свое телесное и душевное здоровье. А вот каким образом ты затраченное сюда вернешь… — обменялся он взглядом с застывшим статуей Никипом. — Поживем — увидим. Сейчас же: мыться, потом к нашему замечательному лекарю и спокойно отдыхать. Здоровье здесь — самое главное.

— Угу-у, — напрягла я последние свои, не отбитые «крохи». — А что это за место то такое?

— Розе Бэй… Лучший в Чидалии «дом для уединенных свиданий».

— Мама… моя.

— Никип! Помоги девушке встать и… в общем, помоги…

Зачем?.. Зачем?.. Зачем?.. Вопрос, единственный из огромной кучи второстепенных, упрямо долбился в голову и не давал покоя. Потому что именно он был причиной всему. Зачем? Зачем я тогда от него ушла? Ведь, если б осталась в каюте, в кровати… Не было б теперь этих приторно розовых стен, приторно розовых штор и высоких каменных заборов. С одной стороны — недосягаемая жизнь. С другой — бесконечные розы. В бесконечных тенистых аллеях, клумбах и вазах. Я розы с детства не особо люблю. А здесь они — везде. И теперь олицетворяют собой «приторно благоухающую клеть». Так, зачем?!.. Вот так седьмой день подряд. Между цветами и огорожами. Лишь иногда отвлекаясь от бесконечных «Зачем?».

В первый раз — первой же ночью. Я тогда почти успела заснуть. Когда в комнату тихо вошли двое: Леон и дама. Голос — скрипучий. Но, не по-стариковски скрипучий, а… с какой-то стервозностью:

— А шрам все-таки, будет, — будто меня здесь вовсе нет — горящей свечой, едва ли не в лоб. Я — «крепко сплю». — Придется челку ей выстричь.

— Монна Фелиса, она пока не готова. Я вообще по ее поводу сильно…

— А это — уже не твоя забота. Я сама знаю, по какому поводу и когда. Ты за ней присмотри. А, насчет челки… с этими чувственными веснушками…

— «Джованна».

— «Юная роза»?.. А что, не дурно, Леон. Только, если она начнет гостей портовым матом крыть, как Никипа, когда он ее сюда тащил…

— Монна Фелиса, подобного не повторится. И это — уж точно, моя забота.

— Знаю я. Не переусердствуй. И вообще… — исчез под моими веками свет. — Без меня ее не трогай. Я через неделю вернусь, вот тогда и посмотрим, что из нее выйдет и… — тихо закрылась за ними дверь.

Это был первый раз. Во второй я удивилась сильнее: наличию магии, натыканной здесь повсюду. Только действовала она как-то странно — ноюще томно в области живота. Видно, специально для «Роз», потому как у обычных служителей на шеях болтались аметистовые «защиты». Мне тоже пришлось «нацеплять» защиту баголи. Сразу, как поняла, точнее, услышала «конечный магический эффект». В темной беседке, за изгородью из всё тех же благоухающих роз. Здесь такие изгороди были повсюду. Они и делили местный «сад» на две отдельные части: «для приема гостей» и «служебную». Я пока шлялась во второй. От забора до забора. От охранника до охранника. Иногда, не одна. Но, это был уже третий случай. Пожалуй, самый здесь «удивительный».

Милая девушка Марит. С черными кудряшками и такими глазами, что видят всё. Даже то, чего в природе не существует. Моя здесь «отдушина» и приставленная мессиром Леоном прислуга. Хотя, второе — не важно. Важно, что она меня отвлекала. От моих бесконечных «Зачем?». Иногда, тоже бесконечной, болтовней. А через три дня и…

— У тебя бумага, Марит, есть? И карандаш?

— Для чего? — хлопнула та глазами и замерла с подушкой в руках.

Да, чтоб, хоть на время замолкла!

— Рисовать тебя буду.

— О-о, монна Зоя, а вы точно умеете?.. Найду! — и нашла. А потом мы с ней вместе нашли «задний план». Без приторных роз (и без соглядатаев). — Вот тут подойдет? А как мне сидеть? А может, волосы распустить? Монна Зоя, и губы мне можно, ну, чтобы пухлее? — ага, и рот — поменьше:

— Можно… Марит, а что за место?

— О, здесь когда-то была конюшня для пони. Наша хозяйка их держала для… ну…

— Не надо, — а я здесь сильно «продвинулась» в «образовательном» плане.