Клодия возмутилась. Господи, да что это с ним? Или он забыл о присущих джентльмену приличиях? Она посмотрела на Тинли. Старик пожал плечами, допил чай и поставил чашку.

– Его сиятельство сегодня не в себе, – заметил он. Клодия, посмотрев на маленький горшочек с фиалками, нахмурилась:

– Я была уверена, что ему понравится! Тинли тяжело опустился на стул.

– В последнее время его сиятельству мало что нравится. Он всегда мрачный.

– Да, это верно. – Клодия встала и взяла фиалки. – Мы сделаем так, чтобы он не был мрачным, – сказала она и, взяв горшочек с цветами, улыбнулась старому дворецкому. – Или погибнем. – И она покинула столовую.

После долгих колебаний она решила не ставить этот горшок вместе с остальными – он был предназначен для Джулиана. Девочки многие часы работали над ним. Наконец Клодия пришла в его кабинет, чтобы поставить несчастный маленький цветок на видное место на его столе. Она надеялась, что муж прикажет выбросить его, хотя бы потому, что фиалки очень трудно найти в это время года.

Она изо всех сил старалась не поддаться отчаянию, мучившему ее последние недели. Вчера Дорин убеждала ее быть терпеливой, ведь то, что она сделала, нелегко простить. Сидя в своем кресле-качалке, она спокойно сообщила Клодии, что Джулиану могут понадобиться на это месяцы, если не годы. А потом еще добавила, что он может вообще не простить ее. Никогда.

Что, если так оно и будет? Клодия перевела взгляд на задернутые бархатные шторы, словно отгородившие эту комнату от мира, как отгородил свое сердце от мира Джулиан. Отчаяние захлестнуло его. Он плохо спал, почти не ел, под глазами появились темные круги.

Клодия понимала, что это она довела его до такого состояния, но ее попытки изменить создавшееся положение не давали никаких результатов. Он не хотел ничего менять. И это убивало обоих.

Решительно качнув головой, Клодия повернулась и вышла из кабинета. Одно совершенно ясно – она не выдержит, если будет думать об этом каждую минуту. Единственный выход – загрузить себя делами. Она знала это по опыту. Все те годы, пока ждала, что отец заметит ее, она была занята до самого вечера. И ожидая, когда наконец соизволит приехать Филипп, тоже не сидела сложа руки. Когда ей навязали этот брак, она сделала то же самое, не давая себе ни минуты отдыха. Чтобы не думать, не страдать, не надеяться.

Это было нелегко – вина и одиночество, которые она испытывала в этом доме, лишь усилились после скандального побега Софи. Лорд Дилби ликовал, не упуская случая сказать, что идеи Клодии Дейн доведут до погибели всех женщин. Семья Кеттеринг пострадала от этого скандала. А что касается Клодии, то сейчас никто не приехал бы к ней на чай, даже если бы от этого зависела ее жизнь.

И она коротала время с Жаннин и Дьедрой, Энн и Юджинией, с Дорин и раз в неделю навещала Софи.

Когда она приехала в этот же день в дом Стэнвуда, ее снова встретил новый лакей – казалось, слуги здесь не держались больше одного дня. Судя по всему, бедняга был совершенно не знаком с обязанностями слуги, потому что оставил ее в прихожей, а сам отправился на поиски Софи. Именно поэтому Клодия имела несчастье столкнуться со Стэнвудом. Он вышел в прихожую с поистине королевским видом. За ним по пятам шел еще один лакей.

Его губы растянулись в похотливой улыбке, едва он увидел Клодию.

– Ты только посмотри, Гриме, кто к нам пожаловал! Сама леди Кеттеринг. – Он коснулся губами ее руки, обтянутой перчаткой, и Клодия с трудом подавила желание вытереть перчатку о накидку. – Моя жена не сказала, что ждет вас. Интересно почему? Возможно, это из-за вашей репутации? А? Как вы полагаете? – спросил он.

Нет, он просто осел! Помня о присутствии лакея, Клодия лишь улыбнулась.

– Не представляю, почему Софи ничего не сказала. Я приезжаю каждую среду, во второй половине дня.

– Обычно я не позволяю Софи принимать посетителей, если меня нет дома, – продолжил Стэнвуд. – Но в данном случае могу сделать исключение. Уверен, ваш визит будет безупречен, учитывая вашу дилемму.

Ну, довольно! Чувство омерзения стремительно сменилось яростью.

– Прошу прощения, сэр, но что за дилемму вы имеете в виду?

Зловеще хмыкнув, Стэнвуд взял ее за подбородок, словно ребенка.

– Мою шляпу, Гриме, – приказал он лакею и снова улыбнулся Клодии. – Прошу прощения за то, что старался быть деликатным. Я имел в виду, леди Кеттеринг, крах вашей репутации. Говорят, он овладел вами на столе, – это правда?

О небеса, что бы она только не отдала за право задушить его!

– Вообще-то это была скамья в оранжерее, – вежливо поправила она Стэнвуда, заметив, как густо покраснел бедный лакей.

Стэнвуд засмеялся, но глаза его при этом излучали ледяной холод. Тошнота подступила к горлу Клодии. Каким-то чудом ей удалось не дрогнуть перед ним.

– Видимо, вы изо всех сил пытаетесь восстановить свою подмоченную репутацию, мадам. И я также полагаю, что вы не захотите нового скандала, а поэтому не станете советовать Софи совершить какую-нибудь глупость. Я позволю вам увидеться с ней. – Он уставился на ее губы и облизнулся. – Однако я совершенно точно буду дома, когда вы осчастливите нас своим визитом в следующую среду.

Клодия больше не могла сдерживаться. Этот человек вызывал у нее омерзение, и она неловко отступила, натолкнувшись на дверь. Стэнвуд засмеялся.

– Ну идите же, – покровительственно сказал он. – Идите и найдите нашу Софи.

Клодия не стала ждать – ей вдруг отчаянно захотелось оказаться как можно дальше от него. Господи, ну как могла Софи влюбиться в этого ублюдка?

Она услышала, как Стэнвуд засмеялся и что-то тихо сказал лакею, когда она торопливо покидала прихожую. К счастью, другой лакей нашел ее в коридоре.

– Прошу прощения, миледи. Леди Стэнвуд в своей гостиной. Прошу следовать за мной.

Клодия кивнула и пошла за лакеем через лабиринт дверей и коридоров. На втором этаже он остановился перед зеленой дверью и постучал. Клодия услышала приглушенный голос Софи.

Когда дверь распахнулась, она увидела, что Софи сидит спиной к двери, плечи ее бессильно поникли. Поблагодарив лакея, Клодия вошла в комнату и закрыла за собой дверь.

– Софи, ты здорова?

Едва улыбнувшись, Софи полуобернулась, и у Клодии перехватило дыхание при виде золовки. Прошла всего неделя с тех пор, как они виделись, но Софи изменилась до неузнаваемости. Она все еще была в пеньюаре, хотя уже пробило три часа. Выглядела она изможденной, словно не ела много дней. Темные круги легли под покрасневшими глазами, волосы потускнели.

– Софи! Что с тобой случилось? – спросила Клодия, чувствуя нарастающую панику.

– Случилось? – Из горла Софи вырвалось не то рыдание, не то смех. – Ничего не случилось! Просто мне немного нездоровится, вот и все.

Это была ложь.

– Ты послала за доктором? Ты должна...

– Нет, конечно, нет, – сказала Софи. – Я вполне здорова. Пожалуйста, проходи и присаживайся. Я так тебе рада! Позвонить, чтобы принесли чай?

Клодия бросила накидку на стул и присела на край оттоманки рядом с Софи.

– Теперь я вижу, почему Юджиния и Энн были так встревожены вчера. Энн говорит, что ей ни разу не представилась возможность поговорить с тобой наедине...

– А что им тревожиться? – несколько раздраженно спросила Софи. – Я могу сама о себе позаботиться.

– Ну конечно, – торопливо заверила ее Клодия и, подавшись вперед, положила руку на колено Софи. – Просто ты не кажешься здоровой. Что говорит сэр Уильям на этот счет? Ведь он же должен...

Софи с горечью рассмеялась.

– Да он здесь почти не бывает, – сказала она, рассматривая свои руки. – Нет, Клодия, я чувствую себя вполне хорошо. У меня, должно быть, была лихорадка, но сейчас мне намного лучше.

Но это было совсем не так.

– Почему он не бывает дома? – без обиняков спросила Клодия. Этот болван уже должен был бежать за врачом!

Софи пожала плечами:

– Я точно не знаю. Но, по правде говоря... по правде говоря... – Голос ее опустился до шепота: – Я рада этому.