Накормив и переодев Клея, она опять забеспокоилась. Девушка подошла к Дейку и опустилась возле него на колени. Его лоб пылал. На этот раз он не отталкивал ее руку. Его глаза были закрыты, и она поняла, что он не спит, только когда он признался:
– Я неважно себя чувствую.
– Потому что ты опять горишь.
Он попытался сесть, но потом передумал и снова натянул одеяла.
– Через минуту я буду в порядке, – сказал он, но вскоре после этого опять начал дрожать и стучать зубами.
– Где моя куртка?
– Она висит около двери.
Она точно знала, что «лихоманка», как в народе называли эту болезнь, будет бить его дни, если не недели. Если не убьет совсем. Она видела, как это было с ее матерью и братом. К счастью, болезнь не коснулась ее самой. Кара решила поставить Дейка на ноги как можно быстрее.
Он попытался улыбнуться.
– У меня все болит. Даже зубы.
– Я знаю, – сказала она. – Но ты скоро будешь совершенно здоров.
Оп открыл один глаз.
– Ты правда так думаешь? Мне кажется, я скоро умру.
Кара па секунду прикрыла глаза, отгоняя от себя эту мысль, а потом повторила:
– Совершенно здоров.
Он закрыл глаза.
– Я не болел шесть лет.
– Может, ты выпил плохой воды?
– Но почему тогда ты в порядке?
Она села позади него па пыльный пол.
– Ничто не может заставить меня заболеть. Все мои близкие удивлялись этому. Они все лежали, стонали и вздыхали, но кто-то должен был приносить воду и кормить их. Этим «кем-то» всегда была я.
Он взял ее за руку.
– Ничего не может расстроить вас, не правда ли, мисс Кара Джеймс?
Его ладонь была горячей, кожа – сухой. Жар его прикосновения передался девушке.
– Небеса посылают нам испытания по нашим силам. – Она отняла руку. – Как насчет завтрака?
Он покачал головой.
– Я не могу есть.
– Тогда выпей воды. – Она не знала, что еще может сделать для него. Кара могла только ждать, когда его организм сам поборет лихорадку.
К полудню ему стало немного лучше. Встав на ноги, Дейк настаивал, чтобы они ехали дальше, лишь бы приблизиться на несколько миль к Нью-Мадриду.
– К тому же, – спорил он, – Клею нужно молоко.
Кара уверяла его, что миссис Хардести дала ей мешочек овса и посоветовала делать из него кашу-размазню для ребенка, но Рид и слышать об этом не хотел. Несмотря на ее доводы, он собрал вещи, и меньше чем через час они выехали. Путешественники продолжили свой путь, несмотря на его простуду, лихорадку и расстройство желудка. Кара про себя молилась, чтобы это был грипп, а не дизентерия.
После одной из остановок Дейк еле вышел из-за деревьев. Когда он медленно взобрался на повозку и взял в руки поводья, Кара тронула его за руку.
– Дейк, пожалуйста, давай остановимся. Днем больше, днем меньше – не так уж важно!
– Правь сама. – Он отдал ей поводья. – Я не собираюсь оставлять тебя одну в незнакомом месте с ребенком и больным человеком на руках. Нью-Мадрид должен быть поблизости.
Кара завернула Клея и устроила его в задней части повозки, загородив, на всякий случай, ящиками. Она направила Генерала Шермана к городу у реки, а Дейк свернулся на сиденье и заснул неспокойным сном.
Они достигли городских предместий как раз перед сумерками. Дейк приподнялся и сел.
– Правь к реке, – сказал он.
Ее руки болели после того, как она в течение двух часов управляла повозкой. Довольная, что они скоро остановятся, Кара стегнула Генерала Шермана, и они помчались по улице, ведущей к реке. Город был разрушен: видно было, что поработала тяжелая артиллерия. Кирпичные стены домов были разбиты; людей в этих развалинах не осталось. Окна разрушенных зданий напоминали глазницы скелета.
– Да тут еще похуже, чем в Поплар-Блаффе, – громко сказала Кара, покачав головой.
Дейк приподнялся, сел прямо и поправил шляпу. Он оглядел городские развалины, а затем произнес:
– Недалеко от берега есть остров, который защищали конфедераты. Генерал Поп вел осаду города, а потом обстрелял его из артиллерии. Повстанцы покинули остров, и федералисты снова взяли реку под свой контроль.
Повозку тряхнуло на колдобине, и Кара, свалившись с сиденья, упала Дейку на колени. Но она тут же отпрянула назад, как будто дотронулась до раскаленных углей. Дейк посмотрел на ее руки, покрывшиеся мозолями, и взял у девушки вожжи. Она с облегчением отдала их ему, но, освободив руки, тут же дотронулась до лба молодого человека.
– Жить будешь! Ты уже стал прохладнее, – объявила Кара.
Дейк улыбнулся ей в ответ.
«Не смотри на меня так, Дейк Рид», – подумала девушка.
Покраснев, она отвернулась и стала разглядывать хижины, стоявшие вдоль реки. За домами, на воде, виднелся пароход. Очевидно, это было трехпалубное судно, причем верхнюю палубу можно было разглядеть лучше других. Перед капитанской рубкой две громадные трубы выплевывали в сгущавшиеся сумерки клубы темного дыма. А над трубами висели сигнальные фонари, светившие красным и зеленым светом.
Кара в жизни не видела столько воды. Чем ближе они были к реке, тем больше она чувствовала силу водной стихии, тем сильнее был запах ила, который несли мутные воды реки. Ей ужасно·захотелось оказаться на пароходе и ощутить, что же это такое – плыть по течению реки?
– Перед тем, как искать место для ночлега, давай узнаем, когда пароход отчалит.
Дейк выскочил около сходней и привязал поводья к поручням.
Кара увидела, что под глазами у него темные круги, а цвет лица стал очень болезненным. Она слишком хорошо знала, что лихорадка может вернуться и продолжаться не один день, то ослабевая, то возобновляясь с такой силой, которая могла подкосить и очень сильного человека. Девушка взяла Рида за руку:
– Подожди здесь. Я все узнаю.
Подходя по мягкой земле к небольшому зданию, она подумала о том, как они выглядят со стороны. Ее губы были разбиты, лицо в синяках. Дейк был похож на старую рубашку, которую постирали и вывесили сушить на солнце. В этой нелепой повозке, с ящиками, бочонками и ребенком, спрятанным среди них, путешественники были похожи на бродяг.
В деревянном доме никого не было, но когда она подошла к открытой двери, девушке встретился человек. Кара поспешила к нему.
– Извините, – сказала она, подозрительно осматривая крупного мужчину и ненавидя себя за то, что после происшествия в Поплар-Блаффе стала такой осторожной. – Когда отправляется это судно?
Дородный мужчина, которому на вид было около шестидесяти, повернулся на каблуках, почесал лысину, прокашлялся и сказал:
– Десять минут!
– А следующий пароход?
В ответ здоровяк рассмеялся резким лающим смехом, который исходил из самой глубины его необъятного живота.
– Следующий?! Этот – первый за несколько недель. Не много судов осталось на реке после войны. – Он покосился на Дейка, на повозку, стоявшую в нескольких ярдах от домика, и снова покачал головой.
– Уж если вы собираетесь спускаться по реке на пароходе, лучше бы вам уплыть на этом, а то следующий может прийти сюда через месяц, а то и больше.
– Вы – капитан?
Он снова засмеялся своим лающим смехом.
– Нет, черт побери!
– Вы можете попросить его подождать?
Он вытащил из кармана часы, открыл крышку, разглядел в скудном сумеречном свете время, определил, сколько им осталось, и повторил:
– У вас есть десять минут, леди.
Она вновь подобрала юбку и бросилась к повозке. Задыхаясь, Кара прислонилась к переднему колесу и посмотрела на Дейка.
– Они отправляются через десять минут, и если мы хотим плыть по реке вниз, нам надо успеть.
Несколько секунд она смотрела ему прямо в глаза, как будто определяя, хватит ли ему сил, чтобы погрузить все на судно.
– Это было необходимо?
– Что – это? – смутившись, нахмурилась девушка.
– Так задирать юбку, когда ты бежала. Или ты хочешь, чтобы все видели твои ноги?
Кара покраснела и посмотрела назад, на сходни. Толстяк ушел. Было уже почти темно. На деревья, росшие вдоль реки, опускался густой туман. В вечернем полумраке они казались тихими и задумчивыми. Никого вокруг не было.
