Мы ещё долго сидели, что-то уплетали, запивая сначала кагором, потом текилой, а после коктейлем с гранатовым соком. Что-то друг другу рассказывали, вспоминали разные смешные истории, но темы этих разговоров совсем не сохранились в моей памяти. Нечто про Инь с антитезой Янь, свернутые в клубочек мировой гармонии. Как-то незаметно вдруг выяснилось, что наступила вполне полноценная глубокая ночь, и всем пора спать.
— Так, теперь я покажу твои временные апартаменты, — задумчиво поведала девушка.
Мы прошли куда-то вглубь дома, и оказались в коротком коридоре со множеством дверей.
— Вот это твоя, — объясняла художница. — Там дальше — сортир, рядом — ванная. А ещё дальше — закрытое нежилое крыло, оно всё заперто. Вот тебе фонарик, а то не найдешь где выключатель, если что. Чистое белье сложено под подушкой. Так, всё вроде… Ничего не забыла?
— Слушай, — вдруг спросил я, — а почему ты так?
— А? — не поняла девушка. — Как «так»?
— Стала такой синей. Кстати, мне нравится, я уже говорил, нет?
— Ну, это. Давно хотела. Хотя бы потому, что потом смелости может не хватить и будет уже не тот возраст. Плюсом — очень хочется чего-то новенького по жизни, а самый верный вариант — сменить прическу. А если уж менять, так кардинально. Ну, устраивайся и спокойной ночи.
И Маша ушла к себе.
«Как, и это всё? — вяло подумал я. — Или чего-то она всё-таки забыла? Может, стоило пойти вслед за ней?»
Выделенная мне комната интерьером не радовала. Длинная, как монашеская келья, она заканчивалась небольшим окном. Потемневшие от времени стены, беленый потолок, крашенный охрой дощатый пол. У левой стены стояли: старый, невероятных размеров шкаф с треснутым зеркалом, простой деревянный стул и железная кровать с завитушками изломанными в стиле модерн. На стене дико и нелепо торчала компьютерная розетка с отходящим куда-то вниз проводом. Тут у них что, локальная проводная сеть? Правая сторона комнаты оставалась почти свободной. Только встроенная в стену белёная печь с двумя чугунными дверцами и вьюшкой сверху, да пришпиленный ржавыми кнопками постер с изображением абсолютно голенькой девушки в позе лотоса и надписью большими буквами: «For the man who have everything here I am», что-то типа: «для мужика, у которого всё есть, вот она я». Из щелей дуло, по дому вообще гуляли сквозняки. Отсутствие дров и прочих отопительных причиндалов не предполагало использование печи. На кровати, под толстым синтепоновым одеялом, оказался матрас набитый явно каким-то растительным наполнителем, скорее всего — сушеными морскими водорослями. Тут моё внимание привлекла висевшая над кроватью черная полочка с книгами. Там оказались просоветские опусы о жизни партийных секретарей, и неведомо как попавший сюда Питер Абель: «Ассемблер — язык программирования для IBM PC». Между толстым, как кирпич, романом Луи Арагона «Коммунисты» и пятым томом из собрания Шолохова затесался Малый атлас Мира, тот самый, в синенькой обложке. Книга карманного формата на плотной мелованной бумаге.
На полном автопилоте я почему-то начал листать атлас — наверное, захотелось увидеть несуществующие уже страны и переименованные города. Вдруг из книги вывалился сложенный вчетверо бумажный листик. Распечатанная на лазерном принтере Яндексовская карта куска Москвы. Зеленодольская улица и улица Федора Полетаева. Рядом с перекрестком красным фломастером кто-то нарисовал жирный крестик, а сверху таким же фломастером значились какие-то числа через запятую — «18,2,33». Ничего не надумав, я сунул бумажку назад, автоматически поставил книгу точно так, как она находилась до меня, и принялся разбирать постель.
Навалившаяся усталость взяла своё. Всё сделалось безразлично, и до чрезвычайности захотелось спать.
Отогнав сонливое состояние, я откинул одеяло, постелил простыню, натянул на подушку наволочку, вставил одеяло в пододеяльник, разделся и с наслаждением вытянулся на приятно пахнущем морем матрасе. В комнате было крайне холодно, а никаких отопительных приборов, кроме мертвой печки, не полагалось. Освещение чтению не способствовало: голая лампочка, без абажура свисала прямо с потолка и слепила глаза. Я с раздражением положил на стул свою читалку, встал и выключил свет. Потом снова лег, уютно устроился, согрелся, наконец, и почти сразу начал проваливаться в сон. Как бывает в таких случаях, какие-то смутные тени и лица проносились в засыпающем сознании, из смутного небытия почти слышались чьи-то голоса и обрывки диалогов, возникали и рассыпались виртуальные образы, фрагменты эпизодов и реплик.
Уже совсем засыпая, я вдруг подумал, что очередной день закончился впустую. Что удалось узнать? Почти ничего полезного. Яна, готический дом на Обводном, Кафедра нежитеведения… Маша с синими волосами. Посидели, поговорили, выпили… Правда нашел какую-то бумажку, но толку? Вдобавок напрягало ощущение чего-то очень важного, но упущенного, а также чувство неусыпного внимания к моей скромной персоне. Только приступил к опросу потенциальных подозреваемых, а некто уже зашевелился. Было бы глупо не сопоставить дорожно-транспортное происшествие и драку во дворе с моим участием в качестве жертвы нападения неизвестных. Последовавший затем звонок вежливого мужика вообще оказался откровенным, не терпящим возражений предупреждением. Ещё письмо…
Несмотря на усталость и принятую дозу алкоголя, спалось плохо. С разными вариациями снилось одно и то же: во сне я видел, как из зеркала в гостиной выходил какой-то субъект, подозрительно похожий на Фреди Крюгера, только без шляпы и в джинсовом костюме. Этот тип неторопливо ходил по дому, заглядывал во все помещения, будто кого-то искал. Он скрипел половицами и, наконец, останавливался у моей двери. В этот момент я обычно просыпался, долго прислушивался к тишине старой дачи, переворачивался на другой бок, старался думать о чем-нибудь позитивном и снова проваливался в вязкий и тягучий сон.
Окончательно я проснулся от вполне реальных скрипов и тихих шагов. Сумеречный прямоугольник окна стал заметно ярче и светился серым утренним светом. С улицы не доносилось никаких звуков. Скрипы слышались изнутри. По старой даче кто-то ходил, на сей раз, наяву. Особого значения происходящему придавать не хотелось — мало ли что. Может, Маша отправилась в туалет. Или ещё куда. Но что-то было не так, что-то несообразное и неправильное слышалось в этих звуках. Звуки исходили из той части дома, где вообще никого не должно быть, где «все заперто».
Я встал, надел брюки, всунул голые ноги в кроссовки, взял фонарик и выглянул в коридор. Коридор показался совсем темным. Включил фонарик и посветил в разные стороны. Тут же в луч попала длинная полупрозрачная фигура во всем белом.
От неожиданности я вздрогнул. Недалеко от моей двери стояла Маша в просвечивающей ночной рубашке. Она молча подошла ко мне, протянула две длинные толстые веревки и сказала тихим голосом:
— Вот, бери. Пойдем.
— Куда? — спросил я, машинально взяв веревки, судя по ощущениям — льняные. — Может, я сначала оденусь?
Но художница не ответила. Молча схватила меня за руку и провела в «закрытую» часть дома. Мы миновали коридор, прошли пару смежных комнат, пока не оказались в третьей. Щелкнул выключатель, и всё наполнилось неприятно-ярким белым светом. На стенах висели какие-то маски — большей частью простые, не раскрашенные, но была парочка оригинальных. Причем сами стены оказались обшиты звукоизолирующими панелями. Помещение напоминало не то фото, не то видеостудию. Несколько современных треног для камер, белый фон и осветительные приборы. У левой стены находилось нечто закрытое черной шелковой тканью. Маски смотрели отверстиями для глаз.
— Для начала свяжи меня, — уточнила Маша.
Я не знал, что и делать. Затянувшееся молчание выдало возникшие сомнения.
— Как? И где? — глупо спросил я, не выдержав паузы. Но тут понял, и прикусил язык.
— Пожалуйста, — настаивала девушка, и сдернула шелковое покрывало.
Передо мной оказался готовый к работе станок для затейливых БДСМ-развлечений. Думаю, что создатели знаменитого арбатского секс-музея «Точка-Джи» наверняка обзавидовались бы такому ценному экспонату. А, учитывая, что установка находилась на уединенной старой даче, тут вполне можно было бы открыть филиал отеля «Искушение».
