В свете жёлто-красного пламени костра я задумчиво разглядывала собственный портрет — не слишком качественный, но довольно схожий с оригиналом. Правда, этакий милый сувенирчик из Экстра был несколько подпорчен крупно подписанным внизу обещанием крупного вознаграждения за мою поимку. Несмотря на расхождения в тексте, сама картинка явно вышла из-под пера того же художника, что и уже имеющаяся у меня версия. Мятая бумажка стала не единственным трофеем, добытым мною в городе: полностью оправдывая свою репутацию, я занялась разбоем…

…Арктур лениво переступал через наполненные грязью выбоины на мостовой узкой пустынной улицы. Если б я не знала, что нахожусь в другой реальности, в совершенно другом временном отрезке, то решила бы, что оказалась в центре какого-нибудь небогатого провинциального городка на окраине Подмосковья. Обманчивое ощущение возвращения в родной мир просуществовало ровно до того момента, когда показался первый местный житель. Прямо перед нашими с конём носами из переулка между домами на приличной скорости выскочил всадник, одетый в печально знакомую мне форму городской стражи. Непрезентабельно выглядящий охранник правопорядка был совсем молод — видно, поступил на службу недавно и наверняка горел желанием проявить себя, что сулило мне новые неприятности. Юноша натянул поводья — вышколенная, послушная лошадка остановилась без малейших пререканий — и пристально вгляделся в моё лицо. Немая сцена длилась недолго: похоже, молодой стражник, полный нездорового трудового рвения, выучил все ориентировки (или как это у них называлось) наизусть. В его глазах мелькнула тень узнавания (к чести парня, тому удалось почти сразу её спрятать), и рука его неверным движением потянулась к оружию, но слишком медленно. Неопытный и романтичный, как и многие, начинающие путь воина, юноша ещё не свыкся с мыслью, что опасный противник может скрываться под любой личиной, и не воспринял меня серьёзно, несмотря на впечатляющий список моих «злодеяний». Хм, в кои-то веки следует сказать спасибо своей принадлежности к слабому полу… Меч так легко выскользнул из ножен, будто повиновался не руке, а скользнувшей мысли, и делал это с явным энтузиазмом и надеждой на поживу. Извини, милый, но убивать я сегодня никого не собираюсь… Тьфу, о чём я думаю, я вообще никого убивать не намерена! Клинок рассёк воздух и упёрся в горло стражнику задолго до того, как оружие последнего показалось из ножен хотя бы на сантиметр. Неудачливый юноша столь широко распахнул глаза и так надолго оцепенел, что и дураку стало бы ясно: он впервые столкнулся с настоящей опасностью, а этот опыт мог бы даться ему весьма и весьма дорого, если бы на моём месте оказался настоящий преступник.

— Знаешь, тебе очень повезло, — громким шёпотом произнесла я, объезжая непрошенную преграду справа и легонько скользя лезвием по шее стражника.

Поскольку юноша боялся шевельнуться, я быстро оказалась вне его поля зрения и, злорадно ухмыльнувшись, стукнула его рукоятью меча по голове. Стражник тут же обмяк и попытался свалиться с лошади — я, будучи не в состоянии удержать такой вес, проконтролировала падение, а затем и сама спешилась. Обыскать юношу и чересседельную сумку его скакуна мне не показалось зазорным, и моей добычей стали маленький мешочек с небольшим количеством монет, новенькое огниво, завёрнутые в чистую тряпицу бутерброды… и собственный портрет — такой же я видела на стенах нескольких зданий. Плюс к тому я сняла с морды лошади стражника узду в замену истрепавшейся верёвочке не шее Арктура. Без труда приладив нехитрое приспособление на коня, я запихала остальные трофеи в сумку и, вскочив в седло, последний раз глянула на распростёртого на земле юношу. Перед конфискацией имущества я не забыла бдительно приложить два пальца к его шее, прощупав пульс, и теперь могла не волноваться за здоровье стражника, но что произойдёт в этом городе с валяющимся без сознания на улице человеком, я доподлинно не знала. Надеюсь, юноша придёт в себя раньше, чем кто-нибудь уведёт его лошадь и табельное оружие…

…Убрав картинку в сумку и подбросив в костёр пару толстых веток, я завернулась в тонкое одеяло, перевернулась на живот, положив голову на сложенные руки. Спать не хотелось; круглая рыжая луна — на этот раз она единовластно воцарилась на ночном небосводе — насмешливо светила из-за пушистых еловых лап. В воздухе витало романтическое настроение: мечталось о любви, приключениях и тайнах. Впрочем, мне, как всегда, было трудно изгнать из мыслей пессимистичные нотки. Наполняясь ими, нежная мелодия ночи становилась всё печальней, вводя меня в состояние уныния, меланхолии, заставляя вспоминать…

…Леса, поля и деревеньки проносятся за мутным стеклом со скоростью пригородной электрички под мерный перестук колёс. Тёмное ночное небо затянуто тяжёлыми тучами, мелкий дождь изредка позволяет большим грязно-серым пузырям надуваться в лужах — сегодня он властвует над небом и землёй. В плохо освещённом обшарпанном вагоне почти никого нет: поздняя электричка, одна из последних, популярностью не пользовалась. Я сижу у окна, привалившись боком к подрагивающей стене, но быстро меняющийся пейзаж меня мало занимает. Мысленно я уже дома, лежу в темноте, укрывшись одеялом с головой, отгородившись ото всего мира не только запертой дверью, а и своими переживаниями. Тихая, невесёлая музыка льётся из наушников, удерживая сознание где-то на грани восприятия. Казалось бы, что такого — в очередной знаменитой клинике врачи развели руками? Мне отказывали уже много раз. С одной небольшой разницей… Это была моя последняя надежда. Обратиться больше некуда, да и, похоже, незачем. В НИИ были правы: помочь мне не смогут ни в одном новомодном лечебном заведении… Электричка замедлила ход и остановилась. Звонко объявили станцию — смутно знакомое название почти ни о чём мне не сказало. Повинуясь внезапному порыву, я поднялась и не спеша вышла в тамбур. Двери были пока открыты, состав дёрнулся, но в последнюю секунду я зачем-то выпрыгнула на перрон. Обернувшись, я проследила за зелёной змейкой убегающей вдаль электричкой и, когда последний вагон утонул во тьме, медленно поплелась к лестнице, ведущей в царящий за ограждением станции мрак…

…Из не слишком сладких объятий дремоты меня выдернуло раздражающее «вззз» над ухом. Я скосила глаза, проследила за спиралеобразным полётом комара и его приземлением на мой локоть. Не предпринимая попыток предотвратить укус, я наблюдала, как вредное насекомое — бич дачников и грибников — начинает откачивать кровь — источник большей части моих неприятностей… Вдруг комар покачнулся на тонких коротких лапках и повалился на бок, не успев даже выдернуть хоботок из моей руки. У насекомых случаются сердечные приступы?.. Или… Сердце тревожно ёкнуло от страшной догадки, прокравшейся в голову подобно ночному вору. Чтобы проверить неприятное предположение мне нужны были подопытные добровольцы, и оные не замедлили появиться. Буквально через минуту на ту же руку приземлились ещё два комара; не обращая ни малейшего внимания на валяющийся на прежнем месте труп собрата, они приступили к трапезе, продлившейся на диво недолго. Когда на не таком большом участке кожи от запястья до локтя лежали три дохлых насекомых и списать это на случайность возможности не было, меня охватил панический ужас. Впервые после того, как смирилась со своей скорой кончиной, я по-настоящему испугалась. Я вряд ли смогла бы объяснить, почему, ведь лично мне это открытие ничем не грозило… Наверное, я просто почувствовала себя каким-то чудовищем, у которого даже вместо крови отрава…

Заснуть мне удалось лишь на рассвете, и пары часов беспокойно дремоты хватило, чтобы отчаяться и оставить попытки нормально отдохнуть. Утренняя прохлада и разлитый в воздухе густой туман заставляли тело мелко дрожать, а зубы — бойко стучать. Остатки уворованных мною у стражника бутербродов я рассчитывала съесть на завтрак, но в связи с ранним часом и отвратительным настроением на еду и смотреть не могла, так что приберегла их на потом, а сама решила двинуться в путь. Ориентирование по карте стоило определённых усилий, но направление движения всё же было выяснено, и я уже седлала Арктура, когда со стороны дороги, невдалеке от которой находилась моя стоянка, послышался цокот копыт. Я насторожилась, обернулась на звук — попадаться на глаза кому бы то ни было не хотелось: слишком уж многие знали меня в лицо и по дурной репутации. Среди нескольких хилых кустиков и тонких деревцев спрятаться я всё равно не смогла бы, поэтому просто притаилась, надеясь, что одинокий всадник проедет мимо. Перестук приближался, становился громче, но реже — лошадь приостанавливала ход. Лишая меня последних иллюзий, цокот достиг своего апогея и затих, свидетельствуя об остановке невидимого всадника. Пригнувшись, я подобралась вплотную к кустам, мягко раздвинула ветки и вгляделась в образовавшуюся щель. На дороге стояла высокая белая лошадь, на которой боком сидела рыжеволосая девушка, в которой я без труда узнала Ориен.