Человек у стены, стоящий неподвижно, вдруг начал покрываться чем-то вроде каменной пыли. Едва поблёскивающая крошка проступила на его спине, затянула седым инеем волосы, разбежалась по рукам и ногам. Лицо наследника своей неподвижностью обрело сходство с каменной статуей, но глаза живого изваяния открылись, и на Росуано глянули тёмные зрачки в окружении испещрённых серебряными точками мраморных радужных оболочек.

Статуя стала уходить в стену, как в воду. Во мгновение ока наследник утонул в базальте, и комната опустела. Тогда лишь герцог перевёл дыхание и вспомнил те безумные сказки, что рассказал ему слегший от потрясения казначей: о том, как в подземелье вышел из сплошной стены каменный человек. Да, Румистэль не врал — он был настоящим наследником Гедрикса, Говорящим-С-Камнем!

Он шёл сквозь стену и искал, где покажется нечто непрозрачное для его каменных глаз — это будет пустота, комната без входа, хранилище кристаллов. Он смотрел по сторонам, медленно проплывая сквозь вязкую среду, но нигде не обнаруживал ничего похожего на то, что ожидал — везде был сплошной камень.

Как в тот раз, когда преодолевал он последнее препятствие в череде испытаний, он видел далеко впереди рельеф местности — с изнанки, изнутри. Он видел плоские равнины, похожие на потолки, уходящие далеко и теряющиеся в пространстве — то были искусственные долины, в которых были созданы сады и пашни. Он видел русла рек и впадины озёр. Он видел глухую стену, за которой было море. Он видел мощную городскую стену и сложную систему внутрискального водопровода, идущего с гор, и систему канализации, ведущей в море. Видел переплетения в основании дворца — то были подвальные помещения. Видел длинный ход во дворец со стороны — это был коридор испытаний для претендентов на трон Дерн-Хорасада. Всё это было далеко, а поблизости пустот не было, кроме той, откуда он вошёл в базальтовую толщу.

Вязкое недоумение наполнило сознание — что-то было опять не так. Но тут бледные тени окружили его и запорхали так, словно для них твёрдость камня не была препятствием.

«Идём с нами, дивоярец, мы покажем», — звали они. И он пошёл за ними, пробираясь сквозь камень и чувствуя, как перетекают через его каменное тело частицы камня — они как бы менялись друг с другом.

Тени вели его к скоплению мелких непрозрачных вкраплений, и по пути Лён миновал то, что уже ему приходилось видеть ранее — замурованные в камне человеческие фигуры. Он понял, что видит неудачные попытки проникнуть в сокровищницу короля — то были маги, совершившие пространственный перенос наугад и погибшие в камне. Все их попытки были обречены на провал, потому что сокровищницей был сам камень, сама коренная горная порода. Там, среди толщи базальта, висели гроздьями непрозрачные комки — скопления кристаллов, замурованных в основание города. Город стоял на осколках Вечности. Никто, кроме подлинного Говорящего-С-Камнем не мог забрать их.

Наследник, окружённый тенями, подошёл к скоплению и взял в пальцы один кристалл — тут он не светил своим зелёным светом, а походил на тёмный, непрозрачный камень. Их было много — в руках не унести.

Лён ожидал совсем не этого — ранее ему представлялось, что он обнаружит нечто, вроде сундука, который можно унести. Тени безмолвно суетились рядом, одна же была спокойна — Лён понял, что это Гранитэль.

«Создай вокруг них оболочку из камня», — прозвучал в мозгу её голос.

Это был выход: тому, кто разговаривает с камнем и ходит через него, как рыба плавает в толще морских вод, нет ничего проще, чем использовать камень, как материал в любом деле. Гедрикс повелевал горной породе, и та ему повиновалась — Лён обладал гораздо меньшей властью, но всё же мог приказывать камню.

Невидимые силы стали сдвигать кристаллы, собирая их в плотный ком. Вокруг них изменялась структура камня, он становился более плотным, и вот образовался тёмный шар. Тогда Лён начал толкать его рукой по направлению к глухому тупику, откуда он вошёл в базальт.

Герцог Росуано ждал довольно долго и уже решил, что наследник больше не вернётся. Он встал со ступеньки, куда опустился, потрясённый зрелищем превращения человека в камень и исчезновения его в стене, взглянул на угасший при падении светильник — тот был бесполезен, герцогу придётся возвращаться в темноте, наощупь. Яркие огни, горящие на полу, едва ли что тут сожгут — нечему гореть. Он уже повернулся и успел подняться на несколько ступеней, как раздался грохот за спиной.

На полу пустой комнаты лежал каменный шар. Откуда он взялся и что это означает, Росуано не знал — он продолжал стоять, напряжённо ожидая дальнейших событий. Они не заставили себя долго ждать.

Из стены, как из воды, вышел каменный человек. Он сделал несколько шагов по помещению, и каждый шаг его сопровождался грохотом удара — так тяжело его каменные ноги ступали на пол. Через мгновение его фигура начала преображаться, обретая цвет. Каменный облик растворился, исчез бесследно, и через минуту перед Росуано уже стоял наследник — живой и невредимый.

— Здесь заключены эльфийские кристаллы, — сказал он, указывая на шар. — И, пожалуйста, отдайте мне и те, которые хранятся у вас в библиотеке. Они вам ни к чему.

Свою комнату он заговорил — теперь никто в его отсутствие не сможет войти сюда. Лён подозревал не без основания, что герцог обязательно попытается овладеть кристаллами. Каменный шар, который теперь являлся хранилищем осколков Вечности, ненадёжное укрытие, и Лёну надо как можно скорее покинуть Дерн-Хорасад. Ещё следует подумать, где хранить этот шар, пока он не отыщет Джавайн — Гедрикс не оставил никаких намёков на то, где может быть этот таинственный эльфийский город. Всё это теперь задавало новых забот, а старые ещё не были решены. Одно было ясно: нельзя, чтобы Ксиндара знал о том, что Лён добыл эльфийские кристаллы, иначе приятель станет доставать его. Поэтому Лён с нетерпением ждал, когда же Ираэ даст ему знать, что пора отправляться в пещеру Красного Кристалла.

В мыслях он не раз рисовал себе эту сцену: как он приходит вместе с графиней в некое тщательно укрываемое место, где-то среди сумрачных ущелий, где дневной свет редкость. Он видит большой паралеллепипед с почти прозрачным верхом и кроваво-красным низом, в котором смутно угадываются очертания человеческой фигуры — таким в последний раз он видел Алариха, таким должен быть и Паф. Он снимает с пальца Перстень и кладёт его на верхнюю грань, потом отступает и лишь смотрит, как Гранитэль делает для Пафа то, чего не сделала для Алариха: поднимает его из смерти.

Вот ровная поверхность хрусталя пошла волнами, он размягчается, обтекает вниз и испаряется. Вот показывается неподвижное тело, через мгновение грудь спящего мёртвым сном судорожно вздымается, руки его оживают. Вот он садится, протирает глаза и оглядывается. Но, Лён никак не мог себе представить лица Пафа и часто думал: каким он будет? Ведь сам Лён за эти четыре года вырос, стал совсем взрослым. А Паф — он всё ещё подросток? Что ж, тогда он будет своему товарищу, как старший брат?

В дверь тихонько постучали, и Лён поспешил открыть — он ждал посыльных от Ираэ.

В дверях стоял с очень деловым видом Лавар Ксиндара.

— Я с посланием от графини, — официозным тоном заявил он, перешагивая порог.

— Ба, ты уж у неё на посылках служишь! — не удержался от ехидного замечания Лён.

— Да вот! — с достоинством отвечал Ксиндара, доставая из-за пазухи конверт. — Жизнью вот рискую! Герцог устроил засаду в коридорах, чтобы не допустить вашей встречи со своей невестой.

— А ты, конечно, снова притворился кипарисом… — пробормотал Лён, беря конверт.

— Ещё чего! — вознегодовал товарищ. — Я притворился герцогом!

Лён расхохотался, очень довольный хитростью приятеля, который был мастером иллюзий.