Сколько раз Лён представлял себе, как он вернётся к Магирусу и Брунгильде с ожившим Пафом. Это ему представлялось, как триумф. Он так сильно желал этого, так стремился, и вот он возвращается назад, а в сердце нет радости. Он спас Пафа, но какой ценой! Единственное, что заставляло его предвкушать мрачную радость, это была мысль о том, как он отыщет Лембистора и врежет ему по пухлой морде. Да, определённо, это стоило сделать!

Пафнутий наслаждался жизнью, очарованно осматривая с высоты полёта цветущие земли Селембрис, дыша воздухом и восхищаясь солнечному свету. Глядя на него, Лён дал себе слово сохранить в тайне ту цену, которую он уплатил за жизнь друга. Теперь дороже Пафа у него нет никого.

Едва два белых скакуна приземлились у лесного дуба, Брунгильда кинулась навстречу. Она выскочила из дверцы в толстом, кряжистом стволе и побежала вниз по склону. Но на полпути внезапно остановилась. Её лицо сделалось серьёзным — она внимательно разглядывала Лёна.

— Да, это я, — развёл он руками, поражённый этой реакцией. — Что, так постарел?

— Нет. Но ты другой, — ответила валькирия.

Магирус тоже примчался, вся лесная школа ходила на ушах. Вылез из своего дупла Гомоня и теперь с весёлым гугуканьем прыгал по ветке. К сожалению, не было Вавилы и Вещуна — эти два проказника снова умчались в какие-то приключения.

Паф слишком многое утратил за четыре года, и теперь всё узнавал как бы впервые. Опечалился он, узнав о кончине Кривельды и о судьбе Долбера. Также огорчила его весть о смерти Зои. Но всё это длилось недолго — жизнь слишком хороша, чтобы долго горевать. Первые дни после возвращения прошли в суете и шатании туда-сюда. Летающие кони носили их по всем местам Селембрис, которые им были любы. Наконец, оба друга немного угомонились и осели в замке Гонды.

Однажды осенью Магирус с Пафом отправились на местную ярмарку, прихватив с собой и двух ребят, новых воспитанников Гонды, а Лён отказался. Ему хотелось побыть немного одному, так что, побродив по тёплому и гостеприимному замку Зоряны, он вернулся в свою комнату. Там прилёг на своей кровати и достал из сумки одну вещь: книгу Скарамуса Разноглазого, летописца мира, который не существовал.

Час за часом Лён читал строки, изложенные с присущей отцу Корвину простотой и безыскусственностью, в которой, однако, ощущался весомый реализм. Скарамус, он же Корвин, пытался обобщить факты, он размышлял над природой бедствия, постигшего их земли. Он пришёл к выводу, что странная аномалия, постигшая их мир, сделала это замкнутое пространство как бы проходным двором для множества иных миров. Вот почему там оказались создания иных вселенных, потому что и сквабары, и прочие чудища были жителями невероятных, противоестественных с точки зрения человека, законов мироздания. А кто может поручиться, что знает всё о законах материи-пространства-времени? Какие невероятные сочетания могут образовывать законы жизни?

Отец Корвин приоткрыл Лёну тайну принцессы Фантегэроа, которую поведал молодому монаху герцог Даэгиро. Мать принцессы, будучи беременной, попала случайно в одну из совмещённых зон, где пролегала реальность двух миров. Неделю она пропадала там и по возвращении рассказала удивительную историю. Оказывается, в том пространстве с телом человека происходит метаморфоза, и он превращается в белого коня. Так королева Лиона носилась по серебряным холмам с табуном белых лошадей. Она даже не хотела возвращаться, настолько хорошо ей там было — это был какой-то рай. Но пребывание в волшебном пространстве не прошло бесследно для плода, и девочка родилась мутантом, а мать при родах умерла. Принцесса Фантегэроа принадлежала сразу двум мирам, и была дочерью обоих.

Скарамус признавался, что направление его выводам задал маг Румистэль — тот предположил, что в странном путешествии по морю они проплыли на своём галеоне по ряду иных миров, и некий пространственный тоннель вывел их прямо к берегу Дерн-Хорасада. Эта странная изрытость пространства проходами других вселенных в конечном счёте должна стать причиной гибели их мира. Проходы создавали хаос и способствовали вытеканию материи в другие миры. Так что, возможно, однажды жители песчаного моря обнаружат среди своей пустыни плывущий сам по себе кусочек моря и рыбаков на лодке. Или среди островов сирен с телами женщины-змеи возникнет остров с целым городом и крепостной стеной.

Он писал о человеке, который ещё даже не родился: о герцоге Кореспио, учёном и аристократе, о его гениальных догадках по поводу замкнутого характера их мира и о том, что прежде он был частью огромного пространства.

Прекрасный герцог Росуано и его кузина, так необъяснимо исчезнувшие в северных горах. Ондрильо был первым, кто открыл Северные ворота Дерн-Хорасада, через которые и пришла на город страшная погибель, ибо ворота так и не закрыли, а через десять лет после его таинственной пропажи явились с гор страшные чудища и кровожадные упыри.

По пропаже герцога власть в городе взял младший брат Ираэ и принял на себя чин регента, ибо наследник тоже не вернулся. Но той славы, что века хранила династия Росуано, ему не досталось — плохое то было правление, и город стремительно беднел. Впрочем, тому было причиной вовсе не бесталанность Ибнера, а беды, распространяющиеся, как проказа. Торговля с восточными странами затихла, потому что море стало опасно для судовождения. Аграрные области, кормившие Дерн-Хорасад, пришли в упадок, потому что именно там начали резвиться сквабары, для которых убийство было родом развлечений.

Время сыграло с летописцем странную шутку: он пытался посылать послания самому себе — себе, живущему через сто пятьдесят лет. Он заботился о сохранении своих записок, чтобы они дошли до него, Корвина, когда он будет служить королю Киарану Железной Пяте.

Скарамус не имел понятия о том, что его труды вполне увенчались успехом, ведь его книга дошла до герцога Даэгиро через время и воды. Именно книга молодого монаха и его рассказы о Румистэле подвигли Кореспио на странный и противоречивый шаг: послать мага через море, ибо герцог уже заранее знал, каков будет конец. Да, он сказал дивоярцу: иди и сделай это, но имел в виду совсем другое. Кореспио направил его туда, поскольку знал, что дивоярец уничтожит его мир и прекратит его страдания. Но знал бы он, каким путём! Впрочем, никто не может точно поручиться, что думал и что знал учёный-аристократ, герцог Кореспи Даэгиро, поскольку он сам был загадкой того мира, мира, который никогда не существовал, и лишь один человек во всей Вселенной помнил о нём — маг Румистэль, убивший этот мир и стёрший его из конгломерата миров, из самого корневого основания.

В последней главе отец Корвин вывел без всякого на то основания, просто на основе неясных ощущений, природу диковинного дарования мага Румистэля — он считал, что странный дивоярец, наследник Говорящих-Со-Стихиями, обладал уникальным во всей вселенной даром: он владел временем. Он мог перемещаться по оси времени в будущее и обратно, он мог убыстрять и замедлять время по своему усмотрению. И он владел этим даром бессознательно.

Лён оставил книгу и некоторое время молча смотрел в потолок тёплой кельи, в которой всё так же стояли его и Пафа кровати — Магирус не тронул их комнатку, а новых учеников поселил в другой. У него опять были два подростка, в которых он вкладывал своё искусство.

Лён так и не понял: явился ли настоящий Румистэль в Дерн-Хорасад, или нет, потому что летописи Скарамуса в будущее не заглядывали. Зато на последней странице рукой герцога Даэгиро были написаны слова: пойди и сделай это!

Брунгильда явилась поздней осенью, когда северные ветра вовсю уже гуляли по Селембрис, неся с собой холодный дождь. Наверно, Лён теперь до самого конца своей жизни будет вздрагивать от северных порывов.

Валькирия сначала поболтала о том, о сём с Магирусом, поинтересовалась Пафом, потом попросила Лёна выслушать её наедине.