– Я все сделал, – прохрипел Марков, криво усмехнувшись. – Вы не узнаете. Еще рано. А потом встанете на карачки перед ним!

Развернув нож острием к себе, он ухватился за рукоять обеими руками и с криком вогнал его в собственное сердце точным мощным ударом.

Охранник очнулся первым. Вырвав огнетушитель из рук Леночки, он начал заливать останки стола короткими очередями. Сама Леночка куда-то убежала. Ермолаев продолжал стоять, уставившись теперь уже на труп. Вера бросилась к окну и после непродолжительной борьбы с разбухшими деревянными ставнями распахнула его, выпустив вон клубы дыма. Высунувшись по грудь, она с облегчением вдохнула свежий дождливый воздух.

Где-то недалеко возбужденно выли пожарные сирены.

Вера не сразу заметила шефа, стоявшего около покореженной двери. Она склонилась над пепелищем, в которое превратилась столешница, и разгребала золу, в которую превратились документы. Иногда ей попадались почерневшие скрепки, комочки пластмассы, но от бумаг не осталось ни клочка. А ведь стоило убрать дело в ящик стола… но в ящике, как назло, сегодня оказалась лишь маловажная макулатура.

– Вы как, нормально? – спросил шеф тихо.

Вера посмотрела на него блестящими от слез глазами.

– Следственная группа из областной прокуратуры уже уехала? – не дождавшись ответа, поинтересовался он.

Девушка кивнула.

– А я все проспал. Мне звонили, а я – словно убитый. И жена на работе… В молодости мог по трое суток не спать, а сейчас… – Он пошевелил до сих пор валявшийся на полу пустой огнетушитель носком ботинка. – Подписал приказ. С сегодняшнего дня вы в отпуске. А там – разберемся.

Девушка снова не ответила, продолжая машинально ворошить золу.

– Вера, послушай, ты не переживай. Кто же мог знать? Некоторые по тридцать лет работают, и ни одного ЧП, а кому-то везет меньше. Что ты могла сделать? Жаль, конечно. Надо было забрать у тебя это дело сразу. Но… кто же мог знать? Все это еще предстоит разгрести. – Он посмотрел на пепел. – Я имею в виду не… Но с тебя уже хватит. Отдохни, девочка, отдохни.

Вера оставила в покое подпаленную ручку, которой ковырялась в пожарище, подняла глаза на Егорова, кивнула и, словно во сне, медленно отправилась прочь из кабинета.

– Только далеко не уезжай, – бросил ей вдогонку шеф. – Думаю, областная тебя еще подергает.

На улице было пасмурно. Тяжелые водянистые тучи ползли по небосклону, но дождем извергаться не торопились.

Вера открыла дверцу машины, не обратив внимания на то, что при этом не загорелась лампочка в салоне, швырнула сумочку на переднее пассажирское сиденье и плюхнулась за руль. Двигатель заворчал. Радиоприемник вторил ему веселой песенкой.

Но самой Вере было совсем не весело. За несколько дней она успела потерять друга, влезть по уши в какую-то мистику, ощутить нож у горла, стать свидетелем самоубийства какого-то фанатика в своем кабинете и лишиться будущего, в котором видела себя успешной женщиной-прокурором. И что думать? Как ко всему этому относиться? Ущемленное рациональное мышление требовало объяснений, перебирало их, примеряло к ситуации и злобно отбрасывало в сторону. Что она видела? Что это было? Ответов не находилось.

– Ты слишком беспечна для следователя, – раздался знакомый голос позади.

Вера вздрогнула и обернулась.

На заднем сиденье расположился знакомый брюнет с непроизносимым именем.

И кто-то еще. Из-за темноты разглядеть второго ей не удавалось, но главное – у него были волосы на голове.

– Вашу мать… какого… хрена!

– Не бойся. Мы – только поговорить.

– Козлы, черт вас побери, уроды! – Вера и сама не знала, откуда взялась у нее эта смелость. А скорее даже не смелость, наоборот, легкая истерика, нашедшая выход. – А другого способа не нашли? Обязательно вскрывать машину и прятаться на заднем сиденье? Пошли вы… отсюда!

– Успокойся, – чуть жестче произнес брюнет. – Нам просто не хотелось привлекать внимания.

– Идиотский способ. Я не собираюсь с вами ни о чем разговаривать. Уматывайте! Я хочу домой. И вообще хочу больше никого из вас, инопланетян чертовых, не видеть. Все, я больше с этим делом не работаю. Я вам не нужна!

Незнакомый мужчина хохотнул.

– Инопланетян, – проговорил он со странным говором, нет, не акцентом, но говором точно. – Надо же…

– Это мой… – попытался представить приятеля знакомый брюнет.

– Очередной брат? – перебила Вера. – Еще один? Я думала, что вас только трое.

– Нас шестеро.

– Значит, у того маньяка еще действительно много работы.

– Пожалуй…

– Мне не нравится русский язык, – скривился второй. – Я очень редко на нем говорил. Ну да ладно, буду вспоминать. Здравствуй, девочка. Меня зовут Сутеки.

– И давно тебя так скромно зовут? – буркнул знакомый брюнет. И пояснил: – На японском это что-то вроде «крутой», «великолепный». Он много времени провел в Японии.

Незнакомец хохотнул снова:

– Это точно. Ты даже не представляешь, девочка, как много. И кстати, братишка Грассатор, имя это я, в отличие от вас всех, не сам себе выбрал.

– Ладно-ладно, Сутеки так Сутеки.

– А ты? – спросила Вера знакомого брюнета. – Раз уж решил продолжать наше общение, хотя понятия не имею почему. Как называть тебя? Грассатор – это как-то не совсем… Кстати, что это значит?

– «Бродяга», – ответил за того Сутеки, – «разбойник», что-то в этом роде, насколько я помню. Не так звучит, как мое, а?

– Мда, – буркнула Вера.

Грассатор выпад товарища не прокомментировал. Склонился к Вере:

– Можешь сократить, если хочешь.

– Ну, имя Грасс – тоже не идеал, но хотя бы действительно короче.

– Я собирался покинуть город вчера, как и говорил, но прилетел Сутеки. Мы подумали, что вдвоем можем попробовать прекратить все еще здесь.

– Бред… Слушай, хватит, я не хочу ничего знать, мне уже безразлично, кто вы там на самом деле – инопланетяне, мутанты или беглецы из какой-нибудь сверхсекретной военной лаборатории. Я не хочу знать, почему вы такие живучие, как тараканы, и зачем режете людей. Я больше не веду дело об убийстве этого вашего Лекса, да и дела самого больше нет, потому что его сжег психопат, еще вчера бывший нормальным сотрудником милиции. Я просто хочу забыть все и вернуться к своей обычной жизни. То есть для начала уехать домой. А вместо этого зачем-то сижу в одной машине с незнакомыми странными мужиками, которые, надо заметить, незаконно в нее проникли. Еще немного, и мне начнет казаться, что я схожу с ума!

– Да уж, отличного союзника ты здесь нашел, дружище, – проворчал Сутеки. – Пойдем отсюда, я не для того прилетел, чтобы выслушивать истерики девиц.

– Подожди.

Грассатор вышел из машины, пересел на переднее сиденье, в упор посмотрел на Веру своим до дрожи пронизывающим взглядом. Она снова инстинктивно почувствовала, что может довериться ему.

– Мне нужно лишь узнать побольше о человеке, который приходил к тебе сегодня. О том психопате. Мы почувствовали его и приехали сюда. То, что с ним произошло, – ненормально.

– Ты мне это говоришь? – Вера нервно усмехнулась. – А я думала, что это в порядке вещей, когда в кабинет к следователю заваливается вчерашний мент, пропавший с места происшествия, весь грязный и с диким взглядом, бормочет всякую ерунду, как безумный проповедник, сжигает документы и втыкает себе кухонный нож в сердце! Надо же, а это, оказывается, ненормально!

– Ненормально, – как ни в чем не бывало продолжил Грассатор, – что мы его почувствовали, как… как своего. Почти как своего.

– Так, – не выдержала Вера, – мне надоели эти шарады. «Свой», «чужой», «чувствую», «не чувствую». Ты хочешь, чтобы я тебе что-то рассказала, а я даже не понимаю, о чем ты говоришь.

– Мы чувствуем друг друга на любом расстоянии, – пояснил Грасс. – Я всегда знаю, где находится любой из шести… теперь – из четырех. Кроме того, мы чувствуем людей, оказавшихся рядом. Я знаю, подкрадывается ли ко мне кто-то, стоит ли кто-то за углом или у меня за спиной. Не вижу, не слышу, а просто знаю. Это трудно объяснить. С Экзукатором же, как он сам себя назвал… ну, с тем лысым, связано несколько странных вещей. Его мы не чувствуем. Я не знаю, где он, пока не увижу или не услышу его. Как и ты, например. Это – во-первых. А во-вторых, мы можем влиять на людей, внушать им что-то…