Дан посмотрел на перевязанную ладонь. За лезвие хватался? Ну да, и рука уцелела. Скорее всего, случайность.
– Да делай ты с ним что хочешь, – сказал он. – Хоть за яйца повесь, хоть руки отруби, хоть графом сделай. Вину от этого легче не будет. Почему Люм на него кинулся?
– Почему мужчина может выйти из себя? – нехорошо улыбнулся скромно помалкивавший Ивин. – Потому что ему напомнили о его мужской несостоятельности.
Дан фыркнул и выбросил из головы Люма. Лучше о Вине думать. Выжить он, конечно, может, но для этого нужна весомая причина, так что будем считать причиной Дана Лазарцева. Пусть попробует ослушаться и помереть, я страшен в гневе…
Нирут рассматривал его с большим любопытством, чем при первой встрече. Ну… при первой ничего, кроме задницы, он не видел, так что скажем – второй, когда одетого и накормленного Дана привели в пустое помещение и усадили в кресло перед камином. Может, тогда Нирут изображал властителя, которому даже пофиг, кого он в собственность забирает, а сейчас он даже ради Квадры не старается и ничего не изображает. Ивин косился. Скромненько так ресницами завесился и поглядывает. Тоже словно впервые увидел. И чего ждут оба? Ивин-то, может, просто наблюдает, в последние шесть десятков лет ему более-менее нормальные люди, наверное, и не попадались, да и в прежние времена…
– Ивин, а ты в каком возрасте в заложники попал?
Нирут хрюкнул.
– Примерно в твоем, – улыбнулся эльф. – Мне было лет восемьдесят. Если честно, точно не помню. Я могу сказать?
– А то, – хмыкнул властитель, – он только этого от вас и добивается: чтоб говорили и не стеснялись. Или тебя мое присутствие смущает?
– Я не привык говорить без разрешения, – пожал плечами Ивин. – То есть отвык. Да и в прежние времена тоже не злоупотреблял. Мой отец был суровым и никакого противодействия не терпел, а я не любил лезть на рожон. Я хочу сказать… Дан, Вин выживет, если ты ему поможешь.
– Я, – провозгласил Дан, – стимул для выживания тяжелораненых эльфов! Ивин, надеюсь, ты не сомневаешься, что я начну работать стимулом сразу же, как только меня до Вина допустят? Что ты еще хочешь сказать?
– Спросить.
– Может, сразу дать ему разрешение на все время вперед спрашивать, когда хочется? – посоветовался Нирут. – Твоей наглости он все равно никогда не наберется, злоупотреблять не станет. Спрашивай, Ивин.
– Что на самом деле будет с Люмом?
– Хочешь, тебе отдам? – предложил властитель. – Дан только грозится, но сам ничего сделать не сможет. То есть убить – сможет, а вот наказать посерьезнее – нет. А ты, мне кажется, лишен излишних этических сомнений на этот счет.
– Лишен. Но я хотел узнать, ваша милость…
– Милорд, – перебил Нирут. – С его легкой руки.
Ивин согласно кивнул. Интересно, а он может возразить человеку или уже нет?
– Я хотел узнать именно решение Дана, милорд.
– Ивин, ну ненормальный я, – признался Дан. – В запале мог его придавить. Сейчас могу заколоть. Наверное. А что-то другое – кишка тонка. Если хочешь, и правда, бери и делай с ним что угодно. Что Фрика с вами делала.
– Но Люм не делал, – сообщил Ивин. – Он человек без сердца и без души, в нем не было даже жестокости. Он иногда действительно пользовался нами, в основном Вином, когда герцогиня позволяла, но так… утилитарно. Дан, но ведь у тебя к нему свой счет. Ты его простил?
Дан подумал.
– Нет. Я скорее смирился. Я сто раз работал с Люмом, тысячу раз с ним говорил… Я, наверное, просто не умею мстить.
– А если бы тебе сейчас попался Велир? – бросил Нирут. Дан замолчал. Если бы… Убил бы снова и снова. Потому что Гай – это не Вин? Потому что смерть Вина не вырвет такого куска из души? Или потому что прошло время, доказавшее, что боль способна не слабеть с годами? Ивин осуждающе посмотрел на властителя и тут же опустил глаза. Что чувствует эльф, который больше полувека был вещью? И вовсе не в том смысле, который когда-то обещал Дану некий властитель, а в самом прямом. Нирут, надо отдать ему должное, никогда не унижал не только Дана, но и вообще кого бы то ни было. Мог распорядиться башку оторвать, мог, наверное, и сам оторвать, мог вампирам скормить, да много мог того, на что Дану никогда характера не хватит, но не унижал. Если и давал по мозгам своей собственности, то исключительно за дело.
Нирут изображал равнодушие, крутя в ладонях пустую емкость из-под водки, как в кино всякие аристократы или выпендрежники крутили огромные рюмки с каплей коньяка. Или не изображал? К черту. Да, он властитель, он великий маг и один из самых влиятельных людей в империи, но он мой друг и я его знаю. Он не равнодушен. Он снова меня испытывает. Вот сейчас навесит на меня обузу в виде Люма, чтобы посмотреть – или показать? – мою способность быть жестоким. А я смогу? Нет. Вряд ли. То есть не смогу без всяких «вряд ли», потому что не захочу. Уподобляться Фрике не хочу. Убить Люма – смогу, даже катану пачкать не буду, так шею сверну, мне не привыкать, у меня в этом деле опыт большой, вся моя бурная траитянская жизнь началась со сворачивания шеи, только это для Люма просто верх гуманности…
Потому что Люм этого и хотел.
Он добивался смерти. Но не в собственной постели от старости или не на виселице. В бою. Может, потому и не убил Вина, ему и не требовалось, и намеки на когдатошнюю мужскую несостоятельность – это вовсе не то, что могло вывести его из безразличного равновесия. Он воспользовался поводом, который дал ему эльф. Люм не мог промахнуться, тем более что Вин стоял к нему спиной практически неподвижно. Люм не то чтоб сознательно его не убил, просто – не старался. Незачем. Главное – вывести из себя того, кто не побоится драться с ним и сможет справиться с ним. То есть Дана, Аля, Таула – неважно.
– Люм – твой, – уронил Нирут. – Решать – тебе.
– Решать я могу, – согласился Дан. – Запросто. Но тут без тебя не обойтись. Бровь не задирай, у меня все равно лучше получается. Надо обеспечить Люму растительное существование – чтоб благоденствовал и ничего не делал. Чтоб никакого оружия ему в руки не давали под страхом публичной порки по голой заднице. И следить за этим должны твои люди, Нирут. Сам понимаешь, я не могу отдавать им распоряжения.
Нирут опустил бровь, хмыкнул и пожаловался Ивину:
– А говорит, что не умеет быть жестоким. Принято, Первый. Так и будет. Пока ты не решишь это отменить.
– Еще чего, – отозвался Дан. – Буду присматривать, чтоб витамины получал и зарядку по утрам делал. Он у меня до глубокой старости доживет.
– Глядя на твою цветущую молодую физиономию, – со злорадным удовлетворением заключил властитель. – Ты не разочаровал меня, Первый.
Он вполне величественно удалился, а Дан куда менее величественно прилег на кровать. В сапогах. Ивин покачал головой и взялся стягивать с него эти сапоги, преодолевая сопротивление и в конце концов почти сердито сказал:
– Не стоит тебе напрягаться, раны несерьезные, однако могут и швы разойтись. Я не услужить тебе хочу, а помочь, если ты понимаешь разницу.
Дан тут же притих, а потом вспомнил, что здесь в ходу жесты, и погладил Ивина по щеке. Насколько Дан знал, у эльфов это тоже принято, во всяком случае, Аль употребляет – и не возражает, когда его гладят. Ивин понял правильно, слегка улыбнулся, и Дан возликовал, потому что улыбнулся эльф глазами. Это случалось так редко… что почти никогда не случалось.
– Ты сумеешь помочь Вину, – произнес он убежденно, – потому что слепой увидит: тебе есть до нас дело. Властитель к нам благоволит из-за тебя, Алир… ну, Алир свой, он эльф, он мог оказаться в той же ситуации, для Лиара важен только ты, Таулу на нас наплевать, а тебе – нет. Тебе почему-то очень важно, чтобы мы научились жить свободными.
Дана прорвало. Наверное, водка, наложившаяся на адреналин, позволила сойти с тормозов. Он битый час рассказывал эльфу о своих здешних проблемах, тогдашних и последующих, мифических и настоящих, путался, жестикулировал (а эльф ловил его руки и мягко прижимал их к кровати), сбивался… Так откровенен он был только с Квадрой, но Квадре ни в каком составе не надо было ничего объяснять, потому что все эти проблемы они своими глазами видели. В конце концов он охрип и заоглядывался в поисках воды. Ивин подал ему полный стакан и понимающе кивнул:
