Солдат закашлялся — в горле пересохло. Он потянулся за фляжкой, лежащей в метре от него. Когда он почти достиг своей цели, в разбитом зеркале напротив входа в комнату мелькнула чья-то высокая черная фигура. Солдат замер, и, когда движение исчезло, вернулся в исходное положение, взял в руки винтовку, стараясь как можно меньше шуметь, перезарядил ее и наставил ствол оружия на дверной проем. Сердце билось где-то в желудке, руки тряслись. Ублюдки, а еще прикидывались эдакими святошами, мы не хотим войны… Лицемеры.
Снаружи донесся грохот. Солдат не раздумывая высунул голову в окно, чтобы посмотреть, в чем дело и его душа тут же ушла в пятки от ужаса — в воздухе над убежищем гражданских висел огромный дредноут врагов и грозно подсвечивал орудия. С земли в сторону корабля полетели снаряды противовоздушных орудий, расцветшие на броне борта дредноута огненными цветками, способными разорвать любой другой корабль на части, но не причинившими дредноуту вреда — последние на всей планете. Следом за ними раздалась частая стрекочущая стрельба, видно, командование совсем отчаялось и, в последней попытке защитить гражданских, пустили в ход пулеметы, но и этот ход не принес результата.
— Ублюдки чертовы! — выругался солдат, глядя на вражеский дредноут, висящий всей своей многотонной конструкцией над бункером и ловящий в себя снаряды так, будто насмехался над ничтожными попытками эс'кейлу'нари защититься.
Одно из орудий дредноута сверкнуло синим огнем, и снаряд на огромной скорости врезался в землю, подняв в воздух столп почвы, металла и уже мертвых тел его братьев. Когда последний пулемет замолк, корабль запустил основные двигатели и подлетел к убежищу.
— Не смейте, твари, не смейте! — зарычал солдат, осознавая всю свою беспомощность и ненавидя себя за это, когда прямо посередине корпуса дредноута засветилось дуло орудия главного калибра, нацеленное на бункер. Пламя с каждой секундой разгоралось все сильнее.
Откуда-то сзади послышался шорох, и солдат машинально обернулся — в нескольких шагах от него стояло существо с матово-черной кожей, бесчувственные глаза которого смотрели прямо на него. В руках был зажат автомат. Краем сознания солдат понял, что тварь не успела сориентироваться и потому медлит — это его шанс отомстить, пускай одна смерть не искупит смертей миллионов, но этот шанс нельзя упустить. Вкладывая в рывок последние силы, он с яростным ревом бросился на врага, попутно запуская термическое лезвие штыка. Штык вошел ублюдку прямо под ребро, но с его лицом опять ничего не произошло — оно было все таким же невозмутимым, что и секунду назад.
— Мира, — кровь потекла из его рта, — МЫ ХОТИМ МИРА.
С дьявольским воплем солдат рванул ствол винтовки вверх, тем самым распиливая врага надвое. Располовиненное тело грохнулось на пол.
В этот момент раздался оглушительный грохот — главное орудие дредноута дало залп по бункеру, его снаряд проломил бронированный потолок и оставил от бункера с населением в тридцать тысяч мирных жителей огромную воронку. Слезы градом полились из глаз солдата, ноги подогнулись и он упал на бетонный пол, винтовка глухо стукнулась рядом. «Шима, Атави…», — тупо проговаривал имена своей жены и дочери несчастный солдат, глядя на приближающуюся взрывную волну. Когда она поглотила все поле обзора, лучик света рассек ее, и на месте луча появилась фигурка красивой беловолосой девушки в белом платье с синей полосой бархата на груди. Она смотрела куда-то вперед, прямо на него, на смотрителя.
— Помоги, прошу, — произнесла она, а затем острая волна боли…
Винсент проснулся с громким криком. Осмотревшись и поняв, что он находится в своей каюте, терран успокоился и упал на мокрую от пота подушку. По прошествии трех минут он ощутил, что у него дико болит шея и правый бок. Знакомые все ощущения… Странно, но он уже чувствовал это буквально только что. Это было во сне. Секунду, а причем тут сон? Разве продукт деятельности подсознания может причинить настоящую боль? Нет, не может, но он в последнее время столкнулся со столькими непонятными явлениями, что быть уверенным в правдивости этого явления было просто невозможно. Он начал перебирать в своей голове элементы сновидения, вытаскивая из памяти самые яркие и запоминающиеся куски, стараясь максимально правильно состыковать их и посмотреть картинку еще раз. Первым отрывком сна была сцена с красивой беловолосой незнакомкой. Странно, а он и не знал, что на свете существуют такие красивые девушки, эта была настоящим ангелом. Так, что там было помимо девушки-ангела? Закат, разрушенный город, повсюду трупы, купол бомбоубежища, солдат-эс'кейлу'нари… Кто?
Зейн для подробного анализа выбрал этот отрывок сновидения. Кто был этот солдат? Еще немного порывшись в памяти, он вспомнил статую Первопришедшего с Гарды, и, спустя еще минуту раздумий, от которых почему-то сильно болела голова, сделал для себя вывод: Первопришедший и этот самый эс'кейлу'нари были похожи как две капли воды. «В переводе с тренфийского диалекта эс'кейлу'нари означает „Первопришедший“», — родилась странная строчка в голове террана, и он тут же ухватился за нее.
Какой еще тренфийский диалект? Зейн никогда о таком не слышал. Да и вообще, к языковой семье какой расы относится этот тренфийский? Арктосы? Плойтарийцы? Кершаниты? Черт, как же голова болит. «Как будто после хорошего загула», — так иногда говаривал Братан, когда ему было совсем плохо. Может на счет этого диалекта спросить у Братана? Он конкорд, у него есть, так сказать, ключи от всех дверей — специальный код служителя Магистрата, открывающий доступ ко всем тайным ресурсам пространства Единых Рас, начиная от новейших боевых разработок до хорошо забытой информации, которой как бы никогда не существовало. Да, Братан определенно сможет помочь, это ясно, как день.
Одну секунду, а вдруг это все просто ерунда, галлюцинация? Вдруг все эти ненормальные сны, какие-то твари и эс'кейлу'нари — действительно плод его воображения? Так-то оно так, но…
— Нужно больше отдыхать, — вслух произнес он слова Тайфуса, сказанные арктосом еще утром перед высадкой на станции — он сразу предупредил Зейна о том, что чрезвычайно высокие нагрузки после болезни нежелательны и рекомендовал возвращаться на фрегат сразу после приобретения всего нужного.
Но как, черт возьми, можно было отказать Хитоми и остальным в небольшой прогулке по «Единству»? Никак. И теперь он расплачивается за это плохими снами. Все от переутомления.
Он резко поднялся с кровати и снова почувствовал боль в шее и правом боку. И снова он вспомнил свой сон, точнее тот его отрывок, где древний солдат ощущал то же, что и он сейчас. Нет, простое совпадение, иллюзия.
Зейн встал и на шатающихся ногах пошел к умывальнику, установленному прямо в каюте. Он включил лампу над раковиной, открыл кран, набрал в руки немного ледяной воды, и, протерев лицо, посмотрел в зеркало. Измученное бессонницей лицо Зейна исказилось удивлением. Предметом его интереса стали его же глаза, радужка которых приобрела два ярких кольца красного и желтого оттенка вокруг зрачка.
— Ни хрена себе! — произнес Зейн, заметив, как грани между кольцами стали исчезать и они начали сливаться, образуя что-то вроде огненной оболочки вокруг зрачка.
Винсент тут же вспомнил момент из своего сна, когда солдат-эс'кейлу'нари бросился на какого-то представителя другой расы с активированным штык-ножом — в тот момент в его глазах было то же самое… Мистика какая-то. Вот только больно правдоподобная, можно сказать, настоящая…
— Охотитесь на призраков, капитан?
Винсент резко повернулся назад и обнаружил рядом с собой голопроэкцию Виты.
— Ты прямо как вампир, Вита, — голограмма вопросительно посмотрела на Зейна. — Ну, ты в зеркале не отражаешься.
— Ничего не могу поделать со своим голографическим интерфейсом, Винсент, такое у меня программное обеспечение.
— Я и не виню тебя.
— А что случилось? — вдруг спросила Вита.
— А?
— Почему ты так пристально смотрел на себя в зеркале и матерился? Морщинок на мальчишечьем лице прибавилось?
