— Так ты полагаешь, что это он украл цепочку и подложил ее в карман моей куртки? — Я сжала руки в кулаки, и перед моим мысленным взором предстала ухмыляющаяся физиономия мистера Свинотта.

— Вполне вероятно. Но мы разговаривали с ним об этой записке сразу перед уходом. Так что подбросить нам эту цепочку он мог только в вестибюле.

— Он запросто мог это сделать, — сказала я. — Ему достаточно было бросить цепочку на пол, когда он тряс куртку, а потом представить это так, будто она выпала из кармана.

— Но тогда ему нужно было все время носить цепочку с собой. А вряд ли он рискнул бы с украденной вещью отправиться в полицию, — заметила Ришель.

— Тогда кто? Рыжая Шэрон? Или Курт это сделал, когда куртка валялась на кухне? Мы ведь не можем быть уверены, что он не заметил, как мы нашли записку в мусорном ведре. Или... — Том наморщил лоб, обдумывая другие возможные варианты.

— Мы даже не знаем, когда цепочка исчезла, — сказала я. — Мы можем только строить догадки. Так не годится.

— Если бы не эти дурацкие учения, — простонала Лиз. — Тогда бы кто-нибудь из полицейских, которые нас знают, был в Рейвен-Хилле. Они бы помогли нам. Они бы нам поверили. Я уверена, а теперь...

— Такова жизнь, — глубокомысленно изрек Том.

На светофоре загорелся зеленый свет, и мы перешли на другую сторону улицы.

— Но что же нам делать? Не можем же мы все так оставить? — не сдавалась Лиз.

Конечно, мы не можем пустить это дело на самотек, думала я. Теперь это дело касается не только записки и пропавшего миллионера. Теперь в него втянута и я. Я не могу жить спокойно, зная, что на мне висит обвинение в краже. Не могу. И не собираюсь.

— Нам по меньшей мере нужно установить наблюдение за мотелем, — сказал Элмо. — И не спускать глаз с обитателей этих пяти комнат. Мы должны добыть еще какие-нибудь вещественные доказательства.

— Конечно, — съязвил Ник. — Ты что, прикажешь нам слоняться у всех на виду, действуя на нервы постояльцам, пока Свинотт просто не сдаст нас в полицию?

Я бросила взгляд на дорожку, которая вела к мастерской гномов. Дверь-жалюзи была опущена.

— Том, — я показала на мастерскую. — Ты собираешься вернуться туда?

Он пожал плечами.

— Собирался. Я договорился с тем человечком помочь ему раскрасить всех гномов, которых он недоделал. Ему придется расстаться со своим товаром. Ему нужны деньги, чтобы расплатиться с долгами, так он сказал. Ну а теперь, раз такое дело — я уж лучше сегодня побуду с вами.

Он сказал это нарочито небрежно. Но я-то знала, что он имел в виду. То, что он ни за что не оставит меня в трудную минуту.

— А не заняться ли нам всем росписью гномов, — предложила я. — Мне эта мастерская нравится. Да и вид из нее открывается неплохой.

— Какой вид! — возмутилась Ришель. — Санни, да как ты можешь думать о каких-то пейзажах в такой момент! Кроме того, из этой каморки вид просто отвратительный. Окна смотрят прямо на этот мерзкий мотель.

Ник взглянул на меня, потом на мастерскую, потом повернулся к мотелю. Он кивнул, и на его лице расплылась широкая улыбка.

— Ришель, — заявил он, — эта идея вовсе недурна.

— Чудесно, что вы пришли. Чем больше народу, тем веселее. Чем больше рук, тем быстрее мы разукрасим этих ребят. Правда, мальчики? — щебетал маленький человечек, кивая попеременно то нам, то своим многочисленным гномам.

Ришель поежилась. И немудрено, эта манера маленького человечка обращаться с гномами так, как будто они были живыми, действительно немного настораживала. Но мне он показался совершенно безобидным.

— Ну, может, познакомимся, а? — предложил он. — Меня зовут Элби Снук. Зовите меня просто Элби.

Элби. Это имя вызвало у меня какое-то мимолетное воспоминание. Я уже слышала где-то это имя. Причем совсем недавно. Но вот где?

Элби пожал руки каждому из нас, повторяя наши имена, которые ему называл Том. Мне единственной удалось заглянуть ему прямо в глаза. Все остальные были значительно выше его.

— Я чувствую себя как Гулливер в стране великанов, — пошутил он. — Только к Санни это не относится. Ну, ничего. Мал золотник, да дорог, правда, Санни?

Я кивнула и улыбнулась немного отрешенно. У меня из головы не выходило его имя.

— Ребята, это здорово, что вы просто так, бесплатно, пришли помочь мне, — продолжал человечек. — Так оно и должно быть. Многие люди непременно протянут вам руку помощи, если только смогут. Я всегда говорил, что хороших людей — большинство.

Мы согласно закивали.

— У меня есть один приятель — очень славный малый, с золотым сердцем, но он постоянно твердит, что окружающие так и норовят облапошить его, — тараторил Элби. — А я его спрашиваю: почему? Да потому, что они — это ложка дегтя в бочке меда. Но не всех же под одну гребенку чесать. Это, кроме неприятностей, ничего не принесет. Правда?

— Правда, — жизнерадостно заявил Ник. — А теперь почему бы нам...

— Мне будет, что ему порассказать, когда мы с ним в следующий раз увидимся, — продолжал чирикать Элби. — Вот уже десять лет, как он постоянно твердит мне, что современная молодежь совсем распустилась, только о себе и думает. А вот теперь появляетесь вы, чтобы помочь старику разрисовать этих ребят, просто так, только потому, что вы ему посочувствовали. Это просто замечательно!

Его нижняя губа скривилась, и он украдкой смахнул слезинку тыльной стороной ладони.

— Извините, — засопел он. Он выглядел немного смущенно. — Эта простуда совершенно выбила меня из колеи. Меня аж трясет всего. И потом, так горько сознавать, что эти мальчики — последние у меня. Что скоро моя старая мастерская закроется навсегда и что этими инструментами никто никогда больше не будет пользоваться. Я как-то немного расклеился.

Теперь уже Лиз поежилась. Ее совесть взбунтовалась. Она не могла смириться с тем, что мы дурачим этого беднягу. Он был нам так благодарен, а мы все это время не думали ни о чем другом, кроме, как воспользуемся его мастерской как наблюдательным пунктом.

Но меня смущало совсем другое. Я наконец вспомнила, где я слышала имя Элби. Мне помогло то, как Элби описывал своего старого добряка друга.

Во время нашей первой встречи я слышала, как Брюс Свинотт ласково ворковал с кем-то, кого он называл Элби, по телефону. Этот милый чудак, должно быть, друг Брюса Свинотта. А что, если он расскажет Свинотту, что мы были здесь? Тогда все наши планы полетят к черту!

— А вы часто общаетесь с этим вашим другом? — спросила я нарочито небрежно.

— Раз в неделю. Регулярно, — гордо заявил маленький человечек. — Каждый понедельник, часов в десять вечера, я прихожу к нему пропустить пару стаканчиков и перекинуться в картишки. Он человек занятой, но всегда выкраивает для меня время. Он очень славный. Брюс — мой самый лучший друг.

Лиз вздрогнула. И по обалдевшему виду остальных я поняла, что они наконец сообразили что к чему. И сделали соответствующие выводы.

— Я не так давно разговаривал с ним, — продолжал болтать Элби. — Он так заботится обо мне с тех пор, как я прихворнул. Так переживает. Напускает на себя неприступный вид, но под этой маской скрывается парень с золотым сердцем.

— Да уж, холодным, твердым и желтым, — пробормотал себе под нос Том. Я пихнула его локтем, чтобы он замолчал.

Но Элби не расслышал. На его лице играла улыбка.

— Он наверняка снова позвонит завтра. И можете не беспокоиться. Я расскажу ему о вашем великодушии, молодые люди. Непременно. А может, мне пригласить его в гости? Он владелец мотеля, того, что напротив. Может, вы захотите с ним познакомиться?

Он вопросительно смотрел на нас.

Я видела, как все стараются сохранить на лице вежливо-безразличное выражение. Ник, Том и Ришель с этим вполне справились, а вот Лиз и Элмо это никак не удавалось.

Но Элби, казалось, ничего не замечал. Он хлопнул в ладоши.