- Машу можно отправить в Донецк... - прошептала она.

- А тебя куда, несчастная? - закричала Александра Петровна.

- Мама... - начал Петр.

- Молчи! - гавкнула та. - Жену выбрать - и то не сумел! Она даже мыло не так кладет, как надо. А туда же теперь, служить, Родину защищать! Защитник хренов! Я всегда терпеть не могла все эти ваши военные училища. И куда зашлют, неизвестно. Во всякую тьму-таракань, где будешь сидеть безвылазно, как мышь в подполе! А денежки можно заработать и другим путем, без формы и погон.

Петр совсем заугрюмел и через силу усмехнулся.

- Мышь выбирается из подпола погулять и поискать себе еды...

- По ночам! Боясь вся и всех! Ты, Петька, идиот! Как и твой брат!

Тоня слушала, смотрела - как-то отстраненно, словно из далекого далека - и вдруг сделала над собой невероятное усилие и встала...

Причину врачи так и не установили. Но в том теперь и нужды никакой не было.

Служить уехали втроем. А там Тоня вновь забеременела.

Узнав об этом, Петр сорвался впервые в их семейной жизни.

- Мне что, опять тебя на кресле возить?! А моя служба?! А Машутку куда?! Нет, Тося, ты как хочешь! Я тебя люблю и не отрекаюсь ни от тебя, ни от дочки! Но никаких больше детей, понятно?!

Только Тоня пропустила по неопытности все сроки и теперь с ужасом ждала, что будет. Те месяцы - жуткие - как они их прожили?..

Родилась Даша - и словно принесла в семью Васильевых свет. Ничего с Тоней не случилось, забегала она быстрей прежнего, завертелась возле двоих дочек и мужа. И Петр однажды негромко выговорил:

- Сына бы нам... Чего одни девки кругом?..

Но сына им Бог не дал - родилась Саша. Три сестры.

- Ладно, переживем... - пробурчал Петр. - Лишь бы не было войны...

Он звал дочерей Машутка, Дашутка и Сашутка.

Наверное, потому, что в семье так ждали парня, оказалась младшенькая сорванцом и хулиганкой, в отличие от старших сестер, озоровала отчаянно. В детстве выучилась скакать на лошадях, стрелять - Петр в полк водил - ходила на руках и делала "колесо", на турнике подтягивалась, как заправский солдат.

Старшие сестры только ужасались, они обе росли смирными и спокойными, Тоня всякий раз ахала - но Саша жила по-своему, упрямая и бесстрашная. И трудностей с ней было - не счесть. То вся с ног до головы в грязи, то - в шоколаде... Бегала очень быстро. Ей надо колготки менять, а она в руки не дается - давай лови! Иногда сестры или мать носились за ней, проворной, по всей квартире, а поймать не могли.

В три года Саша увлеченно рассказывала соседям:

- Вот гараж, и папа там собирает сам машину, а я смотрю, как он собирает.

Через день информация приобретала несколько иной характер.

- Мой папа в гараже собирает машину, а я ему помогаю.

Затем эволюция могучей фантазии мчалась еще дальше:

- Я в гараже собираю машину, а папа мне помогает.

И наконец, последовало завершение полета воображения - ребенок заигрался:

- Я собираю эту машину сама, а папа смотрит, как я собираю.

Полный оборот.

- Крутые извивы сочинительства! - бурчал Петр. - Пуля дырочку найдет.

Звучали и такие байки:

- Я еду, рулю, нажимаю гудок. А рядом у меня лежит коробка с сигаретами, как у папы. И я то покурю, то порулю.

В четыре года Саша заявила, что Миша - соседский мальчик, с которым она дружила - на ней женился. И объявляла всем, приводя окружающих в некоторый шок:

- Миша теперь - мой муж!

Чересчур юный "муж" нисколько не смутился новым статусом и весьма положительно воспринял новую идею. А Саша бегала к соседям почти каждый день, обедала там и объясняла потом матери и сестрам:

- Я теперь могу свободно ходить к ним домой - я ведь жена Миши.

На вопрос, кем она хочет стать, отвечала твердо:

- Астронавтом.

- Кем? - переспрашивали ее недогадливые взрослые. - Космонавтом?

- Не космонавтом, а астронавтом, - терпеливо поправляла привыкшая к их тупости Саша. - Хочу летать на какие-нибудь далекие планеты на звездолете, высаживаться в неизведанных мирах туманностей. - Она мечтательно всякий раз поднимала глаза к небу. - А космонавты, ну, что они... Запустят их на земную орбиту, покрутят там, повертят да и назад. Разве это интересно? Чепуха!

В Донецке именно Саша моментально сделалась бабушкиной любимицей.

После первого обеда она серьезно сказала:

- Болдариос!

Что означало "благодарю вас". Саша так говорила с самого раннего детства, не желая отказываться от своего любимого сокращения.

- Что? - теща думала: не расслышала ребенка толком.

- Болдариос! - важно повторила Саша.

- Это чего такое? - изумилась и даже немного растерялась теща.

Маша и Даша дружно захихикали.

- Идиотничает! - хмуро объяснил Петр.

Тоня тотчас на него рассердилась.

- Нормальный ребенок! Это она, мама, так в детстве говорила "благодарю вас". И привыкла.

- Да? - теща озадаченно разглядывала младшую внучку. - Ну, надо же...

Так началась любовь.

Бабка пристроила Сашу в секцию большого тенниса. Первый раз Саша туда явилась без ракетки.

Тренер удивился. Саша ответила бодро, спокойно и деловито:

- Ничего. Оторву себе руку - будет ракетка. Оторву себе голову - будет мячик. А голова-то думает - значит, у меня будет думающий мячик - он сам будет слушаться моих команд и всегда самостоятельно лететь, куда мне надо, и ко мне обратно.

Но в теннисе Саша долго не задержалась. Объявила родителям:

- Сейчас без конца предлагают всяки-разны теннис да карате. Я решила, что это уже тривиально, туда скоро все ломанутся, отбоя не будет, а дай я выберу нечто нестандартное!

И перешла на фехтование.

Начались рапиры, приемы, защитные маски. Саша раздобыла себе где-то бэушный специальный костюм фехтовальщика и тренировалась в нем даже дома. Притихшая Тоня молча ужасалась. Сестры даже не возникали.

Когда Саша училась во втором классе, учительница попросила принести всех в школу свое хобби - показать, чем увлекаешься.

Все притащили самое банальное - марки-открытки-значечки. А Саша, конечно, всех ошеломила во всех смыслах и оттенках этого слова. Приволокла коллекцию этикеток от винных бутылок. Гордо демонстрировала потрясенным одноклассникам альбом с наклейками - "Портвейн португальский", "Черный мускат", "Водка Праздничная", "Советское шампанское", "Коньяк армянский", "Ром ямайский"... Мальчишки хохотали. Девочки пугливо посматривали на Сашу.

- А что? - сказала она в ответ на общее изумление. - Они красивые, яркие, всяки-разны, их интересно собирать.

Учительница ненавязчиво спросила - и кто тебе дает такое? Мол, кто ведет ребенка по неправедному пути?! Родители или сестры? И Саша честно и непосредственно ответила:

- Сама беру! После гостей.

В общем, ее взяли на заметку как девочку из семьи неблагонадежной, дающей детям неправильное и опасное воспитание. Тоня тихо плакала. Петр ругался. Саша смеялась.

В детстве Сашутка упорно величала Карлсона Карсло"ном. А как-то написав "каменный уголь" с ошибкой - "каминный уголь", заявила, что это просто другое, но тоже вполне осмысленное словосочетание, в смысле - уголь для камина. А потом, когда ее в школе попросили образовать множественное число от слова "трус", выкрикнула:

- Трусы"!

Учительница оскорбилась, звонила Тоне. Вновь уверяла, что Сашу неправильно растят-воспитывают, и что она будет непременно хамкой.

Когда Саше было лет семь, Тоня купила какую-то пластинку на иностранном языке. И одна песня там такая странная была... Ее исполняли несколько басовитых мужчин. И на протяжении всей песни периодически припевно выкрикивали: "А-на-на-на-на-на-на-на!.. Эге-ге-ге-ей! А-на-на-на-на-на-на-на!.. Эге-ге-ге-ей!"

Саша, не понимая ни о чем песня, ни кто поет, окрестила ее "Песней дровосеков". И часто говорила: