Платон и Непейвода рассматривали астероид в телескоп. С ним пока ничего не происходило. Но «фитили» уже подожжены, через несколько минут рванут его энергореакторы и аннигиляционная бомба, сооруженная из нескольких магнитных ловушек. Семь килограммов антивещества войдут в реакцию с астероидом и разнесут его в клочки. В ограниченном пространстве и на ничтожный промежуток времени поколеблются основы мироздания. И какие бы секреты ни скрывались в структуре здешнего пространства, они будут выжжены дотла. Или не будут…

— Ты уверен, что сработает? — недоверчиво осведомился у «Оболтуса» Двунадесятый Дом.

— Гарантию дает только господь бог, — проворчал корабельный мозг. Непейвода не собирался выпускать бразды правления из своих рук— ни о каком равенстве речь не шла.

Еще минута, и ослепительная вспышка погасит экран. Кораблик содрогнется и закачается на упругих волнах, расходящихся от искореженного участка пространства. Они будут абсолютно свободны или окончательно приговорены гнить в этом медвежьем углу Галактики.

Тридцать секунд. Двадцать. Десять. Пять. Три. Две. Одна. Ап! Ничего не изменилось. Дом с испугом смотрит на археолога. Археолог испуганно глядит на Дом. «Оболтус» досадливо кряхтит в репродуктор. А потом в рубке гремит трубный, пробирающий до печенок глас:

— Шишь вам, микробы!

— С кем, собственно, имею честь? — опомнившись, звенящим от напряжения голосом осведомляется Платон Рассольников.

— Не твое собачье дело! — отвечает трубный глас.

— Извольте замолчать, любезнейший, — цедит сквозь зубы Платон, видя, как у Непейводы на голове встают дыбом волосы — цепочки из десятков «мурашей». — Вы не у себя дома.

— Засохни! — снова рыкает глас, но уже добродушней. — Раздавлю как букашек!

— Мы не намерены разговаривать в таком тоне, — гнет свою линию археолог. Сверкая глазами, он поднимается на ноги, распрямляет плечи, выпячивает грудь — ни дать ни взять кавалергард, вызывающий негодяя на дуэль.

В рубке, сотрясая переборки, грохочет сатанинский хохот. Человек рушится в кресло, зажимает уши, спасая барабанные перепонки. Ходячий муравейник начинает распадаться на составляющие — клеточки от ужаса теряют сцепление.

— Ладно, уговорили, — наконец восклицает трубный глас. — Катитесь колбаской.

И висящий на экране астероид Чиуауа исчезает в слепящей вспышке, экран гаснет. Астероид исчезает вместе с его мертвыми хозяевами и награбленным инопланетным добром. «Оболтуса» швыряет, как жалкую щепку, Платон и Непейвода валятся с кресел, катятся по полу, их бросает от стены к стене. Скрипят переборки, сипит и стонет корабельный мозг, мигают лампы и панели пультов управления.

— Что это было? — вопрошает корабельный мозг, когда шторм стихает и воцаряется неправдоподобная тишина,.

— Ты хочешь сказать: кто? — поправляет его Двунадесятый Дом. — Наверное, это и есть бог. А ты как думаешь, Платоша?

— Я думаю: нам пора сматываться. На всех парах. Пока он не передумал.

Так они и сделали.

А «Оболтус», который сам же устроил это представление, потом втихомолку веселился всю дорогу. Уел-таки неблагодарных пассажиров.

Оставшиеся дни полета прошли незаметно. Платон с утра до ночи изучал добытую на Чиуауа информацию. Масса любопытных сведений, способных пригодиться в будущих экспедициях, но ничего полезного для высадки на Тиугальбу.

Когда кораблю оставалось сделать всего пару гиперпрыжков, экипаж снова был созван в командную рубку.

— Господа! Предлагаю обсудить нашу стратегию и утвердить план действий, — нарочито официальным тоном произнес «Оболтус». — Не хочу один отвечать за всю Одессу.

Непейвода зашуршал лицом, выпустил из щеки длинный палец, почесал им нос и заговорил:

— Еще раз обрисую ситуацию… Около Тиугальбы, на геостационарной орбите висят четыре орбитальные крепости Лиги. Там кружит и целая свора шпионских спутников с разных миров.

Это разрешено правилами. Любая мало-мальски серьезная космическая держава считает своим долгом иметь там свои глаза и уши. Живых существ и спускаемых аппаратов на спутниках нет, ведь карантин остается в силе.

По первому сигналу электронных слухачей из Туманности Землеройки выскочат корабли наших противников и одним прыжком перемахнут к Тиугальбе. Но тут есть и свой плюс: они будут мешать друг другу, а может, и вовсе сцепятся между собой… Это еще не все. Поблизости от планеты болтается крейсер Лиги. Он тут с тех самых пор, как Тиугальбу закрыли. Одно название, что крейсер: донельзя устарел, весь в заплатах, да и экипаж от безделья пустился во все тяжкие. Однако на борту дюжина новеньких катеров, каждый из которых в субсветовом режиме вдвое быстрее «Оболтуса». И у них есть приказ: открывать огонь без предупреждения по любым пилотируемым объектам.

— Это точно, — пробубнив как из бочки, подтвердил корабельный мозг.

— Картина «оптимистичная» — близкая к похоронной, — подытожил Платон. — И на что же ты рассчитываешь?

— На снайперскую точность. Мы должны выскочить из подпространства максимально близко к планете. Когда «осиный рой» вылетит из туманности, он столкнется с катерами Лиги. Начнется бой. Несколько минут карантинщикам будет не до нас. Мы сядем, хорошенько замаскируем «Оболтуса» и, забрав манатки, скроемся в лесу.

Корабельный мозг выслушал муравьиный план и крякнул. Непонятно было: выражал ли он глубокое сомнение или гордился тем, что некоторые почитают его за снайпера.

— Гениальный план! —театрально захлопал в ладоши археолог. — Если не считать одного нюансика: девять из десяти гиперпрыгунов выходят из подпространства с ошибкой миллион километров и более. Так что гореть нам в тиугальбском аду или маяться на каторжных работах.

— «Оболтуса» выращивали на Цукахаре — специально для заброски разведчиков и диверсантов, — заговорил Двунадесятый Дом хорошо поставленным голосом рекламного агента. — Потом его украли Свидетели Большого Взрыва. После трех удачных высадок на планеты корабль был арестован Галполом. Затем он таинственным образом исчез из штрафного ангара. Пиратствовал, был продан контрабандистам. Много раз уходил от погони. После капремонта получил новые документы и занимался чартерными рейсами. Почти легальными. Словом, этот корабль прошел хорошую школу и с честью выдержал…

Кораблик приосанился, по кожистым стенам рубки пробежала волна.

— Умерь-ка пыл — не с трибуны вещаешь, — обрезал Непейводу Платон.

— В случае чего пустим в ход наш последний резерв, — тихо произнес муравейник.

— Вы с «Оболтусом» меня почти убедили. Проверить не могу — приходится верить на слово… А как насчет комплексной съемки местности?

— Наш спутник, прежде чем его сбили, успел отснять экваториальную область Тиугальбы. Произведено инфракрасное, электрическое, магнитное, гравитационное и сейсмическое зондирование полосы шириной в две тысячи километров. Перед тем, как взорваться, спутник сбросил капсулу с записями. Там есть маячок, но сейчас он отключен, чтобы не навести чужих. Мы его активизируем и за полчаса отыщем капсулу.

— Или напоремся на засаду, если твои враги поймают сигнал быстрее.

— Наши враги, — поправил археолога Двунадесятый Дом. — У нас теперь общая судьба. И чем быстрее ты это поймешь, тем лучше будет для всех.

— А ты что скажешь, цукахарец хренов? — спросил «Оболтуса» Платон Рассольников. — Кишка не дрогнет?

— Обижаешь, начальник, — голосом потертого жизнью зэка ответил корабельный мозг. — Фирма фиников не вяжет.

— Ну-ну…

Боевой крейсер Лиги Миров действительно прозевал выход «Оболтуса» из подпространства. Эта титано-керамлитовая бандура размером с два небоскреба только и смогла рявкнуть по тахионной связи:

— Немедленно покиньте карантинную зону! При неподчинении открываем огонь на поражение!

А кораблик тем временем глотал разделяющие его и Тиугальбу километры — тыщу за тыщей.

Зато катерники знали свое дело. Четыре брошенные в погоню глиссера за считанные секунды разогнались, умело оседлав гравитационное поле Тиугальбы, и стали стремительно нагонять «Оболтуса». Арифметика выносила ему смертный приговор: хоть золотисто-зеленый серп планеты на глазах увеличивался в размерах, беглецам не суждено опуститься на ее поверхность.