Согнутый указательный палец Адриана Папаиоану напрягся еще больше. Сейчас палец пойдет назад… Перед Рассольниковым вдруг мелькнуло что-то серое. Оно успело втиснуться между застывшими друг против друга мужчинами и приняло на себя град отравленных игл.

Платон охнул и отшатнулся. Адриан вскрикнул и начал заваливаться на спину. Палец продолжал давить на спуск, хотя его правая рука уже была спилена лазерным лучом. Игломет палил в кусты магнолии, решетя лепестки цветов, до тех пор, пока не иссякла обойма.

Через несколько секунд мизансцена решительным образом переменилась. Археолог сидел на земле и очумело глядел, как его спаситель подпрыгивает на одной ноге, вытрясая из похожего на ситечко серого плаща сотни дохлых насекомых: черных, коричневых и красных мурашей и жучков. Папаиоану, вытянувшись во весь рост, покоился на газоне. А его обрезанная в локте рука валялась на каменной дорожке. Теперь она казалась совсем не страшной.

— Пошли со мной, — будничным тоном произнес спаситель, поворачиваясь лицом к Платону. Голова его, покрытая дурацкой фетровой шляпой с шелковой лентой, была вся в крупных оспинах. И они вроде бы шевелились.

— Мне нужно забрать вещи, — машинально ответил Платон, поднимаясь на ноги.

— Давай скорей, — сказал ходячий муравейник. — Сейчас здесь будет дурдом.

И Платон нырнул в дверь бара, едва не сшибив высунувшего голову посетителя.

— Ну что уставился? — спросил того Непейвода. — «Разборку» никогда не видел?

Голова нервно икнула и пропала.

«Пришло время устроить красочное покушение и довести 312 дело до конца. Дальше тянуть чересчур опасно. В любой момент Рассольникова могут убить на самом деле. Тогда придется искать другого черного археолога и начинать все сначала: обхаживать, разорять, запугивать…» — так думал Двунадесятый Дом, глядя в глазок на своего пленника. За неимением тюремной камеры пришлось утрамбовать его в самоходный контейнер.

Захваченный в плен разведчик как нельзя лучше подходил на роль безжалостного убийцы. В любом случае его придется ликвидировать. Хоть это и негуманно. Он слишком много знает. Он слишком активен. Он слишком опасен. Значит, смерть Папаиоану не должна выглядеть казнью. И от нее нужно извлечь максимум пользы.

Непейвода все разыграл как по нотам. Сначала он дал Папаиоану подслушать его переговоры по радио. Двунадесятый Дом докладывал пустоте. Затем он позволил пленнику бежать. Сделать это надо было предельно убедительно, чтобы тот ни о чем не догадался. И Непейвода приказал кибермухам расстрелять свое собственное убежище. Со снайперской точностью следовало попасть в крепления тюремного контейнера, не угробив при этом заключенного. Пушка чуток перестаралась, зато контуженный пленник глубоко поверил в свое чудесное спасение. Мало ли врагов у его врага? Всякий мог выследить Непейводу и, обнаружив его лежбище, нанести разящий удар.

Затем было самое интересное. Дом должен был скрытно вести Папаиоану, дождаться, когда тот решит напасть на археолога, и в самый последний миг закрыть его грудью. И нельзя ошибиться. Опоздаешь на секунду — объекту хана, опередишь события — пропадет эффект самопожертвования.

Двунадесятый Дом позволил разведчику выстрелить — не пожалел своих клеточек. Они приняли на себя удар десятков ядовитых игл и пали смертью героев. Так было гораздо убедительнее. В результате Рассольников даже представить себе не мог, что все это — инсценировка.

Итак, этот ходячий муравейник только что спас ему жизнь. Платон похватал свои вещички и, ни с кем не попрощавшись, выскочил из «Голубого трилобита». Спаситель ждал его у распахнутой дверцы глайдера. Труп куда-то исчез.

Теперь археологу тоже предстояло сделать выбор. Надо принять условия нежданного спасителя или вступить с ним в схватку — наверняка, столь же обреченную на поражение, как и предыдущая. Платон был уверен, что спасали его не просто так, а с конкретной целью. И потому сердечно поблагодарить и как ни в чем не бывало отправиться по своим делам ему не позволят. Всякого рода неприятностей стало чересчур много: не ровен час, очередная пуля доберется до его благородного лба. Пора кончать игру в прятки и вступать в игру. Все равно не отвертеться. Как говорится: раньше сядем — раньше выйдем.

…Они сидели на обнажившихся сосновых корнях. Оглушительно пахло смолой и взрывчаткой. Спаситель молча наводил порядок в теле. Клеточки локтя опять норовили высунуться из манжета. Если это безобразие заметит какой-нибудь любопытный прохожий, будет лишняя проблема.

Лицо квазичеловека все время пребывало в движении, норовя распасться на составные части, но все же ухитрялось сохранить основные черты. Порой оно казалось рябым, словно после тяжелой формы оспы. Не слишком приятное зрелище…

— Я полагаю, мое имя тебе известно, — приняв решение, заговорил Рассольников. Он изо всех сил пытался скрыть, что ему не по себе. — Хотелось бы узнать, с кем я имею дело.

— Двунадесятый Дом Симбионтов Непейвода, — представился спаситель, привстав и церемонно поклонившись.

— Почему у тебя такое странное имя?

— Это оперативная кличка. Она дается всем агентам, отправленным на мокрые планеты— чтоб не забывали о главной опасности.

— Вы не любите воду?

— Обожаем, — потупившись ответил Дом. — Слишком легко объесться…

— Что тебе от меня нужно? — схватил его за руку Рассольников Непейвода тотчас рассыпался, оставив в его пальцах пустой рукав.

Двунадесятый Дом не любил, когда его трогают, и едва сдержался, чтобы не укусить человека.

— Если я отвечу, ты начнешь кричать и топать ногами, — собравшись снова, сказал Непейвода.

— С какой стати? Или ты — извращенец? — Археолог с подозрением посмотрел на собеседника.

— Твои прелести меня не интересуют. Да и человечиной я не питаюсь. Стошнит.

— Хватит трепаться, — буркнул Платон. — Выкладывай.

— Мы с тобой полетим на Тиугальбу. — Непейвода сказал об этом как о деле решенном.

Рассольников воспринял новость как должное. Он почти не сомневался, что это название рано или поздно прозвучит. Чему быть, тому не миновать.

— Что ты там забыл?

— Я мог бы навешать тебе лапши на слуховые выросты, но не стану. Между партнерами не должно быть тайн…

«Ого! — обалдев от такой наглости, присвистнул археолог. — Мы уже успели стать партнерами».

— Мне нужен золотой горшок. Так он называется в описи. На самом деле это идеальный холодильник, который не требует подпитки энергией.

— Назвался партнером — снимай замки, — усмехнулся Платон. — Сказав «А», говори и «Б». В этом горшке что-то есть?

Непейвода понуро молчал. Археолог вдруг почувствовал его настроение: врать не хочет, но и правду сказать не может.

Платон решил зайти с другого конца:

— Там что: «вечная» батарея или горшок сосет энергию из вакуума?

— Заряда батареи должно было хватить на шестьсот лет, — хоть и не сразу, но ответил Дом. — Этот срок уже истек, и надо спешить.

— Значит, мы летим за любимыми бифштексами императора Фуфукураряба, — брякнул археолог и уставился на собеседника, ожидая его реакции.

— На ФФФукуараби нет императоров, — терпеливо объяснил Непейвода. — Планетой управляет Совет Домов Симбионтов. Примерно таких, как я, — только намного старше и больше размером. Вдобавок мы не едим бифштексы. Мы питаемся гусеницами одного-единственного вида. Это традиция.

— А как же тогда агенты, попавшие в переплет? Морят себя голодом?