– Двенадцать, – подытожила Аманда. – Значит, он один из них. Итак, что еще нам о нем известно?

Мартин еще раз просмотрел список.

– Можешь вычеркнуть Люка и Эдварда.

Люка Аманда вычеркнула сразу, а вот Эдвард вызвал у нее сомнения.

– Сколько тогда было Эдварду?

– Он почти на два года младше Люка… шестнадцать, неполных семнадцать.

– Гм…

– Неужели ты всерьез думаешь, что это мог быть он? – Мартин потянулся к списку.

Аманда выхватила у него листок.

– Мы должны рассуждать логически. Насчет Люка я согласилась с тобой, причем лишь потому, что при ярком дневном свете вас действительно нельзя спутать. А как быть с Эдвардом? Вспоминай, как он выглядел в шестнадцать лет.

Мартин внимательно посмотрел на нее и махнул рукой:

– Пусть будет по-твоему, оставим Эдварда.

Аманда задумалась. У Эдварда тот же цвет волос, что и у Мартина. Сейчас они не очень похожи, а тогда?.. Если судить по мужской части ее семьи, то к шестнадцати годам Эдвард был сформировавшимся молодым человеком. На большом расстоянии возраст разобрать невозможно.

На самом деле Аманда не очень-то верила в то, что Эдвард совершил столь страшное преступление, но почему-то ей казалось справедливым оставить его имя в списке.

– Отлично. Теперь нам нужно переговорить с теми, кто был здесь на ту Пасху, и исключить из списка тех, кто был на виду в момент убийства.

– Как Реджи? – спросил Мартин.

– Значительно лучше, – усмехнулась Аманда. – Готов ехать в Лондон.

Мартин встал из-за стола.

– Насчет этого человека нам наверняка известно одно: две ночи назад он ехал по Большому Северному тракту.

– Нам известно и еще кое-что, – сказала Аманда. Мартин вопросительно посмотрел на нее. – Он знал, что ты собираешься ехать по Большому Северному тракту, только не знал зачем и на чем.

Дав указания готовиться к отъезду на следующее утро, они рано разошлись по своим комнатам. Сняв сюртук и галстук, Мартин стоял в эркере отцовской спальни и смотрел вдаль, любуясь залитой лунным светом долиной. Он впитывал в себя красоту пейзажа и пытался осознать тот факт, что и титул, и эта комната, и дом, и просыпающиеся после зимы поля – все это теперь принадлежит ему.

Что он несет за это ответственность.

В его душе постепенно воцарялось умиротворение – покой, который он уже не надеялся испытать, который в течение десяти лет был лишь призрачной мечтой.

А все произошло лишь потому, что он бросился вдогонку за золотоволосой гурией. Она стала его путеводной звездой, огнем, к которому он вышел из мрака и который повел его дальше, к жизни, предназначенной ему рождением и воспитанием.

Без нее ничего не было бы. Он не оказался бы здесь. Она вернула ему надежду на будущее. И станет его неотъемлемой частью.

На его губах появилась слабая улыбка. Он вспомнил события последних недель, свою нерешительность, условия, поставленные Амандой. Сейчас все это потеряло смысл, и теперь они оба знают, к чему стремятся.

Однако она так и не дала ему ответ. Более того, она решила уехать от него, чтобы подумать. Нет, совесть не позволяет ему вести себя так, будто ее согласие – нечто само собой разумеющееся, даже если он отлично знает, каков будет ответ.

Щелкнул замок. Мартин посмотрел на дверь, думая, что что-то понадобилось Колли. Но вместо Колли вдверях стояла его гурия, одетая в халат из мягкой ткани. Оглядевшись, она увидела Мартина и прошла в комнату.

Мартин был потрясен до глубины души. В комнате света не было – он задул свечи, чтобы любоваться ночным пейзажем, – лишь призрачный лунный светлился из окна, подчеркивая тени и создавая атмосферу таинственности.

Аманда приблизилась к Мартину. На ее губах играла улыбка, а в глазах стоял вопрос. Она молча погладила его по щеке, как делала это множество раз. Их взгляды встретились – и внешний мир перестал существовать для них, а их собственный мир ограничился сначала этой комнатой, а потом лишь их чувствами.

Аманда подставила ему губы для поцелуя, и он приник к ним. Их языки переплелись, и они окунулись в океан огня. Она принялась раздевать его, а он стоял неподвижно, пока она вытаскивала рубашку из брюк, расстегивала каждую пуговицу и медленно спускала ее с плеч. В конце концов он не выдержал и, сорвав ее, отшвырнул в сторону, потом привлек Аманду к себе и, впившись в ее губы, быстро развязал пояс и снял с нее халат.

В комнате было прохладно, но они не чувствовали этого, разгоряченные страстью. Аманда поспешно подняла подол сорочки цвета слоновой кости и стянула ее через голову.

Мгновение полюбовавшись обнаженной, освещенной лунным светом Амандой, он прижал ее к себе. Обхватив его за шею, она вытянулась в струнку, даже приподнялась на цыпочки, чтобы соприкасаться с ним всем телом. Эта ночь принадлежит им, что бы там ни ждало их впереди. Их единение будет полным, ничто не сможет разъединить их – в этом Аманда не сомневалась. Сегодня она будет нежиться в его объятиях, ощущать, как под покрытой волосками кожей перекатываются налитые силой мышцы – и все с благословения этого места: комнаты, дома, поместья, скал, долины и луны за окном. Сладостное предвкушение наполняло ее сердце счастьем, таким огромным, что оно рвалось наружу. Она чувствовала, что находится там, где ей предназначено судьбой: в этом доме, в объятиях Мартина. Она так долго все это искала – и вот наконец нашла. Нашла свое будущее, свою жизнь. Именно поэтому она и пришла к нему, чтобы показать: ее согласие безусловно – никаких «если», никаких «но», никаких «может быть».

И он понял. Аманда догадалась об этом по тому, что в нем тут же проявился истинный собственник, оберегающий и защищающий свою драгоценную собственность. Тот же самый инстинкт проявлялся и в его поцелуе, дерзком и повелительном. И все это до такой степени возбуждало Аманду, что у нее подгибались колени, и она лишь сильнее прижималась к нему, радуясь, что в нем так много той мужской силы, которая существует только для того, чтобы дарить ей наслаждение.

Аманда немного откинулась назад и положила руки ему на грудь. Она так давно не видела его обнаженным, не ощущала под ладонями его разгоряченную кожу! Аманда гладила его, водя руками по буграм мышц и наслаждаясь его мощью – его мужественностью. Ее руки скользили по его телу, подбираясь к паху. Наконец она обхватила его плоть, набухшую и горячую, и прижала к своему животу. Как и в прошлый раз, ее поразил контраст твердой плоти и нежной кожи. Она стала водить рукой вверх и вниз, и по телу Мартина прошел трепет.

Страсть, охватившая обоих, снесла все на своем пути и увлекла за собой.

Только, к удивлению Аманды, не в кровать, а к окну.

Мартин приподнял ее и сказал:

– Встань на скамью лицом к окну.

Аманда послушалась, вспомнив, что однажды, в другом месте, она тоже стояла лицом к окну, а он – позади нее. Мартин помог ей раздвинуть ноги, встал между ними и принялся терзать ее соски. Аманда задрожала от восторга, выгнулась и сильнее прижалась к его естеству. Однако Мартин стойко выдерживал эту пытку, продолжая ласкать ее, пока не почувствовал, что она на грани. Тогда он наклонил ее вперед и вошел в нее, помогая себе пальцами. Аманда вскрикнула и судорожно втянула в себя воздух. Он стал медленно продвигаться внутрь, пока не заполнил ее всю, она же открывалась ему навстречу.

Одной рукой придерживая ее за бедра, а другой – теребя ее соски, он стал двигаться все быстрее и быстрее. На Аманду одна за другой накатывали волны жара, она чувствовала себя пленницей в его власти, и сознание этого лишь обостряло ее восприятие.

Мартин тоже наслаждался сознанием того, что Аманда принадлежит ему. Он погружался в нее полностью и овладевал ею так, будто им уже не суждено разъединиться. Ее лоно, горячее и влажное, покорно принимало его. Аманда быстро подстроилась под заданный им ритм и, подставляя себя ему, как бы пыталась задержать его в себе, а отпускала с неохотой, давая понять, что он может вернуться, войти еще глубже и потребовать от нее всего, что она может дать.