В тот день она не улыбнулась. И не поверила ему, вернее, она не знала, чему верить. Она колебалась, не сразу предложила ему свою помощь и поддержку. И этого оказалось достаточно. Достаточно для того, чтобы жизнь, которую любили и она, и он, закончилась.

Мартин медленно шел по комнате, узнавая статуэтки, часы, нож для писем. Ему казалось, что вдохни он чуть поглубже – и почувствует запах ее духов, слабый под грузом миновавших лет, но все еще стойкий.

Напоминающий о ее присутствии, об улыбке.

Он уже давно перестал осуждать ее.

Мартин приблизился к кровати, застланной стеганым шелковым покрывалом, постоял немного, потом собрал шелковые и шерстяные платки, которыми, как всегда, изобиловала комната матери, шелковые диванные подушки с кисточками и спальные – с кружевом, сложил все это на кровати и завернул в покрывало. Взяв канделябр, он направился в обратный путь. У двери в свою прежнюю спальню он остановился и прислушался. Там было тихо. Оставив узел у двери, он двинулся дальше, к галерее. Мартин так хорошо знал свой дом, как будто это была его вторая кожа. Он прошел по всем комнатам первого этажа, проверил все окна и двери, дабы убедиться, что внутрь пробраться невозможно. Дом построил его прадед, построил на века, и долгие годы запустения не отразились на нем. Ткани и обивка сохранились во всем своем великолепии, скрытом под толстым слоем пыли и паутиной.

Удостоверившись, что никакой «разбойник» не нанесет им неожиданный визит, Мартин поднялся наверх и, открывая дверь, услышал, что Реджи бредит:

– Знаешь, ты выглядишь как молодая барышня, которую я всегда знал. Ты можешь доверять мне, дальше меня ничего не пойдет. Скажи, а мы – я имею в виду себя – должны отвечать перед святым Петром? Или можно просто войти, если на совести нет ни одного пятнышка? Уверен, на моей нет! Совсем нет. Ничего особо страшного.

Реджи метался по кровати. Когда Мартин закрыл за собой дверь, Реджи вдруг вытянулся и напрягся, затем начал дергать одеяло, а Аманда пыталась одеяло удержать. Мартин вспомнил, что точно таким же движением Реджи часто одергивал жилет.

– Дело в том, – уже тише продолжал раненый, – что я всегда думал, что он похож на директора моей школы, на Петтигрю. Я с удовольствием повидался бы со стариком. – Реджи замолчал, нахмурился, затем заговорил: – Это святой Петр. А не Петтигрю. Я знаю, как выглядит Петтигрю – как Петтигрю, верно? – Реджи продолжал бредить, но его бормотание стало неразборчивым.

Аманда тихо плакала. Реджи метался, и она пыталась удержать его, помешать ему сорвать повязку.

– Сядь в изголовье и подержи его голову. Я с ним справлюсь, – сказал Мартин, слегка подталкивая ее.

Аманда всхлипнула, вытерла слезы и передвинулась. Вместе им удалось справиться с Реджи и не допустить, чтобы он навредил себе. И им тоже: Мартину пришлось буквально в броске перехватить его руку, иначе он ударил бы Аманду. Судя по движению, Реджи взмахивал воображаемым кнутом.

Мартин не знал, как долго все это продолжалось, но в конечном итоге Реджи затих и снова впал в бессознательное состояние. Аманда в изнеможении привалилась к изголовью.

– Он решил, что умер.

Мартин обнял Аманду и прижал ее голову к груди.

– Он не умер, и нет повода думать, что он умрет. Просто нужно подождать, когда он проснется. – Он мысленно молил Господа о том, чтобы его слова сбылись.

Аманда всхлипнула и потянулась к кровати. Мартин догадался, что она намеревается дежурить до тех пор, пока Реджи не придет в себя.

– Нет, ты должна отдохнуть, – твердо заявил он.

– Я не могу оставить его, – тихо проговорила она, поднимая к нему заплаканное лицо.

– Мы можем устроить себе постель у очага, чтобы быть поближе к нему и услышать, когда он опять начнет бредить. – Он подвел ее к узлу с подушками и шалями. – Ему не пойдет на пользу, если ты будешь измождена.

Аманда позволила Мартину уговорить себя и помогла ему разложить покрывало и устроить на нем уютную постель. Она понимала, что он прав, однако не согласилась лечь поближе к огню, так как оттуда ей было плохо видно Реджи. Она заподозрила, что Мартин нарочно хочет уложить ее подальше от раненого, чтобы она не услышала, когда он проснется, и спокойно выспалась. Поэтому она решительно вскинула подбородок и повторила:

– Я лягу с краю.

Аманда опасалась, что вдали от огня она промерзнет до костей – в ней самой тепла уже не осталось, – но Мартин лег на бок, обнял ее, прижал спиной к своей груди, и она сразу стала согреваться. Постепенно ее мышцы расслабились, веки отяжелели…

Аманду разбудил странный звук. Нечто среднее между храпом и сопением, какое-то фырканье…

И тут она все вспомнила. Ее глаза широко распахнулись, она посмотрела на кровать. И поняла, что это был за звук. Действительно храп. Только храпел не Мартин, а Реджи.

Аманда выбралась из-под руки Мартина, встала и поспешила к кровати. Из незашторенного окна струился бледный свет. Реджи лежал на спине и спал глубоким сном, вид у него был вполне нормальный. Да и храп был добрым признаком – вряд ли умирающие храпят. Его лицо разгладилось, исчезла мертвенная бледность. Преисполнившись надежды, Аманда прикоснулась к его щеке. Он всхрапнул, поднял руку, похлопал Аманду по пальцам.

– Не сейчас, Дейзи. Позже, – пробормотал он, отталкивая ее руку, натянул на себя одеяло, поудобнее устроился на подушке и недовольно добавил: – Надо купить новые подушки, дорогая.

Аманда изумленно уставилась на него. Реджи опять захрапел. Тут ее ушей достиг новый звук. Повернувшись, она увидела, что Мартин проснулся.

– Он спит, – прошептала она, указывая на кровать. – Это значит, что с ним все в порядке, да?

– Да, но сейчас еще рано. Оставь его, пусть спит. – Мартин перекатился на спину. – Иди сюда.

Еще раз взглянув на Реджи, Аманда легла рядом с Мартином, укрылась одеялом и прошептала:

– Я прикоснулась к его щеке, и он решил, что это какая-то Дейзи. Он сказал: «Позже».

– Замечательно.

Помолчав, Аманда спросила:

– Ты думаешь, он все еще бредит?

– Нет, он в полном сознании, только ослаб.

Мартин снова лег на бок и прижал Аманду к себе. Она тут же почувствовала… Ее глаза расширились от изумления.

– Давай спать. – Мартин произнес это с еще большим недовольством, чем Реджи. У Аманды сразу же возник вопрос… потом она улыбнулась и закрыла глаза.

Мартина разбудили шаги Колли, поднимавшегося по лестнице. Он не открыл глаза, пытаясь продлить последние мгновения покоя и тепла. Аманда тоже проснулась и, так же как и он, не открывала глаза: ей было уютно лежать в его объятиях и хотелось насладиться этим ощущением, потому что впереди их ждал день, полный суеты.

Но утро неумолимо вступало в свои права. Предстояло многое сделать. Мартин поднялся, помог встать Аманде и открыл дверь. Колли принес небольшой кувшин и тазик. После долгих размышлений Мартин все же предложил оставить Реджи спать, пока тот сам не проснется, и вместе с Колли спустился в кухню.

– Мы поживем здесь несколько дней. Надо приготовить комнату: смести паутину, прибраться. В общем, навести порядок.

Колли озадаченно посмотрел на него.

– Открыть большую гостиную?

Большая гостиная была огромной.

– Нет, достаточно малой.

– Я займусь этим после завтрака… – Колли устремил взгляд на плиту. – Я не очень-то умею готовить.

Мартин вздохнул:

– Что у нас есть?

Годы путешествий научили его многим вещам, чуждым графским детям, поэтому, когда Аманда спустилась вниз, он помешивал в кастрюльке почти готовую овсянку.

– Колли припас немного меда, с ним будет вкуснее.

Аманда только хмыкнула.

Однако она съела свою порцию – очевидно, решил Мартин, она была также голодна, как и он. По его настоянию Колли и Онслоу позавтракали вместе с ними. Перед завтраком Колли успел обмыть и перебинтовать руку бедного кучера.

Когда все насытились, Мартин решил выяснить, каково состояние кладовой.