— Как она мне нравится! Она… О, Альгонда! — Филиппина взяла девушку за руки и подвела к открытому окну. — Ты самая умелая горничная! Замок показался мне таким суровым, а благодаря тебе и Мелюзине моя жизнь в Сассенаже будет веселой и интересной!

Альгонда хотела было поблагодарить юную госпожу за доверие, и в этот момент в зеркале она заметила отражение Сидонии и барона, который держал ее за руку. Оба только что вошли в комнату. На лице Сидонии читалось сильное волнение, когда она осматривала помещение. Взгляд ее остановился на Альгонде, отражение которой она тоже заметила в одном из зеркал.

Сидония де ля Тур-Сассенаж улыбнулась девушке.

— Альгонда, твое старание заслуживает награды, — сказала она. — С этого момента и до тех пор, пока Елене это будет угодно, ты будешь ее горничной, и только.

В этот день, восемнадцатого августа 1483 года, по спине Альгонды пробежала дрожь, ледяная, словно дыхание Мелюзины. А Филиппина по своей наивности радостно воскликнула:

— Раз так, Альгонда, то мы вместе навсегда!

Тыльной стороной кисти Марта стерла струйку слюны в уголке рта. Она дрожала в горячке. Она сгорала от похоти. Ее кровать из-за отсутствия свободных комнат в замке поставили в закутке, соседствующем со спальней их милостей, поэтому она вот уже несколько часов, теряя голову от возбуждения, слушала стоны Сидонии, которую барон заключил в объятия, как только они уединились там. Поддавшись искушению, Марта отодвинула занавеску и наблюдала за их любовными играми в свете свечей, вдыхала смешавшиеся запахи их тел. Ее тело требовало удовлетворения. В нетерпении она захлебывалась слюной. Как же ей хотелось броситься на любовников, всадить кинжал в грудь этого хряка-барона и, как в былые годы, принудить Сидонию к лесбийской любви прямо в луже его крови… Дыхание ее стало прерывистым, но она все же взяла себя в руки. Убийство в этом доме помешает выполнению ее планов. А желанная цель уже близка. Все, все говорит об этом! И то, что ее чувства необычайно обострились, а ведь луна еще не появилась на небе…

Низ живота охватила сладостная истома. Марта сжала бедра и прикоснулась к лобку. Пальцы скользнули вниз терзая лишенную волос кожу.

Хоть бы они уснули! Скорее!

Ей нужно выйти, покинуть замок. Принести в жертву невинную плоть. Она подавила хрип. Достигнуть пика наслаждения! Только не в этих стенах… Потребность в утолении желания стала мучительной. А эти двое все еще обнимаются, как будто этому борову не больше двадцати! Завтра же она начнет подливать ему в вино настой, от которого его страсть сразу поутихнет. Они ее унизили. «Отомсти!» — кричало ее естество. Она снова сжала зубы, чтобы заглушить хрип.

Крик барона, оказавшегося на пике наслаждения, принес ей желанное облегчение. Еще несколько минут, и она сможет выйти…

— Я так тосковал по вашему телу, душенька! Это была мука, — прошептал, с трудом переводя дыхание, Жак, упав на кровать рядом с возлюбленной.

— Вы хотите убедить меня в том, что не нашли хорошенькой служанки, чтобы облегчить эту муку? — насмешливо поинтересовалась Сидония, обнимая его.

— Пусть так, но ее объятия — всего лишь бледное подобие ваших.

— Ее красота предвещала иное…

Сидония лукаво посмотрела на возлюбленного.

— Стало быть, вы назначили Альгонду моей горничной не случайно.

— Она в моем вкусе. И мне показалось, что и в вашем то…

Концовка фразы утонула в страстном поцелуе. Сидония упивалась им, желая, чтобы это удовольствие длилось бесконечно. Она тоже страдала в разлуке с любимым.

— Я люблю вас так сильно, как уже не надеялся полюбить, — тихо сказал барон, отрываясь от ее губ и пряча свои в ложбинке под изящным ушком.

Сидония расслабилась. Сразу по возвращении она испытала столько противоречивых чувств, но теперь ощущала себя счастливой. Судя по всему, Мелюзина благословила ее новый брак, раз открылась Жаку так же, как и ей самой. Она набрала в грудь побольше воздуха. Момент был благоприятным.

— Я беременна…

Губы барона замерли на маленькой родинке в форме звезды, с рождения украшавшей ее плечо. Сидония чуть отстранилась. В глубине глаз барона зажглась еще одна звезда.

— Я поняла это, когда мы были в Бати, — с улыбкой сказала она. — Мои месячные всегда приходят вовремя, поэтому ошибки быть не может.

— Я не знаю, чего мне еще желать, — умилился барон. — Елена уже знает?

— Нет. Я хотела, чтобы вы узнали об этом первым. И потом, еще рано рассказывать. Я могу потерять этого ребенка.

— Господь не захочет этого, но вы правы, пускай Елена наслаждается своим счастьем. Приготовления к свадьбе, ее новая комната, та же Альгонда — все пришлось девочке по душе. За ужином ее смех перекатывался, словно быстрые воды Фюрона.

— Я тоже очень рада за нее, любовь моя. Уверяю вас — грядущие дни наши будут полны радости. А теперь давайте спать. Вы меня совершенно вымотали.

Барон усмехнулся, а она удобно устроилась у него на плече.

— В моем возрасте это чудо…

— Выходит, я умница, раз успела им воспользоваться, — зевая, пошутила Сидония.

— Ты даже не знаешь, насколько близка к правде, — проскрежетала Марта с нехорошей усмешкой.

Их час придет! Она подождала еще несколько минут. Скоро со стороны кровати донеслось мерное сопение.

Она встала. Лоно ее сотрясали судороги желания. Ястреб. Комната открыта. Пришло время исполнить то, что предначертано. Наконец-то! Скоро они с сестрами вернутся в Высокие Земли. Да. Это случится скоро. Набросив черную накидку прямо на ночную сорочку, она приподняла занавеску. Легкий взмах руки в сторону канделябра — и свечи разом погасли. Комната утонула во мраке. Марта скользнула в темноту с легкостью и проворством, каких никто не мог бы ожидать от нее, видя, как она передвигается при свете дня. Благодаря остроте своего ночного зрения она стремительно пересекла комнату и, босая, вышла в коридор.

На лестничной площадке у нее внезапно закружилась голова. «Зачем идти далеко?» — надрывалось ее лоно. Подняться на верхний этаж донжона, повернуть дверную ручку, напасть на эту маленькую дрянь Филиппину и насладиться ею…

Она поспешила спуститься по лестнице, борясь с искушением. Тот же порыв посетил ее, когда она проходила мимо двери комнаты Альгонды и ее матери.

Марта прижалась спиной к стене, чтобы перевести дыхание. Вспомнила, как они вернулись в замок. Вспомнила, как поднималась по этим ступенькам, а следом двое слуг несли разбитый сундук. Тогда она замерла на пороге проклятой комнаты — все чувства обострены, сердце полнится желанием мести… Девицы одновременно повернулись к ней, и было ясно, что они не рады ее приходу.

Огненная игла уколола ее между ног. Только не они… Если она это сделает, то выдаст себя. Они нужны ей обе, чтобы все вышло так, как она запланировала.

Спустившись, она прошла через караульное помещение, пустующее в это время суток, — стражники несли караул на террасе донжона, на башнях и в коридорах замка. Повернув ключ в замке, она открыла массивную сводчатую дверь. За ней ее ждала ясная ночь, в небе светила полная луна. «Звездный капюшон оберегает сон праведных», — любил повторять священник замка.

Вспомнив это сравнение, она гадко усмехнулась. Они с сестрами являли собой как бы карикатуру на эту часть божественного мироздания… Дьявольщина в людском обличье. Чернота мира. Пусть власть над этим миром перейдет к ним, и поскорее! Они поработят всех! Марта потянула на себя створку двери, потом опустила на лицо капюшон и побежала вниз по лестнице.

Она растворилась в тени крепостной стены во внутреннем дворе замка. В домиках, примыкавших к стене, все мирно спали в ожидании рассвета, с приходом которого хлебодар отправит в печь первую партию хлебов. Она знала, что часовые дремлют, опершись о свои алебарды, — они привыкли, что в округе все спокойно. Наибольший риск — наткнуться на людей Дюма, которые жили в хижине, примыкавшей к сторожевой башне во внешнем дворе, через который ей предстояло пройти. Перед дверью в хижину догорали угли костра. Трое солдат сидели там, занятые игрой в кости. Еще один стоял спиной к Марте и, весело напевая, мочился на траву. Никто не смотрел в ее сторону.